Небо войны - Покрышкин Александр Иванович (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
24. Последний бой
Я много видел городов, по которым прошла война. Руины Краснодара, Ростова, Мариуполя, Киева, Курска, Тарнополя, их черные, опаленные стены без крыш наводили ужас. А с высоты разрушенные кварталы производили впечатление кладбища.
Перед самым берлинским наступлением я снова пролетел от Новосибирска до фронта. Поднявшись на почтовом самолете с московского аэродрома, я еще раз обозрел поле великой войны. Смоленск, Минск… А вот показалась Варшава.
Столицу Польши трудно было назвать тогда городом. Ее, по существу, не было. Сплошное мрачное нагромождение развалин и обгоревших коробок. Я тогда подумал; веками народ создавал, украшал и благоустраивал свою столицу, собирал сокровища культуры, науки, зодчества. Фашисты уничтожили все это. Разве такое забывается?
Гнев народа могуч. Для врага, поправшего независимость, свободу и культуру другой страны, он, кроме всего, страшен.
Гитлеровская орда, отступившая к Берлину, будет сопротивляться с яростью затравленного зверя. Фашистские выродки страшатся гнева народов, хлынувшего в Германию. Они натворили столько зла, оставили на своем пути столько руин и невинно пролитой крови, что уже сейчас теряют рассудок в ожидании неминуемой расплаты.
Будет большая битва, но исход ее уже предрешен. И никто из тех, кто развязал войну, кто проводил тактику «выжженной земли» и уничтожал людей в страшных печах, не уйдет от возмездия.
…В Лигнице аэродром заставлен штурмовиками. Здесь все наготове. Нужно немедленно добираться к своим. Сложные задачи предстоит выполнять нам, истребителям. Немцы собираются применить новейшие реактивные бомбардировщики. Как мы будем справляться с ними — об этом следовало подумать.
Я направился в штаб, чтобы связаться по телефону с дивизией. Он размещался в одном из бараков, там же, где жили летчики. На крылечке я увидел солдата, видимо часового, который, поставив около себя винтовку, играл на маленьком нарядном аккордеоне. Хорошо играл. Заметив меня, он быстро отложил инструмент, взял оружие и по-уставному отдал честь. Такой мгновенный переход от музыки к службе вызвал у меня улыбку.
Я вошел в помещение. Здесь творилось что-то невероятное — не воинская часть, а консерватория. Играли буквально в каждой комнате. Даже дежурный, склонившись над аккордеоном, старательно подбирал какую-то мелодию.
— Вы что, к концерту готовитесь? — спросил я, когда он повел меня к начальнику штаба.
— Почти, — с улыбкой ответил он. — Понимаете, наши ребята нашли на чердаке барака склад аккордеонов. Пусть народ поиграет.
— Правильно, — поддержал я его, зная, что через день-два для них и для всех нас загремит совсем иная музыка.
Дивизия перелетела к фронту, на песчаный, укатанный катками аэродром у Загана. Отсюда начнет свой стремительный бросок к юго-западным окраинам Берлина третья танковая армия Рыбалко, а мы будем прикрывать ее с воздуха. Вместе с нами сели полбинцы — пикирующие бомбардировщики.
Все знают, что бои за Берлин будут тяжелыми, кровавыми. Гитлеровцы перед гибелью постараются все поставить на карту. Они уже применяли против наших танков фаустпатроны, бросали самолеты, начиненные взрывчаткой, поговаривают, что у них есть какое-то оружие неимоверной разрушительной силы.
Но никого это не страшит. Теперь не сорок первый год и даже не сорок третий. Каждый своими глазами видит, сколько советских войск и боевой техники сосредоточено на подступах к Берлину. Такая силища сметет все на своем пути. Фашистов не спасут никакие ухищрения и подлости.
И вот наша могучая сила загремела, заклокотала, как взорвавшийся вулкан. Надо запомнить неповторимый этот день во всех его захватывающих подробностях.
Ранним утром после артиллерийской подготовки над рекой Нейсе пронеслись советские самолеты и поставили дымовую завесу. Саперы принялись наводить переправы. К берегу двинулись танки. Поднялись в воздух истребители.
Наши войска пошли вперед! Три оборонительных рубежа преодолели с ходу. Против нашей авиации ощетинилась вся оставшаяся в Берлине зенитная артиллерия, недобитые части когда-то могущественных военно-воздушных сил и свежие полки противовоздушной обороны.
