Стража Лопухастых островов - Крапивин Владислав Петрович (книги без сокращений txt) 📗
Наконец Домби-Дорритов красивыми взмахами ладоней вновь попросил тишины.
– Это была, господа, своего рода прелюдия. То есть вступление. Теперь же мне хотелось бы перейти к главному. Я предлагаю любому желающему испытать самому перемещение через гиперпространство! А затем этот смельчак поделится с вами впечатлениями!.. Хотя особых впечатлений не будет. Он войдет в один контейнер, а выйдет из другого, ничего не почувствовав. Я сам неоднократно совершал такое путешествие и уверяю вас – это совершенно безболезненно и абсолютно безопасно!.. Я не приглашаю взрослых, они не поместятся в контейнере. Но я уверен, что среди зрителей семи-двенадцати лет найдутся личности, не менее смелые, чем эта почтенная птица! – Домби-Дорритов сделал плавный жест в сторону Казимира Гансовича, который топтался у крыльца.
– Га-га-го… – подбодрил гусь личностей семи-двенадцати лет.
Те, однако, не спешили.
Нельзя сказать, что лопухастые жители Малых Репейников отличались робостью. Но в любом человеке (даже упомянутого юного возраста) начинает что-то сопротивляться, если ему предлагают стать подопытным кроликом. Ну, или гусем, какая разница… Да и, по правде говоря, кто его знает, это гипер-супер-пупер-пространство. Тем более, что все видели, как Андрей Андреевич шагнул к Домби-Дорритову и стоявшей рядом Анне Львовне. Что-то сказал вполголоса. А те, кто в первом ряду, даже слышали; «Я бы не советовал…»
– Но это же совершенно безопасно! – горячим шепотом отозвалась Анна Львовна.
Она блестящими глазами смотрела на ребят. Неужели сорвется выступление прекрасного артиста? Неужели среди ее питомцев не найдется ни одного смельчака?! Ну, что же вы!..
Ига сидел в первом ряду, через два человека от Генки с Ёжиком. Он встретился с Анной Львовной взглядом. И ощутил всю умоляющую силу ее глаз. Ну что же…
Пока Ига делал несколько шагов до крыльца (и слышал шум и громкие хлопки), ему вспомнился почему-то маленький кнам. Тот, которого Ига чуть не придавил ладонью. А еще вспомнился скелет-мамонт Мотя, и захотелось дернуть его за хвост (Ига мысленно дернул). А еще Ига пощупал в кармане брюк твердый кнамий шарик – он его сегодня переложил туда из старых штанов. А вчера он такой же шарик подарил наконец Степке, она приняла его серьезно, озабоченно даже… Жаль, что Степка сегодня не пришла. Если бы сейчас она смотрела ему вслед, было бы не страшно… Хотя чего бояться-то? Обыкновенный фокус. Через минуту Ига весело раскланяется перед вопящей от восторга лопухастой аудиторией…
Домби-Дорритов Игу встретил на крыльце, раскинув руки. Словно хотел обнять. Но не обнял, а засуетился:
– Благодарю вас! Вы молодец… Вот, пожалуйте сюда… – Он помог Иге вскочить на парту и шагнуть в коробку. Стенки ее были Иге почти до пояса. Ига встал в коробке и, слабо улыбаясь, помахал зрителям ладонями. Зрители не заметили слабости в улыбке. Бурно зааплодировали.
Ига поддернул на коленках отглаженные брюки и сел на корточки. Прямоугольные клапаны один за другим заслонили от него небо. Стало совершенно темно. В коробке пахло бумажной трухой и клеем. Было уже совсем не страшно, хотя сердце тюкало невпопад. Ига глотнул и подумал: «Ну, скоро ли?»
Зрители тоже так думали. И ждали с замиранием.
Домби-Дорритов пультом описал над картонным ящиком дугу. И… толкнул его с парты. Ящик легко слетел на крыльцо и раскрылся. В нем никого не было.
Никто не захлопал, ждали: что дальше?
Домби-Дорритов приглашающе вытянул руки к дальнему ящику у окон:
– Молодой человек, прошу вас! Путешествие закончено, пожалуйте наружу!
«Молодой человек» не отзывался, картонный ящик не шелохнулся. У Чарли Афанасьевича кругло открылся рот. Он взмахнул растопыренными ладонями, будто крылышками, слетел с крыльца и бросился к «финишному контейнеру». Откинул крышки. Замер в неудобной позе. Ящик был пуст.
