Мэри Поппинс (перевод Б. Заходера) - Трэверс Памела Линдон (читаемые книги читать TXT) 📗
Мэри Поппинс смотрела куда-то вдаль. Глаза её видели что-то, чего никто не мог рассмотреть. Джейн и Майкл затаили дыхание и ждали.
— Давным-давно, — начала Мэри Поппинс задумчивым тоном сказочника. Она сделала паузу, словно вспоминая события, случившиеся много-много веков назад. Потом продолжала, мечтательно глядя невидящими глазами прямо перед собой.
«Рыжая Корова — вот как её звали. И была она очень важной и богатой коровой, рассказывала моя мать. Она жила на самом лучшем лугу во всей округе — на большом лугу, который весь зарос лютиками размером с блюдечко и одуванчиками, стоявшими ровными рядами, как солдаты. И, когда она съедала голову одного солдатика, на его месте сразу вырастал другой, в зелёном военном мундире и в жёлтом кивере.
Она жила там всегда — она сама часто говорила моей матери, что не может даже припомнить тех времён, когда бы она не жила на этом лугу. Зелёные ограды да небо — это и был её мир, и она ничего не знала о том, что лежит за его пределами.
Рыжая Корова была очень почтенной дамой, она всегда вела себя как Истинная Леди и отлично знала Всё, Что Полагается. Белое было для неё белым, чёрное — чёрным, без всяких тонкостей и оттенков. Одуванчики бывают сладкие или кислые, середины нет, говаривала она.
И она была всегда очень занята. По утрам она давала уроки своей дочери, Рыжей Тёлке, и после обеда она обучала дочурку хорошим манерам, и мычанию, и вообще всему, что полагается знать приличному, воспитанному телёнку. А потом они вместе ужинали, и Рыжая Корова учила Рыжую Тёлку, как отличать хорошую травинку от плохой; а когда дочка укладывалась спать, она стояла на лугу и жевала жвачку, и в голове у неё текли важные, спокойные мысли…
Каждый день походил на другой. Одна Рыжая Тёлка вырастала и уходила, и её сменяла другая. И вполне понятно, что Рыжая Корова воображала, что жизнь её всегда будет неизменной, всегда одна и та же. Да она и не хотела никаких перемен, потому что была твёрдо уверена, что лучшей жизни, чем у неё, быть не может.
И вот, как раз когда она думала об этом, приключение — «как она сама потом рассказывала моей матери, — приключение уже подстерегало её. Случилось это ночью — тихой ночью, когда звёзды сами были похожи на одуванчики в небесах, а луна среди них казалась большой маргариткой.
В эту самую ночь — Рыжая Тёлка давно уже спала — Корова вдруг вскочила и пустилась в пляс. Она танцевала с увлечением; танцевала просто замечательно, строго выдерживая такт, хотя никакой музыки не было.
То она танцевала польку, то шотландскую джигу, то переходила на какой-то новый танец, который тут же сама выдумывала из головы. А в промежутках между танцами она делала реверансы, и кланялась, и приседала перед одуванчиками.
«Боже мой! — подумала Рыжая Корова, начиная отплясывать матросский танец. — Как странно! Я всегда считала, что танцевать неприлично, но выходит, это не так — ведь я сама танцую, а я всегда была образцовой Коровой!»
Она танцевала и танцевала в своё удовольствие, но в конце концов устала и решила, что танцевать хватит — пора бы поспать. Однако, к её крайнему изумлению, оказалось, что она не может перестать танцевать. Она попыталась улечься рядом с Рыжей Тёлкой, но собственные ноги её не послушались! Они продолжали танцевать, выделывать всевозможные па и выписывать кренделя и вензеля, и, понятно, ей пришлось танцевать вместе с ними! И она понеслась в бешеном вальсе…
— О боже! — восклицала она в промежутках между танцами. — Ах, как всё это странно! Ах, как странно!
Но, хотя она говорила тоном истинной леди, остановиться она всё-таки не могла.
Наступило утро, настал день, а она всё ещё танцевала — носилась по лугу то кругами, то вдоль, то поперёк, а по пятам за ней бегала Рыжая Тёлка и жалобно мычала. Когда же пришёл новый вечер и Корова всё ещё не могла остановиться, она очень огорчилась. А к концу недели она совсем расстроилась.
