На правый бой - Аношин Иван Семенович (мир книг txt) 📗

Иван Аношин

НА ПРАВЫЙ БОЙ

Иван Семенович АНОШИН

Фото 1945 года

Глава первая

НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

Из поездки по частям и соединениям армии я вернулся на исходе погожего майского дня. Не успел привести себя в порядок с дороги, как прибежал порученец капитан П. Р. Копин и доложил, что меня вызывает к телефону член Военного совета 3-го Украинского фронта генерал А. С. Желток. Я взял трубку, представился, стал коротко делиться впечатлениями о поездке. Однако Алексей Сергеевич, засмеявшись, перебил:

— Доложите здесь, в политуправлении. Немедленно сдайте дела генералу Сосновикову и выезжайте к нам.

Распоряжение было для меня неожиданным, хотя, но правде говоря, за свою жизнь я успел привыкнуть к таким вот скорым переменам.

Я принадлежал к поколению работников, которых партия посылала то на один, то на другой ответственные участки. Родился в 1904 году в Саратовской губернии в семье батрака. В десятилетием возрасте остался без отца. Летом батрачил у богатеев, чтоб зимой иметь возможность посещать земскую начальную школу…

Огненные годы революция и гражданской войны всколыхнули село, молодежь восхищалась героями гражданской войны, люто ненавидела эксплуататоров и мечтала о лучшей доле для всех людей труда. И не только мечтала — действовала.

В 15 лет я вступил в комсомол, до 1925 года возглавлял комсомольскую ячейку в своем селе Шепелевка, участвовал в изъятии хлеба у кулаков, лошадей и подвод для нужд обороны. Приходилось браться и за оружие: в период разгула известной антоновской банды из комсомольцев и молодежи организовали отряд самообороны села…

В 1925 году меня приняли кандидатом в члены партии, а еще через год, когда стал членом партии, с должности секретаря Пугачевского волостного комитета комсомола призвали в армию. Служил до конца 1929 года секретарем партийной ячейки, политруком в Махачкале. В январе 1930-го по ходатайству партийных органов меня перевели на партийную работу в райком ВКП(б). Сначала был заместителем заведующего отделом организационно-партийной работы, затем — заведующим отделом культуры и пропаганды Махачкалинского горкома.

С тех пор, собственно, и началась моя биография партийного работника. Энергии было не занимать, но не хватало знаний, и потому вскоре направили меня на учебу в Московский институт подготовки кадров Красной профессуры. После его окончания в 1932 году до 1935 года заведовал отделом горкома партии в Чите. Затем опять учеба — теперь в экономическом институте Красной профессуры, работа в аппарате ЦК ВКП(б) и на периферии. Войну встретил в должности первого секретаря Башкирского обкома партии…

Куда бы ни направляли меня до сих пор, вопрос решался скоро, но предварительно всегда спрашивали согласия.

Так было и перед направлением в действующую армию. В середине декабря 1941 года у нас в Башкирии побывал секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Андреев. Андрей Андреевич и сопровождавшие его товарищи оказали нам большую помощь в перестройке работы партийной организации республики на военный лад, провели совещание партактива по этим вопросам.

В одной из бесед со мной А. А. Андреев спросил:

— Как вы смотрите, если ЦК направит вас на политическую работу в действующую армию?

Это соответствовало моему желанию, и я ответил согласием.

— Вот и хорошо, — сказал Андрей Андреевич.

Не прошло и месяца, как меня вызвали в Москву. После обстоятельной беседы в ЦК и Главном политическом управлении Красной Армии предложили должность начальника политотдела 43-й армии, которая вела тяжелые бои в составе Западного фронта. В январе 1942 года началась моя фронтовая жизнь. Армия участвовала в освобождении городов Малоярославца, Медыни, многих населенных пунктов Московской и Смоленской областей. Осенью 1942 года ее перебросили на Калининский фронт.

