Конец Желтого Дива - Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич (читать книги .txt) 📗
Одним прыжком я одолел дувал. Двор погружен в глухую тишину, темно, как в могиле, только из дымохода нет-нет да вылетают слабые искры, которые тут же гаснут в сырой мгле. Дверь в дом заперта, на окнах плотные занавески. Как же проникнуть в дом? Не попросишь же старуху-ягу открыть дверь и пропустить в притон? Что же делать?
Вы знаете, парень я хваткий и смышленый, через минуту уже знал, как действовать. И тут, конечно, мне здорово помог мой артистический опыт (помните, мальчишкой я работал в детском театре и изображал разных животных?).
Надев свою заветную шапочку, я сделался невидимым, присел у порога и стал жалобно мяукать, скрестись ногтями о дверь, точно продрогший, голодный котенок. Баба-яга не заставила долго ждать (видно, не зря шайка доверилась ей — на стрёме она стояла зорко!), дверь приоткрылась и скрипучий голос произнес:
— Ха, откуда ты явилась, божья тварь? Входи, входи уж, коли пришел… — Я, разумеется, не стал дожидаться повторного приглашения, проскользнул в дом. А старуха, видя, что котенок не очень-то спешит воспользоваться ее гостеприимством, захлопнула дверь, недовольно бурча себе под нос: — И гуляй на ветерочке, милый, и гуляй… Глядишь, к утру и околеешь…
В огромном котле кипела, бурлила куриная шурпа. Видно, не меньше двадцати цыплят лишилось сегодня головы. Я выхватил из котла самого аппетитного и не спеша обглодал его. Ведь через полчаса все это будет несъедобным. Дело в том, что Салимджан-ака посоветовал использовать военную хитрость, поскольку нам не хотелось лишнего кровопролития: своих жалко, да и преступники нам нужны живыми. Поэтому полковник дал мне с собой хорошую дозу анаши. «Если будет возможность, — сказал он, — брось ее в еду. Через полчаса они все ошалеют и их можно будет брать голыми руками».
Я вытер руки о висящее на гвозде полотенце, вытащил из кармана зеленый комок наркотика, раскрошил его, бросил в казан, затем неторопливо стал спускаться по лесенке.
Ну и пир тут шел! Ну и дым стоял тут коромыслом! Все голубчики на месте, уже тепленькие: видно «официальная часть» почтенного собрания была позади. Некоторые сидели в майках (в подземелье все-таки было довольно душно), иные развалились на курпачи, выставив перед собой бутылку коньяка и цветастую пиалу: пей — не хочу. В середине круга павлином плывет наш батыр — кукурузник: поводит жирными плечами, виляет бедрами, кокетливо кланяется собутыльникам, а те поют, громко хлопая в такт:
Толстячок хлопал в ладоши нехотя, да и подпевал как-то вяло, вроде даже устало. Иногда осторожно трогал челюсть, как человек с больным зубом. Муталь-бандюга же старался так, точно кто-то пообещал ему премию, если будет хлопать и петь громче всех. Директор лоскутного магазина вошел в такой экстаз, что позабыл подпевать, только разевал рот и вовсю аплодировал кукурузнику, будто всемирно известному артисту. Ариф-спекулянт вел песню, полузакрыв глаза, раскачиваясь из стороны в сторону, все выше и выше поднимая голос. Остальные вторили ему:
— Будь здоров, Бадрак!
— Ох и мастак, ты, оказывается, на эти штучки!
— Лучше всякой танцовщицы! — послышались одобрительные крики.
А Саллабадрак уже устал порядком: раз он покачнулся и чуть не растянулся на полу, но удержался, подошел к Аббасову, схватил его за руку.
— Вставайте, учитель, ваш черед!
— Да-да, не увиливайте, Адыл-ака!
— Не отставай, Бадрак, пока не заставишь его сплясать! — опять раздались пьяные крики.
Я думал, что «господин директор» откажется, но он послушно поднялся, широко раскинул руки, точно ворон, приготовивигийся взлететь — крылья, и попросил :
— Ладно, только спойте для меня «Мою темноволосую».