— Я должна пожаловаться Королю, — решила она и затрясла головой.
И, поцеловав Рыжую Тёлку, она велела ей хорошо себя вести и отправилась во дворец.
Всю дорогу она протанцевала, и лишь изредка ей удавалось перехватить травинку-другую, и все, кто видел её, таращили глаза от удивления. Но больше всех удивлялась она сама…
Наконец Корова пришла во дворец и, танцуя, поднялась по широкой лестнице к самому королевскому трону.
А на троне сидел Король. Он был очень занят — он сочинял новые законы. Его секретарь записывал их большим гусиным пером в маленький красный блокнотик.
Кругом стояли придворные и фрейлины; все они были разодеты в пух и прах и говорили все сразу.
— Сколько законов я сочинил сегодня? — спросил Король у секретаря.
Секретарь быстро сосчитал, перелистав блокнотик.
— Семьдесят два, ваше величество! — с низким поклоном отвечал он, стараясь не споткнуться о своё гусиное перо (такое оно было большое).
— Гм! Неплохо. И всего за час работы! — сказал Король, очень довольный собой.
Он встал и красиво задрапировался в свою горностаевую мантию.
— Карету! Я еду к цирюльнику, — сказал он величественно.
И тут он заметил Рыжую Корову. Он снова уселся и схватил свой скипетр.
— Что это такое, а? — крикнул он, увидав, что Рыжая Корова подтанцевала уже к самому подножию трона.
— Корова, ваше величество, — просто отвечала Корова.
— Это я вижу, — сказал Король. — Я ещё не лишился зрения. Но что вам тут нужно? Выкладывайте! И живо, потому что в десять я должен быть у цирюльника, а он не будет ждать! А мне необходимо подстричься. И, ради всего святого, перестаньте скакать и вертеться! — раздражённо добавил он. — У меня просто голова кружится!
— Просто голова кружится! — как эхо, подхватили придворные.
— В этом-то и есть моя беда, ваше величество, — жалобно сказала Корова. — Я не могу перестать!
— Не можете перестать? Глупости! — рявкнул Король. — Немедленно перестаньте! Таков королевский приказ!
— Немедленно перестать! Таков королевский приказ! — повторили все придворные.
Корова изо всех сил постаралась выполнить королевский приказ. Все кости и мускулы заходили у неё ходуном. Но напрасно. Она всё равно продолжала танцевать у самого подножия трона.
— Я старалась, ваше величество. Ничего не выходит. Я танцую вот уже седьмой день. И не сплю. И почти ничего не ем — листок-другой чертополоха, и всё. Вот я и пришла попросить у вашего величества совета — как мне быть?
— Гм! Очень странно! — сказал Король, сдвинув корону набок и почёсывая затылок.
— Очень странно! — отозвались придворные, тоже почесав в затылках.
— А какое при этом ощущение? — спросил Король.
— Странное, — отвечала Корова. — И, пожалуй, — сказала она, тщательно выбирая слова, — пожалуй, приятное. Словно… словно внутри у меня взад-вперёд бегают смешинки.
— Поразительно! — сказал Король.
Он подпер голову руками и уставился на Корову, погрузившись в размышления. Вдруг он вскочил и закричал:
— Господи боже ты мой!
Что случилось? — закричали придворные.
— Вы разве сами не видите! — завопил Король. От волнения он уронил свой скипетр. — Какой же я идиот, что сразу этого не заметил! И какие вы все идиоты! — гневно обернулся он к придворным. — Разве вы не видите, что она подхватила на рога Падучую звезду?
— Вот в чём дело! — закричали придворные, которые вдруг тоже все впервые заметили звезду, и уставились на неё. И казалось, чем больше на неё смотрели, тем ярче она разгоралась.
— В этом-то и беда! — сказал Король. — Итак, господа придворные, снимите эту звезду, чтобы названная… мммм… леди могла перестать танцевать и прилично позавтракала. Это звезда, сударыня, заставляет вас плясать, — обратился он к Корове. — Ну-ка, поживей!
И сделал знак главному придворному, который, изящно поклонившись Рыжей Корове, потащил звезду. Но звезда не поддавалась. За старшего придворного ухватился другой, за другого — третий, и так далее, и так далее; образовалась длинная-предлинная цепь, словно все придворные собирались тянуть репку.
