Конец Желтого Дива - Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич (читать книги .txt) 📗
Живые трупы в склепе шейха
В гробнице, пахнувшей могилой, остались мы вдвоем с Аббасовым. Посидев немного, он нащупал рукой один из гробов, лег в него и задумчиво уставился в потолок.
Ну, а мне как теперь быть? Связать его по рукам и ногам и прямо приволочь в милицию? Или малость потерпеть? Лучше, конечно, подождать, выявить остальных сообщников, а тогда всех гуртом и пригнать в отделение. В городе идет, как мы надеемся, последняя битва с преступным миром, и неплохо будет, если героем этого боя опять стану и я. Этот негодяй не впустую, конечно, бежал из-под стражи. У него наверняка еще немало припрятано добра.
Появился Могильщик с дымящейся кастрюлей в руках. Из кармана торчало горлышко водочной бутылки.
— Бай-бай-бай, — сказал он, ставя кастрюлю на дно перевернутого гроба, — за поллитра водки пришлось заплатить красную цену хорошего жеребенка!
— Надо было порасспрашивать у ближайших сторожей, — заметил ворчливо Адыл-хитрец, откупоривая бутылку.
— Какое там! Эти дружинники такого страха нагнали на сторожей, что промышляли водкой, просто не говорите, — вздохнул Могильщик. — К которому ни подойду, говорит, эх, братец, прошли те золотые времена… Почти весь город объездил на такси.
— Это дело полковника, его дело! — воскликнул Аббасов, скрежетнув зубами. — Сам не пьет и другим не дает. Бог даст, я его похороню вот в этом гробу!
— Да сбудутся ваши добрые слова, мой благодетель!
Водку разлили в стакан и крышку от разбитого термоса, выпили.
— Аллах ниспошлет свою кару на наших врагов, и настанут времена, когда дела наши пойдут опять на поправку и заживем мы, как бывало, — размечтался Аббасов.
— Да сбудутся ваши слова, аминь!.. Я вот о чем хочу попросить вас, мой благодетель: когда вы опять будете на коне, помогите мне занять место имама в этой мечети.
— Иншалла! — ответил Адыл-баттал. — Я тебе еще немало добра сделаю, Могильщик. — Он несколько раз глотнул прямо из кастрюли. — Только ты, братец, должен мне помочь еще в одном деле.
Могильщик прижал руку к сердцу.
— Готов жизнь положить ради вас.
— Что мне твоя жизнь! Надо убрать полковника. Тогда опять мы сами будем хозяевами в городе.
— Да ниспошлет аллах исполнение ваших желаний! — провел Могильщик руками по физиономии.
— Но ты мне должен помочь.
— Благодетель мой, я поклялся, что никогда в жизни не возьму в руки нож!
— Не бойся, я сам убью его. А ты должен изучить расположение дома Атаджанова: сколько комнат, куда выходят двери, есть ли подвал, в какое время в доме никого не бывает. Вот что мне нужно от тебя. Нападу на него ночью, когда он спит. Если не превращу его в решето, и на том свете не найду успокоения! Но это потом. Сейчас надо выправить паспорт. Вот после этого… Эх, поскорее бы!..
— О создатель! — Могильщик проворно упал на колени, простер руки для молитвы. — Помоги моему благодетелю во всех его начинаниях, аблоху акбар!
— Аминь! — благочестиво провел руками по лицу Аббасов. Потом вынул из кармана часы на золотой цепочке.
— Скоро два. Пора трогаться.
Поверите вы или нет, но я боюсь ходить по кладбищу даже днем, хотя не верю в существование всяких там чертей, ведьм и призраков. Не люблю ходить — вот и все. А тут изволь топать, хочешь или нет.
Время — далеко за полночь. Все честные люди сладко спят в своих постелях. Стоит жуткая тишина, отчего кладбище становится еще жутче. Лишь изредка где-то за каменными плитами ухает филин. Деревья, освещенные луной, бросают на землю причудливые, фантастические рисунки, в которых напряженный взгляд угадывает то фигуру семиголового дракона, то другого какого-нибудь сказочного чудовища. А вон… и настоящие: сидит дюжина мертвецов под огромным деревом, о чем-то совещаются. Все обернуты в саваны, иные беспрестанно кивают головой, другие хлопают в ладоши, высоко подняв руки. А один, длинный-предлинный, вышел в круг и пустился в пляс…
Ужас кипятком обдал меня. Сердце сорвалось и покатилось куда-то вниз. Я крепко зажмурился и кошкой вскарабкался на спину Адыла-баттала.