С утра погода стояла хорошая. Наши летчики получили задание патрулировать над переправами южнее Котбуса. Первой взлетела группа Сухова: Голубев, Кутищев, Кудинов, Бондаренко, Душанин, Березкин и Руденко. Она сразу же приняла наш гвардейский боевой порядок, испытанный в сражениях на Кубани и на Украине: четверка ударная и четверка прикрывающая. Ведущий установил связь с «Тигром». Но со станции наведения в это утро было трудно вести наблюдение: дым пожарища плотным слоем лежал на земле; летчики сами быстро обнаружили противника: четыре «фокке-вульфа» шли с бомбами к переправам. Опять истребители в роли бомбардировщиков. Да, критическое положение у фашистов.
Прикрытая четверкой Бондаренко, ударная группа идет в атаку. Сухов и Голубев сбивают по самолету. Оставшаяся пара удирает на высоту, но и там ей нет спасения — Бондаренко расстреливает ведущего, и тот камнем падает вниз.
Это было началом большой схватки. Сюда уже подходила шестерка «фокке-вульфов» и пара «мессершмиттов». Станция наведения своевременно предупредила Сухова об их появлении, и бой вспыхнул с новой силой.
Заметив на высоте четверку Бондаренко, туда полезли «мессершмитты». Да, когда-то они умели отвлекать и сковывать боем наше прикрытие. Они превосходили нас в силе и опыте. Но это было, кажется, очень давно.
Теперь наши истребители дружно навалились на «мессеров», и те нырнули вниз, в дымку, как в мутную воду. Бой приняли на себя «фокке-вульфы». Атаки, выходы с переворотом, лобовые встречи. Секунды, стоящие жизни, беспощадные погони.
Иногда противнику удается привязаться к нашему, но в каждый напряженный момент кто-нибудь вовремя приходит на выручку товарищу, и снова падает на землю самолет, защищавший Берлин, мигая в свете яркого солнца белыми крестами, желтыми коками…
Я наблюдал за боем, слушал его симфонию по радио. Когда вспыхивал очередной самолет, я забывал о тех, которые шли друг другу навстречу. Кто горит? Неужто наш?
Нет, наши все время находились в каком-то незримом сцеплении, как частицы чего-то целого.
Семь столбов черного дыма от упавших на землю самолетов потянулись в небо. Еще два горящих вражеских истребителя успели перетянуть на свою территорию.
Я от души радовался успехам Сухова, Березки на и Бондаренко. Увеличивая свои победы на последнем этапе войны, они становились Героями Советского Союза. Как выросли наши летчики, как отшлифовалось их мастерство, как окрепли их волевые качества!
При виде такого боя мне нестерпимо захотелось самому ринуться навстречу врагу. Пафос наступления звал в небо.
Микрофон станции наведения я оставил своему заместителю, недавно прибывшему в дивизию. Надо срочно вылетать. Уже хотя бы для того, чтобы найти новые аэродромы. Ведь наши танковые клинья глубоко вонзились в оборону противника.
Мы перебазировались под Котбус. Здесь воздушные бои участились. Никитин, преследуя «мессершмитта», расстрелял его в момент, когда тот, взбираясь на горку, совсем выдохся. Потеряв скорость, он свалился на наш самолет. Резкий рывок в сторону спас Никитина от гибели. Он едва сумел выброситься из изуродованной машины. Трофимов возвратился домой на изрешеченном истребителе: зенитки не дают покоя. Но нашим ребятам, кажется, даже нравилось, когда в воздухе появлялись вражеские самолеты, — было с кем сражаться!
Я повел группу на прикрытие наземных войск. Внизу проносились весенние поля, окутанные дымом города и села. Грустно и тяжело было видеть унылые, пустынные дороги, которые оживлялись лишь разрывами бомб и снарядов, тлеющими кострами танков и автомашин. Война справляла тризну на просторах Германии.
Ну, где же вы, нахальные гитлеровские молодчики — «боги» воздуха? Что-то не видно вас. Ага, вот показалась шестерка. Надо незаметно подкрасться, чтобы не спугнуть ее. Мы пошли на перехват. Но «фоккеры», заметив нашу восьмерку, сразу же скрылись.
