Чернильное сердце - Функе Корнелия (читаем книги TXT) 📗
— Я так и знал! — сказал он. — Ты трус, Баста. Легче приставить ребёнку нож к горлу, чем зайти ко мне сюда. Вот если бы с тобой был Плосконос — широкая спина и здоровые кулаки, — тогда другое дело, но его здесь нет. Ну, заходи же, у тебя ведь нож! А я с голыми руками — и мне их, как ты знаешь, всегда было жалко на драки.
Мегги почувствовала, как разжимаются руки Басты. Клинок уже не впивался ей в кожу. Она сглотнула и потрогала горло. Ей казалось, что на руке должна остаться кровь, но крови не было. Баста отпихнул её с такой силой, что девочка покачнулась и упала на сырой каменный пол. Потом он сунул руку в карман и извлёк оттуда связку ключей. От ярости он задыхался, как будто перед этим долго и быстро бежал. Дрожащими пальцами он вставил ключ в замочную скважину.
Сажерук наблюдал за ним с невозмутимым видом. Он кивнул матери Мегги, чтобы она отошла от решётки подальше, и сам отступил на несколько шагов с изяществом танцора. По лицу его нельзя было понять, боится он или нет, только шрамы выступали на коже ярче обычного.
— Это что такое? — сказал он, когда Баста вошёл в камеру, наставив на него нож. — Убери эту штуку. Если ты меня убьёшь, ты испортишь Каприкорну все удовольствие. Вряд ли он тебе это простит.
Да, он боялся. Мегги слышала это по голосу. К тому же он говорил слишком быстро.
— Зачем же убивать? — прошипел Баста, закрывая за собой дверь камеры.
Сажерук отступил к каменному саркофагу.
— А, ты решил добавить мне узоров на лице? — Он говорил тихо, почти шёпотом. Но теперь в его голосе было что-то новое: ненависть, отвращение, ярость. — Не думай, что это будет так же просто, как в прошлый раз, — проговорил он. — Я с тех пор выучился кое-чему полезному.
— Да что ты говоришь? — Баста стоял уже в шаге от него. — Чему бы это? Твоего друга огня здесь нет, так что он тебе не поможет. И даже твоя вонючая куница далеко.
— Я имел в виду слова! — Сажерук прикоснулся к саркофагу. — Я тебе не рассказывал? Феи научили меня насылать проклятие. Они пожалели меня за исполосованное лицо, они знают, как плохо я умею драться. Я тебя проклинаю, Баста! Клянусь костями мертвеца в этом гробу. Бьюсь об заклад, там давно уже лежит не какой-то священник, а один из тех, кто попался вам в руки и исчез, правда?
Баста промолчал, но его молчание было красноречивее всяких слов.
— Ну конечно. Эти старые гробы — отличный тайник. — Сажерук провёл ладонью по треснувшей крышке, словно надеялся теплом руки вернуть мертвеца к жизни. — Его дух будет терзать тебя, Баста. — Сажерук произнёс это, как заклинание. — Он будет на каждом шагу нашёптывать тебе на ухо моё имя…
Мегги видела, как Баста схватился за кроличью лапку.
— Эта штука тебе не поможет! — Сажерук не убирал ладони с саркофага. — Баста, бедняжка! У тебя уже начинается жар? И дрожь в руках и ногах?
Баста замахнулся ножом в его сторону, но Сажерук легко увернулся.
— Отдай мне записку, которую ты дал девчонке! — Баста выкрикнул ему это прямо в лицо, но Сажерук невозмутимо положил записку в брючный карман.
Мегги будто приросла к месту. Краем глаза она видела, как её мама сунула руку в карман платья. Она достала оттуда серый камешек размером чуть больше перепелиного яйца.
Сажерук провёл ладонями по крышке саркофага и выставил их навстречу Басте.
— Потрогать тебя ими? — спросил он. — Что будет, если потрогать гроб, в котором лежит убитый? Скажи-ка. Ты ведь в этих вещах разбираешься.
Он снова отступил в сторону, словно обходя партнёра в танце.
— Я обрежу твои вонючие руки, если ты до меня дотронешься! — прорычал Баста, побагровев от гнева. — Я обрежу тебе пальцы по одному, а потом доберусь и до языка.
Он ещё раз сделал выпад в его сторону, разрезав воздух блестящим клинком, но Сажерук снова увернулся. Он все быстрее танцевал вокруг Басты, изгибался, отступал и снова приближался, но неожиданно сам загнал себя в ловушку этим отчаянным танцем. За ним была только голая стена, справа от него — решётка, а прямо на него шёл Баста.
