История принца Бирибинкера - Виланд Кристоф Мартин (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

Послы тотчас же были допущены к великому Карамуссалу, который восседал в великолепном зале на троне из черного дерева и день-деньской только и знал, что давал ответы на диковинные вопросы, какие посылали к нему со всех концов света. Едва первый посол, погладив бороду н трижды откашлявшись, раскрыл непомерный рот, чтобы произнести изрядное приветствие, составленное ему секретарем, как тотчас же Карамуссал перебил его:

– Господин посол, я дарю вам вашу речь! Может статься, вы сумеете лучше воспользоваться ею при других обстоятельствах; мне самому приходится целый день столько говорить, что не остается времени слушать, а к тому же я знаю наперед, какая у вас до меня надобность. Передайте королю, своему государю, что он нажил себе в фее Капрозине сильного недруга, однако не вовсе не невозможно избежать тех бед, которые накликала она на престолонаследника, если соблюсти надлежащую предосторожность, которая заключается в том, чтобы принц до восемнадцатилетнего возраста не увидал ни одной молошницы. Но так как, невзирая на всяческую предосторожность, весьма трудно, а то и невозможно избежать своей участи, то вот мой совет, пригодный для всякого случая, дайте принцу имя Бирибинкер, чья тайная сила лишь одна настолько могущественна, чтобы благополучно вывести его из всех злоключений, в какие он может попасть.

С таким ответом отпустил Карамуссал посольство, которое по прошествии еще трех месяцев возвратилось в столицу под радостные клики народа.

Король почел ответ великого Карамуссала столь нелепым, что не мог решить, надлежит ли ему в таком случае рассмеяться или прогневаться.

– Клянусь собственным брюхом! – вскричал он (ибо такова была его клятва), – сдается мне, великий Карамуссал вздумал милостиво подшутить над нами. Бирибинкер! Что за треклятое имячко! Слыхано ли когда-либо, чтобы принца звали Бирибинкером? Хотелось бы мне знать, что за тайная сила заключена в столь дурацком имени! Сказать по правде, и запрет до восемнадцати лет видеть молошниц ни на волос умнее! Чего именно ради молошниц? С каких пор молошницы стали опаснее других девок? Ежели бы он еще сказал: ни одной танцовщицы или камеристки королевы, это по мне куда ни шло, ибо, между нами будь сказано, я не поручусь, что и мне при случае не доводилось подпадать искушениям такого рода.

Но коли так уж угодно великому Карамуссалу, то пусть принц зовется Бирибинкером! По крайней мере он будет первым с таким именем, а это придает некоторую значительность в истории; а что касается молошниц, то я прикажу, чтобы за пятьдесят миль до моей резиденции не держать ни коров, ни коз, ни подойников, ни молошниц.

Король не дал себе труда поразмыслить о последствиях своего решения и как раз намеревался издать о том особый указ, когда парламент через многочисленные депутации представил ему, что будет весьма жестоко, если не сказать тиранически, ежели Его Величество принудит своих верноподданных впредь вкушать кофе без сливок. И понеже преждевременное известие о таковом эдикте уже произвело ропот в народе, то Его Величество, по примеру многих других королей в волшебных историях, наконец, принужден был решиться удалить от себя наследного принца, препоручив его кормилице-пчеле, положась на ее мудрое попечение, дабы она охраняла его от козней феи Капрозины и от молошниц.

Пчела перенесла маленького принца в лес, простиравшийся по меньшей мере на двести миль в окружности и столь необитаемый, что на всем его пространстве нельзя было сыскать и крота. Она построила там преогромный улей из красного мрамора, разбив на двадцать пять миль вокруг парк из померанцевых деревьев. Рой из пятисот тысяч пчел, над коими она была царицей, собирал мед для принца и гарема своей повелительницы, а для совершенной безопасности вокруг леса были поставлены осиные гнезда, чьим гарнизонам отдано повеление наистрожайшим образом стеречь границы.

Меж тем принц возрастал, превосходя своею красотою и удивительными качествами все, что прежде когда-либо видывали. Он плевал чистым розовым сиропом и мочился чистой померанцевой водой, а его пеленки содержали наидрагоценнейшие во всем свете вещи. Едва только он научился говорить, как уже лепетал эпиграммы, а его остроумие мало– помалу стало столь едким, что ни одна пчела не могла с ним сравняться, хотя самые глупые в том улье обладали остроумием по меньшей мере, как сочлены немецкого литературного общества в… [7]