Третий ящик
Ига летел в пустом черном ужасе. Ледяные тиски межпространственного вакуума стиснули его со стальной неумолимостью. Ни вздохнуть, ни крикнуть, ни даже шепотом позвать: «Мама…» Ни заплакать. Потому что слезинки тут же превращались в твердые прозрачные шарики. Вроде кнамьих. Только помочь эти шарики не могли. Мальчик был в миллионах световых лет от Земли. И мчался в никуда.
…Это было не по правде. Это мгновенно представилось Анне Львовне, когда она увидела, что оба ящика пусты. Она не помнила, как оказалась рядом с артистом. С минуту смотрела на голое картонное дно, потом выдохнула:
– Чарли Афанасьевич… Что это значит?
– Одну минуточку… Одну… самую полминуточку… – он суетливо нажимал кнопки на пульте. – Возможно, я… Бывают, знаете ли некоторые накладочки…
Понажимал кнопки еще. В ящиках никто не появился – ни в том, ни в другом. Испуганная тишина зрителей постепенно превращалась в недоуменное гудение. Чарли Афанасьевич снял цилиндр и почесал пультом затылок.
Анна Львовна удивительно звенящим (от страха и отчаяния) голосом потребовала:
– Господин Домби-Дорритов! Потрудитесь намедленно вернуть на место моего ученика Игоря Егорова!
Чарли Афанасьевич загнанно оглянулся. Выдавил улыбку. Надел цилиндр и, снова взмахивая руками, словно крылышками (что в данном случае было весьма неуместно), взлетел на крыльцо.
– Господа! Небольшая заминка, вызванная, очевидно легкой неполадкой в пульте управления. Одну секундочку… Не найдется ли у кого-нибудь отверточка?
Отверточка тут же нашлась у Андрея Андреевича. Он без слов достал из-за пазухи карманный набор инструментов.
– Одну минуточку… – Домби-Дорритов нацелился стальным жалом на головку шурупа, завертел… – Одно мгновение!.. А пока, может быть, кто-то еще захочет почитать стихи? Или… споет? Как наш славный Ёжик… хе-хе…
Ни декламировать, ни петь никто не захотел. Все, вытянув шеи (а на задних рядах – встав с сидений) смотрели, как иллюзионист копается отверткой в пульте. Анна Львовна стояла от него в двух шагах и стискивала щеки. К ней подошли Вера Евгеньевна и Андрей Андреевич.
Андрей Андреевич что-то негромко говорил Анне Львовне. Наверно, утешал.
Утешать и уговаривать людей не терять надежду было ему не привыкать. Многие знали, что раньше учитель труда служил священником. А кое-кто знал даже, почему он из священников ушел. Об этом однажды рассказал одноклассникам Коля Соломин (то есть Соломинка или Солома). У Соломы было интересное свойство: он очень много знал про жителей Малых Репейников. Откуда и почему, никто не мог понять. Может быть, от того, что в будущем Николай Соломин собирался стать журналистом и с детства оттачивал умение собирать и запоминать всякую информацию. При этом он вовсе не был болтуном и сплетником. Никаких гадостей никогда ни про кого не говорил. Но время от времени мог удивить приятелей чем-нибудь интересным. И вот однажды поведал Пузырю, Лаптю и еще нескольким ребятам, что оказались рядом, такое:
– Он же ничего плохого не сделал, когда был попом. Его уволили оттуда, потому что он отказался благословлять танки. Обрызгивать святой водой…
– Какие танки? – удивился Пузырь. – Они же в церковь не ходят!
– Перед отправкой эшелона. Солдат отправляли на южную границу, и с ними несколько танков. Молебен был. Потом начали танки обрызгивать. А наш Андреич говорит: эти машины есть орудие смертоубийства, и тратить на них святую воду – дело не угодное Богу, потому что в Библии написано: «Не убий». Не убивай, то есть… Конечно, случился скандал. Вызвали отца Андрея на их церковный совет, и архирей, или кто там у них главный, давай упрекать: «Как же тебе на стыдно! Покайся! Ты отказался выполнить свой долг! Другие пастыри (священники то есть) всегда поддерживают в ратниках боевой дух, бывают в окопах и даже прыгают с парашютом на боевые позиции, а ты…» А он в ответ: «Ну и допрыгаются… Мы и так уже допрыгались с этой войной…» Ну, ему и говорят: «Ступай, не достоин ты…»
Священного сана у Андрея Андреевича теперь не было, но прежняя душевная мягкость и готовность помочь в беде никуда не девались. А уж если помощь нужна человеку, который тайно дорог твоему сердцу… И Андрей Андреевич говорил тихо, но убедительно. Все мол наладится очень скоро, не надо предаваться унынию…
