Сказки - Гауф Вильгельм (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
Калум обрадовался, что так дешево выпутался из этого опасного дела, и хотел уже благодарить милостивого калифа, но тот продолжал:
— За ложную присягу ради ста золотых ты получишь сто ударов по подошвам. Затем Саид может выбирать, желает ли он взять всю твою лавку и тебя, как носильщика, или же удовольствуется десятью золотыми за каждый день, который он прослужил у тебя.
— Позвольте, калиф, этому низкому человеку уйти. Я ничего не хочу из того, что принадлежит ему! — воскликнул юноша.
— Нет, — отвечал Гарун, — я хочу, чтобы ты был вознагражден. Вместо тебя я выбираю десять золотых за каждый день, а ты должен сосчитать, сколько дней ты был в его когтях. А теперь уведите прочь этих негодяев!
Калиф пригласил Бенезара жить вместе с Саидом в Багдаде. Тот согласился и только еще раз отправился домой, чтобы перевести свое большое имущество. Саид же, словно князь, поселился во дворце, который ему выстроил благодарный калиф. Брат калифа и сын великого визиря были его друзьями, и в Багдаде вошло даже в поговорку: «Я хотел бы быть таким же добрым и счастливым, как Саид, сын Бенезара».
Их увели, а калиф повел Бенезара и Саида в другую комнату, стал там рассказывать первому о своем чудесном спасении благодаря помощи Саида, и только время от времени его прерывали вопли Калум-бека, которому в это время на дворе отсчитывали по подошвам сотню полновесных золотых монет.
— При такой беседе никакой сон не пойдет на ум, хотя бы пришлось не спать две, три и даже больше ночей, — сказал механик, когда слуга окончил рассказ. — И я уже часто находил, что это испытанное средство. Раньше я служил подмастерьем у одного литейщика колоколов. Мой хозяин был богатый человек и не скряга. Вот поэтому-то мы были немало удивлены, когда он во время одной большой работы показался нам таким скупым, как только возможно. Мы отливали тогда колокол для новой церкви, и всем нам, ученикам и подмастерьям, пришлось всю ночь сидеть перед горном и поддерживать огонь. Мы было думали, что хозяин почнет свой любимый бочонок и предложит нам самого лучшего вина. Но не тут-то было. Каждый час он позволял нам только по одному глотку, а сам начал рассказывать о своих странствованиях и всевозможные происшествия из своей жизни. Потом стал рассказывать старший подмастерье, потом — другие, по порядку, и никто из нас не хотел спать, потому что все слушали с жадностью. Мы опомнились, когда уже наступил день. Тогда мы поняли хитрость хозяина, состоявшую в том, что он рассказами хотел поддержать в нас бодрость. А когда колокол был отлит, он не пожалел вина и наверстал то, чего так разумно не сделал в ту ночь.
— Да, это был разумный человек, — сказал студент. — Против сна, как известно, ничто так не помогает, как разговоры. Поэтому я не хотел бы эту ночь оставаться один, так как около одиннадцати часов я не могу удержаться от сна.
— Это приняли во внимание и крестьяне, — сказал слуга. — Когда женщины и девушки в длинные зимние вечера прядут при огне, они никогда не остаются дома одни, боясь заснуть среди работы. Они собираются вместе в так называемые светлые дома, садятся за работу большим обществом и начинают рассказывать.
— Да, — прибавил извозчик, — там постоянно ведут речи о чем-нибудь страшном, так что можно порядком перепугаться. Рассказывают об огненных духах, блуждающих по лугу, или о домовых, которые стучат по ночам в комнатах, и о привидениях, пугающих людей и скот.
— Действительно, это у них не особенно хороший разговор, — заметил студент. — Признаться, ничто мне не претит так, как рассказы о привидениях.
— А я совсем наоборот! — воскликнул механик. — Мне очень приятно прослушать хорошую историю со страхами. Это совершенно то же, что спать в дождливую погоду под крышей. Хоть и слышно, как падают на черепицы дождевые капли: тик-так, тик-так, а в то же время чувствуешь себя в сухом месте очень тепло. Точно так же, если слушаешь о привидениях при свете и в обществе, то чувствуешь себя приятно и безопасно.