В 43-й армии я прослужил до июля 1943 года. Она вела бои недалеко от Москвы, и у нас часто бывали и выступали перед бойцами видные деятели партии. Особенно яркие воспоминания остались у меня от встреч с А. С. Щербаковым, который одновременно исполнял обязанности секретаря ЦК ВКП(б), секретаря МК и МГК ВКП(б) и начальника Главного политического управления Красной Армии. Это был человек ленинской закалки. Его отличали чуткость к людям, забота о них, умение просто и доходчиво разъяснять бойцам самые сложные вопросы, вдохновлять их, вселять уверенность в нашей победе. Это я испытал и на себе.

Когда идут бои, каждый день видишь смерть и разрушения, хоронишь дорогих друзей, думать о будущем некогда. Одна мысль владеет людьми: как лучше исполнять свои обязанности, чтобы приблизить победу. Поэтому для меня явилось неожиданностью предложение Щербакова поехать учиться на краткосрочные курсы высшего офицерского состава при академии имени М. В. Фрунзе. Начальник Главного политического управления знал, что у меня нет достаточного военного образования, и проявил заботу обо мне.

Но время было суровое, и окончить курсы не пришлось. В канун 26-й годовщины Великого Октября меня внезапно пригласили к А. С. Щербакову, который после короткой беседы приказал немедленно выехать в 37-ю армию, членом Военного совета которой я назначался. Армия в составе 2-го Украинского фронта вела бои в районе Кривого Рога.

Надо сказать, учеба на курсах, даже кратковременная, имела большое значение, так как члену Военного совета приходится нередко вникать и в «чисто военные» вопросы.

С первых же дней у меня сложились хорошие деловые отношения с командованием 37-й армии. Ее командующий генерал-лейтенант Михаил Николаевич Шарохин обладал глубокими военными знаниями и опытом, был человеком большой личной отваги. С ним у нас сразу установился самый тесный контакт. То же самое можно сказать и о начальнике штаба генерал-майоре А. К. Блажее, грамотном, высокоорганизованном и неутомимом работнике. Быстро мы установили тесный контакт и с членом Военного совета, ответственным за тыловые части, генерал-майором В. В. Сосновиковым. Командующий и его ближайшие помощники сколотили дружный аппарат, который твердо управлял боевой деятельностью войск.

За время службы, за время трудных боев я сроднился с этими людьми, подружился с ними, да и всю армию считал своей родной семьей. В частях и соединениях у меня были сотни знакомых командиров и политработников, да и многих бойцов, особенно отличившихся в боях, знал хорошо. И считал бы счастьем для себя до победного конца войны пройти с полюбившимися мне людьми.

Но вот внезапный вызов, связанный с новым назначением. На сей раз — без всякой предварительной беседы со мной.

В тот вечер лег, как обычно, поздно, но сон не шел. В памяти вставали картины боев, печальные виды разрушенных городов, лица боевых товарищей.

В дверь негромко постучали. Приподнявшись на диване, крикнул:

— Входите!

— Не спите еще, Иван Семенович? — На пороге возникла невысокая плотная фигура полковника Б. С. Мельникова, начальника политотдела.

— Не спится, — сознался я, вставая, — включите, пожалуйста, свет.

Под низким потолком деревенской хаты вспыхнула красноватая лампочка, в свете которой лицо Мельникова показалось усталым больше обычного. Мы с ним не виделись дня три. Накануне он звонил из 92-й гвардейской стрелковой дивизии и попросил разрешения остаться там еще на день-два. И я, полагая, что произошло что-то чрезвычайное, иначе деликатный по характеру начальник политотдела подождал бы с докладом до утра, поторопил его:

— Что там стряслось?

— Ничего особенного, Иван Семенович, — сказал Мельников, опускаясь на жесткий стул выделки домашнего мастера. — Как и везде, идет слаживание подразделений, вводится в строй пополнение. Особенно много новичков в двести семьдесят шестом и двести восьмидесятом гвардейских стрелковых полках. Занимались возрождением и укреплением ротных парторганизаций согласно ваших указаний…