В этот момент мать Мегги подняла руку. Камешек попал Басте в голову. Он удивлённо обернулся, посмотрел на неё, словно пытаясь вспомнить, кто она такая, и пощупал голову в том месте, откуда сочилась кровь. Мегги не успела заметить, что сделал Сажерук, но только нож Басты вдруг оказался у него в руках. Баста смотрел на знакомый клинок ошарашенно, как будто не мог взять в толк, что тот коварно обратился против своего хозяина.
— Ну как, приятно? — Сажерук медленно подвёл остриё ножа к животу Басты. — Чувствуешь, какое мягкое у тебя тело? Человеческое тело — вещь хрупкая, и заменить его нечем. Как вы там поступаете с кошками и белками? Плосконос обожает про это рассказывать…
— Я не охочусь за белками. — Голос Басты звучал хрипло. Багровый румянец гнева сбежал с его лица.
Страх не бывает румяным. Страх бледен, как лицо мертвеца. — Что ты собираешься делать? — с трудом выговорил он. Он дышал тяжело, словно его душило что-то. — Думаешь, тебе удастся живым уйти из деревни? Они пристрелят тебя раньше, чем ты перейдёшь площадь.
— Ну, это всё же лучше, чем встреча с Призраком, — возразил Сажерук. — Кроме того, все они из рук вон плохо стреляют.
Мать Мегги подошла к нему. Она сделала пальцем движение, будто пишет по воздуху. Сажерук достал из кармана записку и дал ей. Баста следил за бумажкой глазами, как будто хотел взглядом притянуть её к себе. Реза что-то написала на ней и вернула Сажеруку. Он наморщил лоб и стал читать.
— Подождать, пока стемнеет? Нет, я не хочу ждать. Но девочке, может быть, лучше остаться здесь. — Он посмотрел на Мегги. — Ей Каприкорн ничего не сделает. Она ведь его новый Волшебный Язык. А потом придёт её отец и заберёт её. — Сажерук сунул записку обратно в брючный карман и провёл остриём ножа вдоль пуговиц на рубашке Басты — пуговицы лязгали от прикосновения металла. — Иди к лестнице, Реза, — сказал он. — Я закончу здесь это дельце, а потом мы пойдём восвояси через площадь, как обычная влюблённая парочка.
Реза нерешительно открыла дверь камеры. Она вышла из-за решётки и взяла Мегги за руку. Пальцы у неё были холодные и немного шершавые — чужие пальцы, зато лицо было знакомое, хотя на фотографии оно выглядело моложе и не таким озабоченным.
— Реза! Мы не можем взять её с собой! — Сажерук схватил Басту за локоть и прижал его спиной к стене. — Её отец убьёт меня, если её там застрелят. А теперь отвернись и прикрой ей глаза — ты же не хочешь, чтобы она видела…
Нож дрогнул в его руке. Реза с ужасом посмотрела на него и резко помотала головой, но Сажерук притворился, что не замечает её.
— Бей посильнее, Грязнорук! — прошипел Баста, вцепляясь руками в каменную стену позади себя. — Убивать — не такое простое дело. Чтобы делать его хорошо, нужен опыт.
— Чушь! — Сажерук схватил его за куртку и завёл ему под подбородок нож, как сделал Баста с Мо тогда, в церкви. — Каждый дурак может убить. Это так же легко, как бросить книгу в огонь, ударом ноги распахнуть дверь или напугать ребёнка.
Мегги начала бить дрожь — почему, она сама не знала. Мать её шагнула было к решётке, но, увидев окаменевшее лицо Сажерука, замерла на месте. Потом она повернулась, притянула голову Мегги к себе на грудь и крепко обняла её. Её запах напомнил Мегги что-то давно забытое, она прикрыла глаза и попыталась ни о чём не думать: ни о Сажеруке, ни о ноже, ни о побелевшем лице Басты… А потом на несколько страшных мгновений у неё осталось только одно желание — увидеть Басту мёртвым на сыром каменном полу, неподвижным, как сломанная кукла, безобразный, бессмысленный предмет, всегда немного страшный… Нож приблизился вплотную к белой рубашке Басты, как вдруг Сажерук вытянул связку ключей у него из кармана и отступил на шаг.
— Что поделаешь, ты прав: я не умею убивать, — сказал он, пятясь прочь из камеры. — И не стану ради тебя учиться.
По лицу Басты расплылась злорадная улыбка, но Сажерук не обратил на это внимания. Он запер решётку, взял Резу за руку и потянул её к лестнице.