— Товба! — остановился тот, удивленный. — Послушай, Суфи, что-то я вдруг стал вдвое тяжелее, с чего бы это, а?
— Мысли на вас давят, мой благодетель, мысли давят! — философски пояснил Могильщик. — Со мной тоже частенько такое случается.
Мы остановились под тем самым деревом, под которым плясали мертвецы. Открыв глаза, ничего страшного я не обнаружил. Просто меня, оказывается, напугали тени от ветвей, колышущихся под ветром. А звуки аплодисментов создавали несколько сухих веток, ударявшихся друг о друга.
Стоим, оглядываемся. Тишина. Тысячи, десятки тысяч погребенных на этом кладбище тоже покоются на своих местах тихо и смирно. Беспокойны только живые, а они спят вечным сном. Все заботы у них остались позади, все забыто: недостроенный дом, недополученный долг, забыт даже маленький сын, считающий, что отец уехал в длительную командировку, и при малейшем стуке выбегающий к калитке…
Полная луна заливает все кругом мягким, как шелк, белым, как молоко, светом. Сова то и дело издает глухой печальный крик. И опять глухая тишина. Не спим только мы трое. У каждого своя цель, сбои заботы…
Где-то в дальнем конце кладбища вспыхнул и погас свет. Адыл-хитрец тотчас зажег спичку и трижды поднял над головой.
— Могильщик, ты на всякий случай будь начеку, — прошептал он.
— Не беспокойтесь, благодетель.
Мы вдвоем с Аббасовым направились к склепу шейха Адыла. Шагая впереди, баттал вынул пистолет, передернув затвор, положил обратно в карман. «Когда, интересно, он снова обзавелся оружием? — удивился я. — Ведь убежал-то совсем недавно?!»
Остановились возле склепа, небольшого куполообразного строения. Из-за стены неслышно вынырнул Шакир-«юрист». Адыл-хитрец шагнул в низенькую дверцу склепа, за ним — законник и я.
Аббасов зажег свечку — склеп осветился мигающим нервным светом. В углу возвышалась какая-то небольшая кучка, прикрытая истлевшим куском ткани. «Это, наверное, и есть кости бедняги шейха Адыла, а тряпка — бывший саван», — подумалось мне. Здесь, по-видимому, такие свидания происходили и раньше: на полу валялись окурки от папирос «Беломорканал», пустые водочные бутылки. Шакир был смертельно бледен и заметно дрожал — кажется, перетрусил не меньше моего.
— Ах, Адылджан, как я рад, что опять удалось свидеться нам живыми-здоровыми, — проговорил он наконец. Хотел улыбнуться приветливо, но вместо улыбки получился какой-то неживой оскал.
— За это я должен благодарить вас, — тоже оскалился Адыл-негодяй. И так они оба, оскаленные, словно волки, некоторое время смотрели друг на друга.
— Ах, Адылджан! — воскликнул опять законник.
— Ах, Шакирджан! — в тон ему ответил Аббасов.
Из их дальнейшего разговора я установил, что Адыл-баттал еще несколько лет назад в кругу своих приближенных сказал следующее: «Если я когда-нибудь ненароком окажусь в тюрьме и кто-то из вас поможет мне бежать или вызволит любым путем, — тот получит целый килограмм старинного бухарского золота». И вот когда такой момент наступил, Шакир-законник с немалым риском помог своему шефу бежать. И теперь, разумеется, ждал награды.
— Я уверен, Адылджан, что вы все еще помните свое обещание.
— Помню, — сказал, слегка кашлянув, Адыл-хитрец.
— Значит, мои старания не прошли даром.
— Да, я уверен, что не пройдут даром и ваши предстоящие старания.
Шакир сделал вид, что не расслышал.
— Тогда я хотел бы получить золотишко и бежать домой. Право, время уже позднее…
— Я не смогу отдать вам сейчас золото…
И хитрец пустился в длинные извинения перед своим «дорогим другом». Он сказал, что его сокровища хранились в трех местах. Одно, как уже известно, «накрыла» милиция. Два других клада зарыты далеко отсюда, в могилах его предков. Съездить туда он не смог: во-первых, совсем обессилен, а во-вторых, за ним усиленно охотятся. До сих пор кое-как перебивался на горсточку золотишка, которую некогда оставил Могильщику Суфи. Если аллах поможет, на этой неделе он обязательно раскопает хоть один из своих кладов. Но чтобы поехать за ним, непременно нужен паспорт на чужое имя.
