Красная ворона (СИ) - Созонова Александра Юрьевна (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
— А как же страшный грех гордыни?
— Это не ко мне. Это к честолюбивым бездарностям и дутым величинам, имя которым легион. Запомни: творец самолюбив до гордыни, но это во многом защита — чтобы критикующая посредственность не смогла поколебать его уверенности в своих силах. Также он нередко жесток к своим близким — если те грозят отнять у него энергию или перенаправить ее в иное русло.
— Ох, последнего мог бы и не говорить!..
Требовалось срочно сменить тему: разговоры о его исключительности изрядно поднадоели мне еще в былые времена.
— Ты, кажется, обещал выделить полчаса на выслушивание моих рассказов о скучной английской жизни?
— Я и сам могу рассказать, чем ты занималась в Англии. И займет это в пять раз меньше времени, — Рин прикрыл веки и построил значительную мину, словно жрец при дельфийской сивилле. — Ты приехала в славное королевство Великобританию, чтобы изучать англоязычную литературу. И, что парадоксально, действительно принялась изучать. Сначала было тяжеловато, затем втянулась. С девочками не дружила, с соседкой по комнате все общение свелось к бытовым темам. С мальчиками не встречалась, скорей избегала, даже умненьких, вроде тебя, и непопулярных. Ни в чем компрометирующем замечена не была.
— Ну, чтобы выложить это, особых даров не нужно. Достаточно немного меня знать — а ты как-никак родной братик.
— А как тебе такое: ты ни разу не посетила ни один театр или концерт по своей воле, но только в русле обязательной учебной программы. Зато все парки, все доступные побережья и клочки неприватизированной природы излазила вдоль и поперек. Из прочитанной в оригинале литературы больше всех тебя впечатлил Шекспир, а за ним — Йейтс и Айрис Мердок. Но выпускную работу ты решила писать по малоизвестным современным поэтам. Однажды, в самом начале учебы тебя вытащили на вечеринку и даже угостили «экстази», но ты все равно не смогла выпустить себя на волю и от души повеселиться и тупо просидела в углу. Больше тебя никуда не звали, да ты и сама не рвалась. Продолжать?..
— Думаю, хватит. Убедил: мне нечем тебя удивить или развлечь. Моя забугорная жизнь в твоем пересказе выглядит на редкость убого и плоско. Разве что «экстази» я бы заменила на травку, а Йейтса на Сильвию Платт. И еще ты кое-что забыл.
— Что именно?
— «Улялюм! Ты забыл Улялюм!»
— А поточнее?
— Английскую жизнь мне сильно скрашивали воспоминания о нашем с тобой детстве. О твоих чудесностях. О твоем мерзком характере и невыносимом самодовольстве.
Рин усмехнулся и ласково дернул меня за мочку уха.
— Рада, что вернулась?
— Не знаю. Еще не определилась с ощущениями. Если честно, зверски хочу спать: устала с дороги. Мысли разбегаются в разные стороны. Завтра с утра подумаю и отвечу на твой вопрос.
— Не стоит напрягаться! По большому счету, мне все равно. Да, еще вот что. Знай: если б ты не была моей сестрой, ни за что не попала бы в круг моего общения.
— Квартет не превратился бы в квинтет? — уточнила я.
— Именно. Диплом Оскфорда, как ты понимаешь, в данном случае не канает. Так что цени наше родство!
И он язвительно подмигнул.
Квартет
Как и грозился Рин, знакомства с квартетом долго ожидать не пришлось. Спустя три дня после моего приезда он нарисовался в полном составе, и отныне я лицезрела всех участников ежедневно. Не знаю, как насчет исключительности, но странными все были точно. Настолько, что имеет смысл рассказать о каждом в отдельности.
Она утверждала, что ей двадцать пять, но явно врала: больше. Эта девушка с изысканным ником — она сочинила его как подпись к своим модельным фото — посвятила свою жизнь поклонению красоте и искусству. Объектом искусства являлась собственная персона. Ли была ошеломительно красивой, хотя трудно сказать, что главенствовало: природные данные или умелая работа над образом.