— Ну а потом? — сказал студент. — Если слушал человек, имеющий наивную веру в привидения, то разве он не будет бояться, когда останется один впотьмах? Разве ему не придут в голову все те ужасы, которых он наслушался? Еще и теперь мне делается досадно за эти рассказы о привидениях, когда я подумаю о своем детстве. Я был живым и бойким мальчиком, может быть, немного более беспокойным, чем хотелось бы моей няньке. И вот, чтобы заставить меня молчать, она не придумала ничего другого, как напугать меня. Она рассказывала мне всевозможные ужасные истории о ведьмах и злых духах, которые водятся в домах. Если, например, на чердаке завозится кошка, она говорила мне испуганным шепотом: «Слышишь, сынок? Теперь ходит взад и вперед по лестнице покойник. Голова у него под мышкой, но глаза блестят как фонари. Вместо пальцев у него когти, и если он в темноте подцепит кого-нибудь, то свернет ему шею».
Мужчины засмеялись над этим рассказом, но студент продолжал:
— Тогда я был слишком молод и не мог сообразить, что все это выдумки и небылицы. Я не боялся огромной охотничьей собаки и мог повалить любого из своих товарищей, но когда я шел в темную комнату, то от страха закрывал глаза, думая, что теперь подкрадывается покойник. И дошло до того, что я не хотел даже без огня выйти за двери, если было темно. И сколько раз мне доставалось за это от отца, когда он замечал эту дурную привычку! Но я долгое время не мог освободиться от этих детских страхов, а во всем этом была виновата моя глупая нянька.
— Да, это большая ошибка, — заметил слуга, — когда детские мысли наполняют подобным вздором. Могу вас уверить, я знавал смелых и решительных людей, охотников, которые не испугались бы и трех врагов, но если им приходилось ночью подкарауливать дичь или воров, мужество часто совершенно покидало их: дерево они принимали за ужасный призрак, куст — за ведьму, светляков — за глаза чудовища, подстерегающего их в ночной темноте.
— И не только для детей, — возразил студент. — Я считаю разговоры такого рода глупыми и вредными для всех. Ну, какой здравомыслящий человек будет толковать о явлениях и свойствах вещей, которые на самом деле существуют только в уме глупца. Там они водятся, а больше нигде. Но вреднее всего эти рассказы для крестьян. Они твердо и непоколебимо верят в подобные глупости, и эта вера поддерживается в прядильнях и кабаках, где, собравшись в тесный круг, боязливым голосом рассказывают о всевозможных ужасных историях.
— Да, господин, — произнес извозчик, — вы совершенно правы. Много несчастий произошло от этих историй, и даже моя собственная сестра очень печально кончила свою жизнь вследствие этого.
— Как так? От подобных историй? — воскликнули с изумлением мужчины.
— Да, от подобных историй, — продолжал он. — В деревне, где жил наш отец, тоже существует обычай, что в зимние вечера женщины и девушки собираются вместе прясть. Приходят туда и парни и рассказывают разные вещи. Однажды вечером стали говорить о привидениях. Парни рассказывали об одном старом торговце, который умер лет десять тому назад, но не находил покоя в могиле. Каждую ночь он сбрасывал с себя землю, вставал из могилы и покашливая медленно плелся, как это он делал при жизни, в свою лавку. Там он начинал развешивать сахар и кофе, в то же время бормоча про себя:
Многие уверяли, что видели его, и девушки и женщины стали бояться. А моя сестра, шестнадцатилетняя девушка, хотела быть умней других и сказала:
«Этому я не поверю! Кто умер, тот уже не встанет!» Но, к несчастью, она сказала это неосторожно, так как была уже не раз напугана. Тогда один из молодых людей предложил: «Если ты в этом уверена, то, наверно, не побоишься и его. Его могила только в двух шагах от могилы Кетхен, которая недавно умерла. Попробуй-ка, пойди на кладбище, сорви цветок с могилы Кетхен и принеси нам — тогда мы поверим, что ты не боишься торговца!»