Едва принц достиг семнадцатилетнего возраста, как в нем пробудился известный инстинкт, который ему открыл, что он не создан для того, чтобы всю жизнь обретаться в пчелином улье. Фея Мелисотта (ибо так звали его кормилицу) употребила все старание, чтобы приободрить своего питомца и рассеять его мысли. Она выписала для него несколько весьма искусных кошек, которые всякий вечер устраивали ему французский концерт или промяукивали оперу Люлли [8]. У него была собачонка, умевшая плясать на канате, и дюжина попугаев и сорок, у которых не было иного дела, как рассказывать сказки и потешать его различными выдумками. Но ничто не помогало! Бирибинкер день и ночь ни о чем другом не помышлял, как только о том, как бы убежать из заключения. Наибольшую трудность доставляли ему проклятые осы, сторожившие лес, которые и впрямь были тварями, способными устрашить самого Геркулеса. Ибо они были крупны, как слоняты, а жала у них по фигуре, да и почти по величине были подобны утренней звезде, что служила в старину швейцарцам, защищавшим свою свободу [9]. И когда он однажды, в полном отчаянии от своей неволи, бросился под дерево, к нему приблизился некий трутень, который, подобно другим мужским обитателям этого улья, был ростом с доброго медвежонка.

– Принц Бирибинкер, – обратился к нему трутень, – ежели вам скучно, то, уверяю вас, мне тут еще горше! Фея Мелисотта, наша царица, несколько недель назад оказала мне честь, избрав меня своим первым любовником, однако признаюсь вам, что я не способен сносить бремя моей должности. И ежели бы вы, принц, захотели, то для вас не было бы ничего проще доставить себе и мне свободу.

– А что надлежит предпринять? – спросил принц.

– Я не всегда был трутнем, – ответил раздосадованный любовник, – и только вы один способны возвратить мне первоначальный облик. Садитесь ко мне на спину. Теперь вечер, царица занята делами в своей келье; я улечу с вами отсюда, но вы должны мне обещать, что исполните все, что я от вас потребую.

Принц дал обещание, не задумываясь, взобрался на трутня, и они полетели с такою скоростью, что через семь минут выбрались из лесу.

– Отныне, – сказал трутень, – вы в безопасности. Могущество старого волшебника Падманабы, который вверг меня в подобные обстоятельства, не дозволяет мне далее вам сопутствовать. Однако ж послушайте, что я вам скажу. Ежели вы пойдете по этой дороге налево, то выйдете на широкую равнину, где увидите стадо лазоревых коз, пасущихся вокруг маленькой хижины. Поберегитесь входить в эту хижину, иначе погибнете. Держитесь все время левой руки, покуда не дойдете до обветшалого дворца, оставшееся великолепие коего покажет вам, каким он был прежде. Через несколько дворов вы выйдете к большой лестнице из белого мрамора и подыметесь по ней на длинную галерею, где по обеим сторонам найдете множество роскошно убранных и ярко освещенных покоев. Не входите ни в один из них, ибо в противном случае они во мгновение ока сами собой замкнутся и никакая человеческая сила не сможет вас оттуда вывести. Однако там сыщется комната, которая будет заперта, но тотчас же отворится, едва только вы произнесете имя Бирибинкер. В ней-то вы и проведете ночь. Вот все, что я от вас требую. Счастливого пути, благосклонный господин мой! И когда вам понадобится мой совет, то не забудьте, что надобно услугой воздавать за услугу.

С такими словами трутень улетел прочь, повергнув в немалое изумление принца всем, что он услышал. Полон нетерпеливого ожидания предстоящих диковинных приключений, принц шел всю ночь напролет, ибо светил месяц и стояло лето. По утру завидел он пестрый луг, хижину и лазоревых коз. Строгий наказ трутня был еще свеж в его памяти, но, узрев коз и хижину, принц почувствовал некое влечение, которому не в силах был противиться. Итак, он зашел в хижину и не обрел там никого, кроме молоденькой молошницы в белоснежном лифе и юбочке. Она как раз собиралась подоить коз, привязанных к алмазным яслям. Подойник, который она держала в прекрасной руке, был выточен из цельного рубина, а омшанник вместо соломы усеян жасминовыми и померанцевыми лепестками. Все сие было удивления достойно, однако принц едва это приметил, так ослепила его красота молошницы. Поистине сама Венера, когда зефиры переносили ее на берег Пафоса [10], или младая Геба [11], когда она, подобрав тунику, наливала нектар богам, были не более прекрасны и восхитительны, нежели сия молошница. Ее ланиты могли пристыдить румянцем самые свежие розы, а жемчужные нити, которыми были перевязаны ее руки и восхитительные маленькие ножки, казалось, служили только для того, чтобы оттенить их ослепительную белизну. Ничто не могло быть прелестней и восхитительней ее лица и улыбки; все ее существо светилось нежностью и невинностью, а ее наималейшие движения исполнены невыразимой грации, с первого взгляда привлекающей к себе сердца. Эта очаровательная особа, казалось, была столь же приятно поражена при виде принца Бирибинкера, как и он сам. В нерешительности, остаться ли ей или обратиться в бегство, она застыла на месте, наблюдая за ним стыдливым взором, в котором смешивались робость и удовольствие.