Страсти ума, или Жизнь Фрейда - Стоун Ирвинг (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Он потерпел поражение. Несколько раз он вводил девушку в состояние полугипноза, побуждая рассказать о молодом квартиросъемщике. Она откровенно говорила обо всем добром, что оставалось в ее памяти, но, когда он попытался наводящими вопросами подвести ее к травмировавшей сцене, она кричала:
– Нет! Ничего приводящего в смущение не было! Нечего рассказывать. Он хороший молодой человек, в хороших отношениях с нашей семьей…
После второй такой вспышки она послала письмо доктору Фрейду с отказом от его услуг, потому что его вопросы выводят ее из равновесия. Во второй половине дня Зигмунд сидел в своем кабинете, письмо лежало перед ним, его руки на столе как бы обхватывали записку. Он был огорчен; пациентка возвела такую высокую стену против воспоминания о происшедшем, что преодолеть ее стало невозможно. Было слишком поздно, чтобы добраться до травмы в подсознании и нейтрализовать ее.
Он тяжело вздохнул, покачал головой, выкрутил фитиль в лампе, наполнив кабинет теплым светом, и взялся за последний вариант рукописи о неврозах.
3
Просматривая свои записи, сделанные с октября за период напряженной работы, он радовался тому, что число неудач было меньше случаев успешной помощи пациентам. Поскольку расширялись его знания и оттачивались терапевтические инструменты, можно было надеяться, что он сумеет справиться с симптомами, ставившими его ранее в тупик. Весной появилось множество пациентов; каждый случай давал все больше свидетельств, что главное проявление невроза, как бы оно ни маскировалось, вызывалось беспокойством, а невроз беспокойства возникал вследствие подавления. Он думал более раскованно с пером в руке, чем во время прогулок по улицам Вены. Наверху страницы Зигмунд вывел: «Проблемы».
Формулирование проблем в той же мере важно, как их решение. «Не жди, когда проблема придет к тебе, – заметил он, – она может появиться в неудобное и неприятное время. Веди поиски сам, будь агрессивен, работай с загадочным, неподатливым материалом на своих условиях».
Робость была ни к чему. Вильгельм Флис писал ему из Берлина: «Дерзай импровизировать! Не бойся выходить в мыслях за рамки уже известного или угадываемого!» Зигмунд решил для себя: «Вильгельм прав; невозможно идти вперед без людей, осмеливающихся думать о новом, прежде чем они в состоянии объяснить это новое».
Существует ли такая вещь, как врожденная, наследственная слабость сексуальной функции или ее нарушение? Или же это приобретается в молодые годы под влиянием внешних обстоятельств? Не является ли наследственность всего лишь умножающим фактором? Какова этиология повторяющейся депрессии? Не имеет ли она видимой сексуальной основы?
Под заголовком «Тезисы» он перечислил набор постулатов, которые послужат основанием. Фобии, галлюцинации, депрессия, вызванная тревогой, являлись по меньшей мере частично следствием нарушения нормальной половой жизни и взросления. Истерия возникала, когда подавлялась обеспокоенность, вызванная сексуальностью. Неврастения, половое бессилие на нервной почве у мужчин зачастую вызывали импотенцию, которая, в свою очередь, приводила к неврозу у их жен. Сексуально холодные женщины провоцировали невроз у своих мужей.
Он поставил перед собой несколько параллельных задач: ознакомиться с литературой других стран, «в которой описаны эндемические сексуальные ненормальности»; составить досье последствий, возникающих при подавлении нормального высвобождения сексуальной энергии; собрать сведения о сексуальных травмах, причиненных в возрасте, когда еще не сформировался соответствующий уровень сознания. Увлекательная часть любого поиска заключается в выявлении исходных причин; именно это интригует ученых–медиков в их экспериментах. И именно эту задачу поставил перед собой Зигмунд. Он послал расширенный проект «Этиологии невроза» Флису и просил его дать замечания. При переработке текста, когда ему пришлось быть более откровенным в отношении сексуального материала, пуританская натура взяла верх. Он начал свое письмо словами: «Ты, конечно, будешь хранить черновик так, чтобы он не попал в руки твоей молодой жены».
