Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание - Успенский Эдуард Николаевич (е книги .TXT, .FB2) 📗
«Педагога» тоже была неправильным словом, но «педагогика» никак не влезала. Пришлось оставить «педагогу».
Дальше поехало веселее и без неправильных слов.
В поэме было много недостатков. Например, что такое «сын Дружка»? Это — «собачий сын»?
«Эх, на компьютере своём…» — тоже было какой-то сомнительной строчкой, но деваться было некуда. Без «эх» никак не получалось.
Поэты бывают разные. Некоторые поэты специально ломают слова, чтобы яснее выразить свою мысль. Некоторые ломают слова, потому что они малограмотные, косноязычные и иначе у них не получается.
Шарик был поэт-чувственник, поэт-нутренник. Он нутром чувствовал, как лучше писать. И иногда у него выходило малограмотно, но образно и понятно.
Он дошёл до завязки поэмы, пора было что-то завязывать. Шарик решил, что суровый папа прогонит Дружка, но потом за это поплатится.
Шарик не очень понимал, при чём тут весна, если идёт снежок. Ещё его сильно смущал этот «ку-курс», но без «ку» правильный ритм не получался.
— Пусть думают, что автор, например, был заика, — решил он. — А теперь прододолжим.
«Пора переходить к более решительным событиям», — решил Шарик. И продолжил:
«Какая-то здесь есть неправильность, — подумал Шарик. — Все стали заикаться».
Но он успокоил сам себя, решил, что если у человека что-то украли, то он непременно станет заикаться от волнения.
Дальше у него как-то легко прорвались следующие строчки:
Здесь Шарик с наслаждением дописал крупными буквами: «Вот и пропадают картонки!»
Дальше Шарик, как настоящий сыщик-разыскник, провёл допрос своего героя:
— Так, значит, пропала картина?
— Картина.
— И что там на ней?
— Бригантина.
— Так, значит, пропала картонка?
— Картонка.
— И что же в картонке?!
— Дублёнка.
После этого у Шарика все рифмы ушли из головы, и он перешёл на полупрозу. Но быстро выправился:
Так получилось не потому, что Дружок был такой гордый, и не потому, что нечего было просить. А потому, что ничего не укладывалось в размер. Шарик решил, что Дружок попросит что-нибудь на обратном пути.
Поэт Шарик к этому месту не просто устал, а основательно переутомился. Он посчитал строчки. Их получилось пятьдесят восемь строк. Или восемьдесят с чем-то долларо-рублей…
— Для одного дня больше чем достаточно, — решил он. — Можно и отдохнуть.
Глава восьмая
Мемуары кота Матроскина
Кот Матроскин по секрету от всех вёл дневник. Всё интересное записывал. Вёл он его уже давно — целых два дня.
Самое трудное было в том, что ничего интересного не было.
«Вчера, 15 мая, приехал дядя Фёдор. Теперь он, конечно, поставит на место Шарика. Шарик окончательно распоясался. Ловит блох прямо на глазах у людей. И котов».
«16 мая. Мы с дядей Фёдором торжественно ничего не делаем. Пойду дам Мурке сена».
«17 мая. Сегодня с утра торжественно ничего не делал, но сначала подоил корову и сходил в магазин. Шарик стал совсем другим. Его вымыли. А я мыться не люблю и не буду».
Ему понравилось вести дневник, и он стал записывать события каждого дня.
«18 мая. Все блохи с Шарика ушли. Он больше не ловит их, как раньше, целыми днями. А я стал весь чесаться. Это не могут быть блохи. Наверное, это раздражение. Насекомые на интеллигенции не разводятся».
«19 мая. Оказывается, разводятся. Стараюсь держаться ближе к Шарику. Может быть, уйдут на него обратно».
«20 мая. Всю ночь не спал. Не уходят».
«25 мая. Прочитал свой дневник. Ничего интересного, кроме блох. А ведь есть рассветы и закаты, есть духовная жизнь, например театры. Но разве с такими блохами пойдёшь в театр? Каждая размером с клюкву».
Дядя Фёдор как-то заглянул в дневник Матроскина и увидел эту блошиную эпопею.
— Матроскин, как тебе не стыдно! Давай немедленно купаться.
— Нельзя.
— Это почему?
— Я воды боюсь.
— Но ты же у нас морской кот.
— Да, морской. Я морской воды не боюсь, а у нас вода речная.
— Ну и отлично, — говорит дядя Фёдор. — В аптеке в селе Троицком морскую соль продают. Я видел, там ребята для аквариума покупали. Бери, Матроскин, тележку и шагай в Троицкое за солью. Будем тебе морские купания устраивать.
Матроскину деваться было некуда. На другой день он на тележке привёз соль из Троицкого. Стали думать, где его купать. Ванны в сельской местности в домах из дровишек обычно не заводили.
Шарик говорит:
— А вон у нас есть бочка для дождевой воды. Мы туда Матроскина и запихнём.
— Не надо меня запихивать, — говорит Матроскин. — Отойдите все в сторону. Я буду всё по-своему делать.
Сначала он бочку как следует отмыл. Потом вставил в неё кипятильник. Потом соли насыпал.
Шарик говорит:
— Это как в «Коньке-Горбунке». Сейчас он туда прыгнет. А вылезет оттуда тигром.
— Я не знаю, каким он оттуда вылезет, — говорит дядя Фёдор. — Только у него всё правильно получается.
