Небо войны - Покрышкин Александр Иванович (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
…"Рама» совсем беспечно повисла над городом Герлиц, корректируя огонь своей артиллерии. Я увидел ее, как только она появилась, и в это время услыхал голос Сухова:
— Иду на работу. Сообщите обстановку.
Мне было что сообщить ему.
Сухов парой шел значительно выше «рамы». Если его не навести, он мог долго кружить здесь и не заметить ее. Но вот наша пара уже стремительно падает с высоты. В поединках с вражескими корректировщиками Сухов не новичок. Он в нашей дивизии считается специалистом по «рамам». И на этот раз летчик, конечно, выдержит свою марку… Да, вот уже и наступила развязка: атака снизу — и вражеский самолет пошел горящим к земле!
В небе появились четыре немецких истребителя. Они сопровождали еще одну «раму». Мое сообщение об этом ведущий принял в момент стремительного набора высоты.
— Вас понял. «Фоккеров» вижу, — ответил Сухов.
Что же он решит? Сухов и его ведомый Кутищев были смелыми бойцами, приказывать им идти на врага, если они сами увидели его, излишне. Они, конечно, не допустят, чтобы на головы наших пехотинцев посыпались бомбы, им надо только занять выгодную боевую позицию.
Разворот. Молниеносное снижение. Атака на «раму» опять снизу. Меткий огонь. «Рама» горит! «Фоккеры» лишь теперь заметались. На выходе из атаки Сухов поджигает ведущего, Кутищев — ведомого. Оставшиеся два бросились наутек. Пара наших «сняла» за один бой четырех!
Но вот зенитки досаждали нам. Низкие облака, вынуждавшие нас ходить на малой высоте, были врагу на руку. Андрей Труд потерял самолет, подбитый зенитными снарядами.
Однажды Сухов возвратился на свой аэродром на изрешеченной, обгоревшей машине.
Я видел, как она то воспламенялась над полем боя, когда летчик уменьшал скорость, то сразу гасла, когда шел в атаку на «фоккера». Ему на выручку я вызвал из полка подкрепление. Через несколько минут услыхал в наушниках всегда бодрый, уверенный голос Графина:
— «Тигр», я «Граф». Иду на задание.
Появление в воздухе этого отважного летчика со своей группой всегда подымало настроение у товарищей, ведущих бой, сразу меняло самую сложную обстановку в нашу пользу. Графин имел собственный сокрушительный «почерк». Его любили, с ним охотно шли на задание.
И на сей раз «пиковый туз» со своим напарником быстро разогнал «фоккеров», наседавших на Сухова. Но когда наша группа уже оставляла район прикрытия, в самолет Графина угодил зенитный снаряд. Истребитель упал возле линии фронта. Вот и еще одного друга лишились мы почти на исходе страшной войны…
Вскоре, когда я находился под Герлицем, пришла весть о гибели грозного пикировщика генерала Полбина. Он водил группу на окруженный Бреслау, бил с пикирования по домам-крепостям. Зенитный снаряд попал в его самолет, он стал полого падать. Раненый Полбин пытался перетянуть за Одер, но сил у него не хватило. Самолет рухнул в реку… Подробности я узнал потом. Тогда, на фронте, меня омрачил сам факт: погиб Полбин. Он был одним из тех авиаторов-генералов, которые при высоком звании и служебном положении сохраняют профессиональную молодость, юношескую увлеченность делом. Командирские обязанности не лишили его этих важных качеств. Он летал, совершенствовал тактику, личным примером вдохновлял летчиков на подвиги. На сборах я всегда прислушивался к его высказываниям, присматривался к нему — образцу человека и летчика.
Проезжая в тот печальный день по дороге в стороне от Бреслау, я видел огромные тучи дыма, вставшие над этим злым, ненавистным вражеским пеклом. Оно проглотило чудесного человека. Наверное, мстя за своего командира, сегодня бомбардировщики обрушили на город тысячи бомб. Пусть враг запомнит этот день…
Бои за Герлиц ожесточились. Противник во что бы то ни стало хотел возвратить половину города, занятого нашими войсками. И он действительно немного потеснил наших. А атаки вражеских летчиков иногда оставляли впечатление безрассудной ярости и обреченности.
Как-то наша группа прикрывала наземные войска в районе Бунцлау. Ей встретилась четверка «фокке-вульфов». Первой атакой наши обратили их в бегство. Но вот ведущий четверки вдруг возвратился на передний край и вызывающе пошел на сближение. Старший лейтенант Климов развернулся ему навстречу.