с пьяным надрывом затянул Ариф-спекулянт…
— Да, не зря мы избрали тебя предводителем! — зашумели зрители. Аббасов сделал последний круг и сел на место. Он тяжело дышал.
— Муталь!
— Слушаю вас, наставник!
— Наполни чаши, братишка, выпьем. Сегодня мой самый счастливый день. Я нанес своему врагу еще один удар!
«Чаши» — граненые стаканы, пиалы, косушки наполнились вмиг.
Беспорядочный застольный разговор прервал главарь, чтобы собрать со своих подчиненных установленную мзду. Из общей кучи денег кое-какую мелочишку он кинул Муталю и Саллабадраку, остальное засунул в портфель. Попутно отчитал спекулянта за то, что тот до сих пор не распродал на толкучке доставленный товар. При этом сказал, что нужно организовать аварию недалеко от лавки, торгующей детскими люльками — это должно на некоторое время отвлечь внимание автоинспекции, расположившейся поблизости.
— Это вы хорошо придумали, учитель! Организуем, — пообещал спекулянт, приложив руку к сердцу.
— Машину, которую надо угробить, я сам достану, — пообещал Муталь.
В разговор встряли Толстячок и директор лоскутного магазина: они сказали, что торговля нынче очень бойкая и не мешало бы подбросить им еще немного соломы. В это время появилась как из-под земли Баба-яга.
— Шурпа готова! — объявила она. — Помогите принести.
Через минуту палван-кукурузник и Муталь внесли в подземелье громаднейший поднос, на котором возвышалась горка цыплячьих тушек. А еще минуту спустя послышались треск ломаемых косточек, аппетитное чавканье, умиротворенное урчание.
— Муталь! — крикнул Адыл Аббасов, икнув.
— Приказывайте, наставник!
— Наполним бокалы до краев. Сегодня я счастлив.
— Если счастливы вы, хозяин, счастливы и мы! — вставил спекулянт.
— Если бы не вы, все мы давно гнили бы в тюрьме, — подобострастно добавил заведующий лоскутным магазином.
— Пока я жив — не бойтесь ничего! — ткнул Адыл Аббасов куда-то указательным пальцем, точно револьвером. — Я все законы обойду. ОБХСС? Так он сам меня боится. Главное, я парализовал его сердце, и теперь скоро их всех там разгонят. Да, мы еще поживем на славу, верно, Муталь?
— Верно, хозяин, еще как верно! Мы еще поводим их за нос.
— А мне… мне почему-то каждую ночь снится начальник ОБХСС, — плаксиво признался Ариф-спекулянт.
— И мне, — промямлил лоскутный зав. — И сейчас он точно стоит перед глазами… И голова кружится… все кружится…
Анаша, кажется, начала действовать: эти слова потонули в нестройном идиотском смехе присутствующих:
— Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!
Я решил не терять зря времени: принялся потихоньку разоружать обалдевших преступников. И вдруг помещение потряс громкий крик:
— Анаша! Курица пахнет анашой! — Это орал Саллабадрак.
— Точно, теперь я понял… мясо пахнет анашой, — залепетал наш Аббасов, еле продирая слипающиеся глаза. — Муталь, это твоя работа?
— Да убей меня бог, учитель! Разве бы я себе позволил…
— Врешь, ты мне подозрителен…
— Разрази меня гром, если это я!
— Сейчас я тебя разражу… — Адыл полез в карман пиджака, потом ощупал карманы брюк, покачнувшись, еле дотянулся до портфеля. Пистолета, само собой, не было и там.
— Пистолет!.. Украли!.. Бадрак, держи вора!
И тут началась такая свалка, любо-дорого смотреть! Бадрак стал колотить бандюгу Муталя, Адыл Аббасов пытался придушить спекулянта, директор лоскутного магазина бодал головой в живот завскладом — в общем, драка была потешная, а не страшная, потому что все опьянели и обессилели. Минут через десять угомонились; так и уснули, сцепившись.
