Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Прянишников Борис Витальевич (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Плевицкая отрицала. После потрясения первых дней к ней вернулась уверенность, внешне она выглядела элегантно. Осторожно, взвешивая каждое слово, она по-русски отвечала на вопросы следователя. Ее ответы переводили на французский язык присяжные переводчики Н. Цацкин и М. Блюменфельд.
Цепко Плевицкая держалась за алиби. Но 1 марта, прижатая к стене, она ответила следователю:
— Пока я была в модном доме «Каролина», возможно, мой муж мог отлучиться. Но если он уезжал, то не знаю куда.
— Если ваш муж нагнал вас тотчас по выходе из модного дома, то вы были должны перейти улицу, чтобы сесть в автомобиль? — вмешался Рибе.
— Когда я вышла, мужа не было. На Северный вокзал я поехала в такси одна. Минут через десять на своей машине приехал мой муж.
— Вы раньше говорили, что в моторе была неисправность, и что это было причиной задержки выезда от «Каролины», — продолжал Рибе. — Неправда! Вы знали, где был ваш муж и что он делал! Вы ему помогали, вы — соучастница преступления!
— Нет, нет, клянусь! Я ничего не знаю, ничего! — истерично воскликнула Плевицкая и громко, по-бабьи, разрыдалась.
— Если гражданские истцы откажутся от иска, и если следователь прекратит расследование, то я буду просить вас, Надежда Васильевна, рассказать всю правду, — сказал Филоненко.
— Госпожа Миллер, К К. Миллер и мы согласны, — после минутного совещания произнес Рибе.
— Конечно, в таком случае вы заслужите снисхождение, — обещал Марша.
— Теперь вы не должны бояться, умоляем, скажите правду.
Нервная гримаса пробежала по лицу Плевицкой, что-то невнятно про себя пробормотала. И неожиданно для всех сказала:
— Я хочу поговорить наедине с Наталией Николаевной.
— Хорошо, даю вам десять минут, — согласился Марша.
Из кабинета вышли все, оставив двух женщин с глазу на глаз.
— Наталия Николаевна, неужели вы думаете, что я способна на предательство? Ведь я так любила Евгения Карловича, он такой милый, хороший. Помогите мне выйти из тюрьмы. На свободе я разыщу Колю и узнаю, что случилось с Евгением Карловичем.
— А как вы можете это сделать?
— Я поеду в Россию, куда, как говорят, бежал мой муж.
— Да и я думаю, что он там.
— Я в этом уверена, — вырвалось у Плевицкой. Схватив руку H. H. Миллер и пытаясь ее поцеловать, дрожащим голосом она продолжала: — Я узнаю, я разыщу его.
У Коли в России остались два брата. Они у большевиков. Я узнаю, где ваш муж.
— Ничего вы не узнаете, вам не скажут.
Ощутив бесполезность тягостного разговора, Н. Н. Миллер отвернулась. Но Плевицкая в исступлении продолжала:
— Вы не верите мне! Я не пала так низко, как вы думаете! Пусть меня накажет Бог, если я лгу вам. Знаете что, я готова ехать в Россию в сопровождении французского инспектора.
— Но ведь это невозможно.
Десять минут истекли. В дверь постучали.
— Я еще хочу остаться вдвоем, — умоляюще сказала Плевицкая. — Я тоже несчастна, ничего не знаю о муже. О, я его ненавижу! Он меня обманул и предал, как предал других. Я в тюрьме, а он счастлив в России…
Н. Н. Миллер встала и отвернулась, направилась к двери. Схватив ее за рукав платья, вся в слезах, Плевицкая умоляла:
— Вы такая чистая и благородная, я вас всегда любила, вами восхищалась. Помогите мне уехать. Клянусь, я разыщу наших мужей.
— Довольно! — оборвал ее Марша. — Будем продолжать.
После этих странных полупризнаний, разбитая и подавленная, исчерпавшая свой артистический талант, Плевицкая впала в безразличие. На вопросы следователя и адвокатов почти не отвечала, устало отмахивалась рукой:
— Никакого алиби для мужа я не подготовляла. Ничего не знаю…
В конце августа следователь Марша передал материалы следствия в камеру предания суду. Изучив дело, 9 сентября камера постановила предать суду присяжных виновников похищения генерала Миллера: Скоблина, ввиду его безвестного отсутствия, заочно, и его жену как сообщницу.