Лобовая атака, сколько наблюдал я за ней и сколько применял ее сам, всегда кончается тем, что самолеты, стреляя, расходятся в стороны, пусть даже на самом опасном расстоянии. Ведь в таком поединке каждый стремится сбить противника, стараясь сохранить себя. Здесь неминуемо наступает момент, когда ни тот, ни другой уже не имеют возможности воспользоваться выходом противника из атаки. Сближение прекращается.
На этот раз я впервые увидел, как два самолета на всей скорости неслись в лобовую атаку и столкнулись. Наш — без крыла, немец-без хвоста стали падать. Все, кто наблюдал за этим поединком с земли, замерли. Ожидали, что летчики выбросятся с парашютом. Но не тут-то было. Два самолета упали, два истребителя разбились на одном квадратном километре немецкой земли, уже политой кровью в недавних боях.
Я поторопился на автомашине к дымящимся обломкам. На окраине Бунцлау лежали они — по одну и другую сторону речушки. Наш летчик, очевидно, потерял сознание при ударе о «мессершмитт», немецкого — рассекло винтом.
Железные кресты фашистского аса были обагрены кровью. Его закопали здесь же, на месте падения. Нашего мы увезли, чтобы похоронить на своей земле.
…Весна была близко. Небо в тот день цвело синевой… А мы хлопотали о похоронах. Скорей, скорей надо кончать эту войну!
Наши войска, уступив немцам вторую половину Герлица, прочно закрепились на своих рубежах, и наступило затишье. «Тигр» имел право на время примолкнуть. Я возвратился в штаб.
За время моего отсутствия аэродром основательно улучшили. Выложенный кирпичом просвет между асфальтированными полосами автострады сделал его совсем удобным. Вокруг него стояли, окопавшись, батареи малокалиберной зенитной артиллерии. Непреодолимой оставалась проблема заграждения, которое вынуждало поток машин идти в объезд. Грузовики, обозы мирились с этим положением: они останавливались перед планерами и съезжали в грязь. Но когда к фронту шли танки…
Однажды какой-то отчаянный парень подмял гусеницами все наши заграждения, раскрошил несколько планеров и прогремел по автостраде. В это время садился самолет. Свернув в сторону, чтобы не разбиться о танк, он поломал винт, но, к счастью, не скапотировал.
Аэродром на автостраде нас выручил в трудное время, но принес и немало неприятностей. Активность наших истребителей в дни боев за Герлиц вынудила немецкое командование усиленно разыскивать нашу близкую к фронту таинственную базу.
Однажды в феврале возле аэродрома был схвачен фашистский диверсант, спустившийся с парашютом. На допросе он сразу раскрыл свои карты. Его выбросили для того, чтобы он разведал, где мы находимся. Затем над базой начали изредка пролетать воздушные разведчики. Они, конечно, интересовались и продвижением войск по дороге и, без сомнения, загадочным аэродромом.
…Это был день напряженной учебы: посылая в воздух парами молодых и опытных летчиков, мы отрабатывали прицельную стрельбу и бомбометание. В небе беспрерывно гудели наши самолеты, а зенитчики тем временем благодушно сидели в своих землянках. Как тут услышишь противника, если над батареями кружат наши? Чужие звуки вплелись в привычный гул… Заметили поздно. По двухмоторному «мессершмитту» стрельнули лишь вдогонку.
Строгую нотацию зенитчики получили и от меня и от своего начальства, но этим своих дел мы не поправили. Где-то в штабах немецкого командования наш аэродром уже обозначался как объект для удара. Правда, понадобилось, очевидно, еще одно подтверждение: на второй день разведчик повторил полет по вчерашнему маршруту. На сей раз зенитчики постарались, и он домой не вернулся. Но его донесения уже действовали против нас.
В воздухе как раз был Сухов с четверкой. Самолеты, развернувшись вдали от аэродрома, приближались к нашему полигону. Гул моторов, наблюдение за своими отвлекли наше внимание, и появление «фокке-вульфов» для всех оказалось неожиданностью. Они сбросили так называемые ротативные бомбы, то есть целые контейнеры, начиненные маленькими бомбочками. Кое-кто из нас успел спрятаться в укрытие; кого тревога застала на летном поле, тот лег. Побежал только Цветков: близко была щель… Осколок попал ему прямо в спину и сразил его. Маленький кусок металла оборвал жизнь нашего летчика на немецкой земле.
