Белорусские народные сказки - Автор неизвестен (чтение книг txt) 📗
— Ну так кинь и нас.
Он одного — в прорубь и другого в прорубь, а сам поехал домой.
Стал жить-поживать да панов с белого света сживать.
КАК БАРИН ЛОШАДЕЙ ИЗ ТЫКВЫ ВЫСИЖИВАЛ
Посадил один мужичок тыквы, и удались они на славу. Набрал он их и повез в город продавать. Подходит к нему барин и спрашивает:
— Что это ты, мужичок, продаешь?
— Да яйца,— отвечает мужик.
— А что из них можно сделать?
— А вот что,— говорит мужик.— Если ты хочешь ездить на хороших лошадях, так взберись на елку повыше и садись на эти яйца: высидишь себе таких лошадей, каких никогда и не видывал/
Купил барин несколько тыкв и говорит мужику:
— Дам я тебе сто рублей, только покажи мне, на какой елке можно этих лошадей высидеть.
А мужик знал, под какой елкой в лесу лежит заяц. Привел барина туда и говорит:
— Ну вот на ней и садись, да смотри не слезай, пока лошадей не высидишь.
Пошел барин домой и приказывает жене:
— Приноси мне завтракать, обедать и ужинать, а мне домой ходить недосуг.
Вот жена приносит ему еду один день, и другой день, и третий день, а потом как-то и позабыла.
Сидел барин, сидел, и захотелось ему есть,
— Ах, боже мой,— говорит он сам себе,—вот какая моя жена: на хороших лошадях ездила бы, да обо мне забыла. Ну, подожди, только домой приеду, узнаешь ты, как забывать о муже!
Стал барин поворачиваться да как загремит с этой елки! А под елью лежал заяц. Вскочил он да удирать, а барин за ним бежит и кричит:
— Ой, не досидел я себе лошадей!
Заяц и был таков — убежал в лес.
Пришел барин домой и давай бранить жену:
— Ты почему не принесла мне есть ? Я уже совсем было высидел хороших лошадей, да разве усидишь голодный? Стал я тихонько слезать со своего, насеста, да сук-то обломился, а я как
грохнулся на землю, а лошадь насиженная — из-под меня. Догонял я ее, догонял — никак не мог догнать. А если бы ты принесла мне поесть, какие были бы у нас лошади! Если я маленькую не мог поймать, так больших и вовсе не удержать. А теперь ты сама виновата, езди на таких, какие есть.
ОТВЕТЫ МУЖИКА
Ехал мужик на базар доски продавать. И случилось той же дорогой ехать в город барину. Увидел он мужика и кричит:
— Эй ты, длинный нос! Прочь с дороги!
Не понял мужик барской речи, подумал, что длинный нос барину мешает. Сошел он с дороги, отвернул рукою нос в сторону и сказал:
— Езжай, барин,, хоть к черту!
Видит барин, что мужик над ним смеется, кричит:
— Прочь ты с лошадью!
Мужик выпряг лошадь, а сани оставил на дороге. А дело было зимою в большой мороз. Барин замерз, разозлился на мужика и кричит:
— Убирайся Совсем с дороги.
Пока мужик запрягал лошадь, пока сворачивал с дороги, барин чуть было совсем не окоченел.
Приехал барин в тот город, куда мужик добирался. Ходит он по базару, ищет овса. Подходит к тому мужику, которого встретил на дороге, и спрашивает:
— Не слышно ли тут овса?
Мужик влез на воз и прислушивается.
— Нет, барин, не слышно.
— Мужик! Не вчерашний ли ты?
— Нет, барин, мать говорила, что давно меня родила.
— Мужик! Ты чей?
— Марьянин.
— А кто такая Марьяна?
— Жена моя.
— А кого ты боишься?
. — А, барин, есть у Пилипа во дворе собака, так вот мы ее все и боимся: кто идет, дубину несет.
— А кто у вас выше всех людей?
— А есть у нас, барин, Авдей,— выше всех людей.
— Мужик, а много ли вас таких дураков?
— Три кадки бураков, третья —капусты.
Барин говорит:
— Как бы я тебе, мужик, заехал.
— Заезжай, барин, мы и тебе накладем.
Видит барин, что с мужиком не сговориться, плюнул и пошел искать, чей это мужик. Нашел, поболтал с ним:
— Пане, твой мужик смеется надо мной. Я бы дал ему за это сто лоз.