5 декабря 1938 года в переполненном зале величественного Дворца Правосудия открылся процесс Плевицкой. В свидетельской комнате множество русских лиц. Журналисты, фотографы, художники заняли места поудобнее.
Фотографы упросили защитника Плевицкой снять ее до открытия заседания. Плевицкая охотно согласилась. В сопровождении двух жандармов она стала около скамьи подсудимых, высоко подняв голову. Щелкнули фотоаппараты, запечатлев героиню громкого процесса. В черном шелковом платье, с гладко зачесанными и стянутыми черным шелком волосами, в черных лайковых перчатках и в туфлях черной замши, с переброшенной на левую руку котиковой шубкой, Плевицкая спокойно взирала на быстро рисовавших художников. Она позировала, словно вышла на привычную ей эстраду в ожидании аплодисментов.
В зале появились и заняли свои места жена, сын и брат похищенного Е. К. Миллера. Вновь щелкнули фотоаппараты.
В час дня раздался звон гонга:
— Суд идет!
Все встали. Вошли председатель суда Дельгорг и два заседателя, заняли свои места.
Председатель Дельгорг обратился с краткой речью к присяжным. Он сказал, что дело сбежавшего Скоблина будет разбираться заочно после вердикта по делу его жены. Через переводчика Дельгорг объяснил Плевицкой, что она обвиняется как соучастница в преступлении ее мужа. Плевицкая молча выслушала, кивнула головой и опустилась на скамью.
Член суда Вильм огласил обвинительный акт, начинавшийся словами:
«26 января 1930 года генерал Кутепов, председатель Русского Обще-Воинского Союза, ассоциации с центром в Париже, 29, рю дю Колизе, исчез при таинственных обстоятельствах. Бывший русский офицер стал жертвой похищения; все поиски обнаружить его след остались безрезультатными; виновники не были раскрыты.
22 сентября 1937 года, в свою очередь, исчез его преемник, председатель РОВСа генерал Миллер».
Описав события 22 сентября, мэтр Вильм указал на уличающие Плевицкую факты, на влияние, которое она оказывала на мужа, на записную книжку Скоблина, которую она пыталась утаить, на продуманное заранее алиби. Назвав ее злым гением Скоблина, всегда во всех делах сопровождавшую его, он закончил словами:
«Полное согласие проявлялось между обоими обвиняемыми, как в повседневной совместной жизни, так и в действиях, которыми были отмечены подготовка и проведение покушения, жертвой которого стал генерал Миллер».
Дельгорг подробно допросил Плевицкую. Перед аудиторией предстало всё ее прошлое, от села Винниково до виллы в Озуар-ля-Феррьер. Дельгорг назвал ее умной, властной женщиной, имевшей большое влияние на мужа.
Переводчик перевел ей сказанное Дельгоргом. Иронически улыбнувшись, Плевицкая возразила:
— Скажите ему спасибо, что сделал меня министром. Но министром я никогда не была. Влияния на мужа не имела.
— Вы ничего не знали о подготовке покушения на генерала Миллера? — спросил Дельгорг.
— Клянусь, не знала ничего, — подняв руку, торжественно произнесла обвиняемая.
— Эксперты установили, что вы и ваш муж жили не по средствам. Значит, деньги поступали к вам из тайных источников?
— Никогда счетами не занималась. Считать я не умела. Все хозяйственные дела вел муж.
— Вы получали деньги от господина Эйтингтона. Кто он такой?
— Очень хороший друг, ученый психиатр. А его жена — бывшая артистка Московского Художественного театра.
— Вы были в интимных отношениях с Эйтингтоном?
— Я никогда не продавалась. Подарки получала от обоих. А если муж одалживал деньги, то этого я не знаю.
— Как же так? Ведь вы сами говорили, что Эйтингтон одевал вас с головы до ног?
— Нет… Так я сказала случайно. Подарки от мадам Эйтингтон получали и другие, например, Жаров с женой.
— Русских нравов я не знаю, — разводя руками сказал Дельгорг. — Но всё-таки странно, что жену русского генерала одевал человек со стороны.
В зале прокатился громкий смех. Обиженная Плевицкая встала и медленно, отчеканивая каждое слово, сказала:
— Своей женской чести я не марала и никогда не получала дары ни за какие интимные дела. Кто знает Эйтингтона, никогда не поверит, что тут были какие-то пикантные происшествия.
