Город собак - Никольская-Эксели Анна Олеговна (мир книг .TXT) 📗
Вот во что, дорогой Даэри, выливается иногда маленькая невинная ложь. Это Рождество выходит у меня необычайно весёлым, принимая во внимание то, что в штате Мэн я отродясь не была и никакой дружной семьи у меня нет и в помине. О матери я помню только, что была она женщиной толстой, с одним глазом. Ну да сама виновата, не надо было пудрить старухе мозги. Теперь придётся расплачиваться, сидя в этой заснеженной дыре в компании лосей.
Но, дорогой Даэри, это мелочи жизни. Главное — старуха наконец решила переписать завещание! Ради такого события побуду пай-девочкой ещё чуть-чуть. Мадам сыграет в ящик совсем скоро. Доктор Персиваль не ошибается никогда.
Весёлого Рождества!
Твоя Эми 25 декабря 200_ г.
P.S. Ты только вслушайся, как звучит ее фамилия! Рок-фюл-лер! Имеет ли право на жизнь человек с подобной фамилией?!
Дорогой, милый, любимый Даэри!
Как я по тебе скучала! У меня прекрасные новости! Но рассказываю всё по порядку.
Произошёл ряд роковых недоразумений, и Новый год я встретила убийственно: в лобби крохотного отеля, в компании трёх деревенских морд, в скунсовой шубе. К сожалению, морды оказались не лосиными, а человечьими. Эти воплощения деревенской простоты, эти не испорченные цивилизацией совершенства напились, орали песни, кружили меня в хороводе и попирали самодельными сапожищами французский паркет. В разгар веселья позвонила старуха, чтобы поздравить моих папу, маму и многочисленных братьев с Новым годом. Пришлось дать мобильник наиболее трезвому из трёх. Он стал блажить в трубку что-то несусветное, но я вырвала телефон, извинившись перед Рокфюллершей за невразумительное состояние папеньки. По-моему, она так ничего и не поняла.
Ко сну отошла ровно в час и проспала как убитая до обеда следующего дня (дали о себе знать пять лет перманентного недосыпа). Если бы не портье, разбудивший стуком в дверь, наверное, я провалялась бы до вечера. Он вручил телеграмму, которая заставила меня выскочить из постели и потом ещё долго скакать в порыве безумного, неудержимого веселья. Милый Даэри, случилось то, о чём мы с тобой так долго мечтали! В ночь с первого на второе января на девяносто девятом году жизни мадам Рокфюллер скоропостижно скончалась от… переедания! Попросту, старуха объелась индейкой! Ну разве не шикарные новости?!
Пришлось срочно лететь в Нью-Йорк. Но из-за поднявшейся снежной бури аэропорт закрыли, и вылететь я смогла лишь вчера ночью. Мадам Рокфюллер к тому времени уже погребли со всеми должными почестями в сырую землю. Теперь старуха покоится в ГринВуде, так пускай земля ей будет пухом! Хотела проронить скупую девичью слезу, но не дождётесь! Скоро, совсем скоро Нью-Йорк содрогнётся от похождений новоиспечённой миллиардерши Эмили Бэнкс-Рокфюллер!
Твоя Эми
6 января 200_ г.
P.S. Кики опять нагадил на выходные туфли. На этот раз, наверное, от горя. Завтра после оглашения завещания первое, что сделаю: вышвырну его из дома. А лучше отвезу мерзавца на кладбище домашних животных и там без почестей заживо похороню. Уверена, старуха на небесах будет счастлива!
P.P.S. Навеяло внезапно:
7 января 200_ г.
Дорогой Даэри!
Я раздавлена и уничтожена!
Сегодня нотариус передал вот это письмо:
«Дорогая Эми! Волею провидения я знаю всё. Поверь, безумно горько разочаровываться в той, кого считала своим другом. Мне искренне жаль тебя, Эми! 26 декабря я составила завещание на твоё имя, но теперь вынуждена вновь переписать его. Всё состояние, включая движимое и недвижимое имущество, общей стоимостью… миллиардов долларов, после моей смерти я завещаю китайской хохлатой собаке Кики. После его кончины деньги перейдут на нужды благотворительности. Тебя, Эмили Бэнкс, прощаю и посему оставляю за тобой теперешнюю комнату в особняке на Манхэттене, а также жалованье в размере… долларов в год. Это немного, но не обессудь. Надеюсь, моё решение послужит тебе хорошим уроком.