Не знаю, каков был исконный цвет волос, но я ее застала с голубовато-платиновой гривой — прямой, как конский хвост, и блестящей. Она доходила до коленных чашечек и на солнце переливалась всеми оттенками бирюзы. Брови Ли сбривала, ресницы, явно накладные, при мигании создавали эффект опахал. Глаза, исключительной прозрачности, тоже отливали в бирюзу, как купола мусульманских храмов. Нос был, пожалуй, слабым местом лица: пластические хирурги перестарались, и неестественная тонкость, вкупе с синевой волос, навевала ассоциации с инопланетным. Аэлита? Посланница туманности Андромеды?.. По контуру губ были вживлены крошечные розовато-лиловые стразы из аметиста. Ногти на руках и ногах были огромными, накладными. Ли разрисовывала их очень тонкими кисточками, копируя известные полотна, и часто меняла. К примеру, была неделя импрессионизма и неделя сюрреализма, а порой устраивались «выставки» одного автора: Ван Гога, Матисса, Малевича. Подозреваю, что львиная часть ее времени уходила на это занятие. Одежду Ли придумывала и шила сама, и это тоже было ни на что не похожим, стильным и захватывающим дух.
А вот характер у девушки был некачественный — над ним она явно не желала работать. Или уже не хватало времени. Она любила, неровно дыша к серебряному веку и декадансу, строить из себя демоническую женщину: с напряженными плечами, капризно-замогильными интонациями, разговорами о прелести смерти в юности, о глубинах демонизма и белоснежных высотах порока. Но сквозь наигранную неотмирность частенько пробивалось что-то бабье — склочное и визгливое.
Еще Ханаан читала — и не бульварщину, а серьезных авторов, и не только художественное. Поначалу это вызывало у меня уважение, пока однажды не заметила усилие — настоящее, мучительное усилие, с которым дива вчитывалась в сборник статей по современной психологии. Любовь к знаниям оказалась вынужденной — чтобы блеснуть эрудицией перед Рином, не упасть расписанным личиком в грязь на фоне остальных членов квартета.
— Держу ее исключительно для антуража, — как-то шепнул мне доверительно Рин. Но столь внятно, что это расслышала и Ханаан, сосредоточенно расписывавшая очередной накладной ноготь, приняв чарующую позу на кушетке.
Скривившись, она подула на неоконченный шедевр и ретировалась, что-то пробормотав о срочном визите к своему стилисту.
— Зачем ты так?..
— Пожалела? — Брат усмехнулся. — Она знает. Она согласилась играть по моим правилам. Хочешь узнать ее предысторию?
Я кивнула.
— Жила-была девочка, которая с детства любила все красивое и блестящее: игрушки, книжки с глянцевыми картинками, украшения и пуговицы. Но сама была так себе: ни рыба ни мясо, ни гамбургер ни колбаса. Ходила на занятия музыкой, танцами и рисованием — и все получалось средненько, без искры. И вот девочка выросла. В занятиях живописью она разочаровалась — углубившись в премудрости красок-кисточек и игры теней-света, поняла, что вторым Сальвадором Дали ей не стать. Правда, научилась копировать великие полотна. Музыку оставила по той же причине. Попробовала поступить в театральный, но провалилась на первом туре. Правда, сидевший в комиссии пожилой режиссер после прослушивания подошел к ней в коридоре, отвел в сторонку и без экивоков предложил стать его любовницей, обещав на следующий год протекцию. «Актриса ты, прямо скажем, никакая, но внешность интересная, с изюминкой — если над ней поработать, конечно». Она отказалась с негодованием, расплакалась и даже подумала об уходе из этого грязного и неблагодарного мира, путем снотворного или уксусной эссенции. Но, придя домой, в маленькую уютную квартирку, подаренную родителями, вместо эссенции напилась крепкого чаю с коньяком, и суицидные мысли отступили. Раз она не может одарить мир своими талантами, отчего бы не подарить ему саму себя? То есть то, чем владеет изначально, по праву рождения. Ей запали в мозг слова похотливого режиссера относительно интересной, с изюминкой, внешности. Если, конечно, над ней поработать. И она принялась работать, творя себя — уникальную, красивую, изящную безделушку. Диета, фитнесс, кремы, косметика… Поначалу были проблемы со средствами — красота требует немалых вложений. Финансовые затруднения разрешились, лишь только появились первые плоды усердной работы. Ли стала куртизанкой. Не проституткой, заметь: есть существенная разница. Первая отдается любому желающему, вторая может выбирать. Ли начала с того самого режиссера — к счастью, она не выкинула его визитку в порыве негодования. Опытный ценитель женской красоты, с массой связей, он существенно ей помог: и с пластической хирургией, и с выбором модных журналов, и даже с женщиной, обучившей ее шить. Когда красота Ханаан приблизилась к совершенству, она стала менять покровителей, и каждый следующий был богаче предыдущего. Я встретил ее пару лет назад в закрытом ночном клубе в Лондоне, а когда вернулся домой, восстановил знакомство. В нашу первую встречу Ли уже была состоятельной, популярной и вполне счастливой — ведь она всегда хотела не самого творчества, а сопутствующих ему вещей — денег, славы и блеска, которые получила.