Лишь несколькими днями позднее он осознал, что повинен в том же лицемерии, какое он замечал у многих своих пациенток вроде той, которую он только что осмотрел и которая страдала приступами тревоги, заканчивавшимися обмороками на следующее утро после полового сношения с мужем. Он понял, что время нанесения травмы так отдалено, что его нужно откапывать лопатой, а не скальпелем. Поскольку сношение давало большое удовлетворение пациентке и мужу, Зигмунд понял, что первоначальная причина обмороков заложена глубоко в ее подсознании. Потребовалось много сеансов и применение процесса, названного им свободной ассоциацией, чтобы пациентка смогла приблизиться к действительной травме.
– Теперь я скажу, как появились у меня приступы страха, когда я была девочкой. В то время я спала в комнате по соседству с родителями, дверь оставалась открытой, и на столике горел ночник. Итак, не раз я видела, как мой отец ложился в кровать с матерью, и слышала звуки, сильно возбуждавшие меня. Тогда начались приступы.
Зигмунду с большим трудом удавалось набирать материал о неврозах, вызванных сексуальной обеспокоенностью. Он сказал спокойно:
– Ваша реакция совершенно понятна; большинство молодых девушек при первом знакомстве с сексуальностью испытывают некое подобие ужаса. Позвольте мне прочитать вам записи о подобных случаях, имевших место в более раннем возрасте, чем ваш. Главная ваша проблема сейчас – понять, что ваша тревога не имеет ничего общего с супружескими отношениями. Это истерия, вызванная воспоминаниями – подавленной памятью. Благополучие вашего брака зависит от того, сумеете ли вы отторгнуть тревоги, уходящие в отдаленное прошлое и связанные с нормальными, здоровыми отношениями между вашими родителями, такими же, какие существуют сейчас между вами и вашим мужем.
Когда пациентка ушла, он расслабился в кресле, массируя руками шею, в то время как его мысли обратились к его новым методам, заменившим нажим на лоб пациента. Задуманный им метод свободной ассоциации являлся ключом к исследованию глубоких слоев подсознания. Таким образом, был сделан большой скачок в методике. «Тот факт, что внешне не связанные замечания в силу ассоциации идей увязываются невидимыми, подсознательными нитями, представляет… наиболее впечатляющее выражение научного закона». Хаотически звучавшее для пациента превращалось в рисунок, понятный для знающего врача. Подсознание трудно обмануть, ввести в заблуждение, манипулировать им, ибо свободная ассоциация в действительности не свободна: каждая «случайная» мысль, идея, картина, воспоминание связаны с предшествующей и последующей, как звенья в единой цепи. Свободным являлся скорее сам процесс, чем его содержание, когда он проходит без вмешательства воли пациента, выборочно отсеивающей набегающие мысли, и без подсказки, внушения или влияния врача.
«С помощью такого процесса, – пришел к выводу Зигмунд, – мы можем получить истинный, а не выдуманный автопортрет. Каждая последующая мысль отражает акт упорядоченного продвижения, даже если это движение направлено в прошлое, в подсознание. Здесь нет случайности, не может быть чего–либо бессмысленного или не имеющего отношения к делу. Процесс открывает возможность самовыражения участвующему в нем уму». Даже самые нелепые и внешне противоречивые мысли, если они идут непрерывным потоком, дают 'материал для понимания психики.
Едва приступив к использованию метода свободной ассоциации, Зигмунд столкнулся со странным, трудно понимаемым явлением: пациенты относились к нему, как если бы он был кем–то из их собственного прошлого! Они проецировали свои мысли, чувства, желания на врача. Как только заложенное в их подсознании приводилось в движение, они переносились в прошлое, в свои детские годы и вновь переживали тот период, иногда позитивно, в духе любви и послушания, иногда – в духе ненависти и бунта. Чувство настоящего стиралось, они восстанавливали те сцены, искали того удовлетворения, которое ощущали, когда были маленькими, чаще всего под родительским кровом. Подобного не было, когда он прибегал к гипнозу или нажимал на лоб пациента. Он осознал, что «перенос», как Зигмунд назвал это удивительное явление, неизбежен при любом фундаментальном анализе. Он обнаружил, что пациенту требуется длительное время, чтобы понять иррациональность своего поведения, а врачу так же тяжело давались многие переносы, как пациенту – проецирование. Без переноса из прошлого в настоящее любви, ненависти, тревог, нападок можно еще добиться скромного ослабления симптомов, но излечения – никогда! Стоит пациенту осознать перенос, и он на пути к пониманию как содержания, так и образа действия своего собственного подсознания. С высоты этого пика он способен добраться до самосознания; и тогда доктор Фрейд получает шанс и возможность вести дело к излечению.