Матильда Рокфюллер
P.S. Комната и жалованье остаются за тобой лишь в том случае, если в корне изменишь своё отношение к животным, в частности, к „мерзавцу“ Кики. За этим любезно согласился проследить мой нотариус мистер Трамп.
P.P.S. Запомни, детка: если однажды в детстве ты оторвала бабочке крыло — тебе и это зачтётся. Ни одно зло на свете не проходит бесследно. На небе бухгалтерия заведена на каждого».
Теперь ты знаешь всё, дорогой Даэри, и можешь умереть спокойно. Жаль, что на самом деле ты не человек, а лишь девичий дневник в дешёвом переплёте из искусственной кожи. Если бы ты был хитрее, то не стал бы лежать на рабочем столе, дожидаясь, когда старуха прочтёт тебя, а убежал бы и спрятался. Но ты не виноват, дорогой мой. Для меня ты всегда был самым родным и близким.
Под покровом ночи я торжественно сожгу тебя в Центральном парке — самом сердце Нью-Йорка. Согласись, не каждый дневник удостаивается такого. Прощай!
Твоя Эми
P.S. Кики немного погрыз тебя, но прошу, не обижайся. Бедняжка очень страдает из-за потери хозяйки. Пойду проведаю, как он там…
Добрая душа
Иван Иваныч был добрая душа. Конец сороковых — время голодное, много по улицам собак да кошек бродяжничало. Старик, в войну служивший в госпитале хирургом, подбирал их, выхаживал — раны лечил, переломы, ушибы. Несладко приходилось четвероногому брату в ту пору…
Почерневший брусчатый домишко на окраине всегда был полон: кошки и собаки жили тут дружно. Народ судачил: «Детям есть нечего, а он псарню развёл». Не нравилось людям соседство сердобольного старика. Шум, гам, острый звериный запах раздражали. А больше всего не по нутру было тихое, одинокое счастье деда. И всё-то время улыбчив, весел, точно блаженный. Как ни спросишь: хорошо у него всё да ладно. Даже на потерянную на войне руку не сетовал. Работать не мог, пенсию по инвалидности получал — сущие крохи. Чему веселиться? Одним словом, странный был старик, не такой, как все. Не любили его в городе.
Жаловались на Ивана Ивановича в райисполком, инспекции наведывались с проверками, приказами «разогнать зоопарк к чёртовой матери». Но животные жили в доме старика и даже приносили потомство. Соседи нередко подбрасывали деду щенят, котят — слепых ещё, новорождённых. Всех забирал — жалко, живая тварь всё же.
Именно так оказался у Иван Иваныча Рыжик — красавец-спаниель, редкая по тем временам собака. Выбросил нерадивый хозяин пса на улицу: кормить нечем. Сам не знал почему, но к Рыжику старик проникся особой любовью. Пёс отвечал взаимностью: ни на секунду не выпускал хозяина из виду, хвостом прилип — охранял от недобрых глаз. А таких вокруг много было.
Всех сильнее ненавидел старика Серёга Лютнев, по прозвищу Лютый. Глаза цвета линялой бирюзы, тонкие, энергично опущенные по углам губы. Лютого, предводителя местной шпаны, боялась вся округа. Пострелять Воробьёв, залезть в чужой огород, поджечь кошку — парню было в удовольствие. За хладнокровие пацаны его уважали, особенно приятели: Гнилой и Пашаня. По иронии судьбы окрестили их «Тремя мушкетёрами» — звучало солидно. Пашаня, Лютый и Гнилой — даже прозвища их, произнесённые вместе, ловко укладывались в четырёхстопный ямб.
Не раз Лютый наведывался к одинокому старику. То стекла битого во двор подсыплет, то ливанёт бензина в колодец. Всякое бывало.
Вот и сегодня от нечего делать предложил Гнилой:
— Айда к Однорукому в гости!
Одноруким они звали меж собой Иван Иваныча.
Гнилой — высокий, худощавый, развинченный паренёк. Походка его, как и речь, была нервной, пружинистой. Суетливая развязность, запуганность Гнилого, странно граничившая с наглостью, назойливое любопытство нередко выводили из себя даже его приятелей.