Вот привели мужика в барские покои. Известно, там много дверей. Идет мужик и все двери открывает. Барин кричит:
— Замыкай!
Мужик как замычит: «Му-му». А барин все кричит:
— Замыкай, дурень!
— Боюсь, паночек, — отвечает мужик и снова: «Му-му».
Тогда барин говорит:
— Ну, видишь, он и надо мной смеется.
Приказал барин дать мужику розог, а он так закричал, что барские дети испугались. Прогнали его, он и пошел себе как ни в чем не бывало.
КАК МУЖИК ХИТРО ГУСЯ РАЗДЕЛИЛ
Принес один бедный мужик пану гуся и просит за него меру ржи. Пан говорит:
— Ну, нас семеро: я, пани, двое сыновей, две дочери,— подели ты на нас всех этого гуся.
Подумал мужик и говорит:
— Пан — голова в доме, пану и будет голова; пани достанется шейка: она первая за паном; панским дочкам по ножке, чтобы легко танцевали, панычам по крылышку, чтобы красиво писали, а я,— говорит,— мужичище, возьму себе туловище.
— Ну,— говорит пан,— и хитер ты!
Гуся ему отдал и меру ржи в придачу, а может, и все пять дал. Принес мужик домой рожь, а брат как узнал об этом, так схватил двух гусей и — к пану. Приходит и тоже просит ржи.
Пан говорит:
— Хорошо, дам я тебе ржи, но подели-ка ты гусей между нами.
Тот подумал-подумал и говорит:
— Пану будет гусь и пани будет гусь.
— А моим детям?
А тот и не знает, что отвечать.
— Ступай-ка,— говорит пан,— за своим братом, он гусей разделит.
Позвал он брата. Пан и говорит:
— Подели ты нас, а то твой брат какой-то бестолковый, никак не поделит.
Подумал мужик немного и говорит:
— Верит ли пан в святую троицу?
— О чем ты еще спрашиваешь? Разве я не католик?
— Ну, если так, то пан, пани и головка — святая троица, две панские дочки и ножка — тоже святая троица, двое панычей да крылышко — и они святая троица, а мужик и два гуся — также святая троица.
Похвалил пан мужика, отдал ему и гусей и ржи, сколько он хотел, а брата прогнал вон. Вот какой был мужик мудрый.
ПИСАРЬ
Жил-был один лихой пан. Тяжко при нем жилось людям: целую неделю' они гнули спины на барщине, и даже если в воскресенье сделают что-нибудь,— и то отдай пану. То давай ему сушеных грибов, то насобирай рыжиков, то ягод — все ему нужно.
Сам пан то и дело ездил за границу, и его почти никогда не видели. Раз пана долго не было дома, и пошел слух, что он продал имение какому-то другому пану и вовсе не вернется. Может, правда, а может, нет, только говорят, будто тот пан за пару заморских коней да за пяток каких-то собак отдал все имение с людьми. Но вот пришло время — и приехал новый пан. Собрались мужики и давай судить-рядить, как им дальше жить. Очень уж тяжко было жить при том пане, может, новый будет так добр, что немного убавит барщину и подати.
Судила-рядила сходка и решила бить челом новому пану, а чтоб вышло складно да умно,— известно, мужик по темноте своей не скажет как нужно,— решили написать все на бумаге.
Но вот беда — писать никто не умеет! Прослышали они, что в местечке есть какой-то пьянчужка писарь, мастер писать прошения. Пишет мелко, будто маком сыплет, а где надо — кругло, как яйца, да так накрутит, что только отменный грамотей поймет, что там написано.
Вот привели они того писаря, поставили ему кварту водки и просят, умоляют, чтоб он все написал пану поскладнее. Только писарь пил целую неделю, яичницу просил, а писать не принимался.
— Нужны сначала прилады,— говорит он.
Хлопцы пошли в местечко, купили в лавке лист бумаги. Тем временем писарь велел насобирать дубовых орешков да насушить их, а сам пошел в кузницу, набрал там воды из-под точила, налил ее в горшок, насыпал туда дубовых орешков и поставил горшок на печь. Через три дня взял он тот горшок, а там уже чернила — черные, как сажа. Нанесли писарю со всего села гусиного пера, и наделал он себе перьев целый пучок.
