Солдат Пешкин и компания - Чеповецкий Ефим Петрович (читать книги полные TXT) 📗
И компания в полном сборе тронулась в путь. Над тропинкой лихо зазвенела песенка Непоседы:
Эх, ничто меня на свете
Не сумеет устрашить,
Если может даже Петя,
Мамин Петя, Папин Петя,
Непоседу починить!
Вскоре вся компания очутилась на берегу реки, по ту сторону которой был лес, а в лесу — пионерский лагерь.
— Я чувствовал, что здесь моста не будет, — промямлил Мякиш, заглядывая с крутого берега в воду.
Но мост, к счастью, не понадобился — у песчаного бережка стояла лодка, а рядом с ней сидел старичок рыболов и удил рыбу.
Прячась за кустами, все четверо подошли поближе к рыбаку. Старичок следил сразу за тремя поплавками и мурлыкал себе под нос песенку:
Только удочку закину -
Клюнет старая корзина,
А другой разок заброшу -
Клюнет бывшая галоша.
Разбежались караси,
Не клюют — и не проси!
Не поймаешь нипочем,
Не заманишь калачом…
Петя решительно направился к рыболову. Не успел он выйти из-за кустов, как вдруг позади послышался рокот мотора, и у берега, круто притормозив, остановился открытый «газик». Из машины не вышел, а выпрыгнул Петин папа. Он бросил плащ и рюкзак и подбежал к рыбаку.
Этого беглецы никак не могли ожидать. Ни сам Петя, ни игрушечные мальчики даже не подумали о том, что их будут преследовать.
— Это за мной, — тихо сказал Петя и вздохнул.
Но папа, казалось, и не думал о нем. Он ходил вокруг рыбака, потирал руки и завистливо поглядывал на его удочки.
Мы забыли вам сказать, что товарищ Мамин, то есть Петин папа, был не только болельщиком футбола, но еще и страстным рыболовом. Поэтому-то машина и остановилась у реки. Папа не знал, что по дороге ему встретится река, и не захватил с собой удочек. Но у старика рыболова их было три, и папа надеялся, что одну из них ему удастся выпросить.
Походив еще минуту вокруг рыбака, папа дрожащим от нетерпения голосом завел обычный рыбацкий разговор.
— К-клюет? — заикаясь, спросил он.
— Клевало… в прошлом году, — ответил старик, не отрывая глаз от поплавков.
— На червячка или на горох ловите? — продолжал папа.
— И на то и на другое не берет, — буркнул в усы рыболов.
— А поплевали?
— С утра только этим и занимаюсь… Вот весь улов. — И, не оборачиваясь, рыболов показал рукой на старую, изодранную галошу и дырявую корзину, валявшиеся рядом.
— А на кулебяку пробовали? — осенило папу, и он вытащил из машины рюкзак с пирогами, приготовленными для Пети.
Петя зашевелился в кустах.
— Уй, мои пироги! — сказал он вслух и почувствовал страшный голод.
А папа уже бегал с рюкзаком вокруг рыбака и, расхваливая пироги, приговаривал:
— Покрошить, покрошить надо! Чудесная приманка, на нее не то что плотичка — золотая рыба пойдет!…
— Тс-с-с! — прошипел рыбак и поднялся. — Вы мне всю рыбу распугали!
— Ах, нервы! — сказал папа. — Нервы, знаете ли, разгулялись. Сам профессор Щукин прописал мне рыбную ловлю для успокоения нервов… Профессора Щукина знаете?
— Как не знать! — ответил рыбак. — Мы с ним тут вчера весь день лечились, все нервы истрепали.
— Эх, удочку бы мне! — жалобно протянул папа. — Хотя бы одну…
— Берите любую, — сказал рыбак. — Все равно ловли никакой. Пойду-ка я пониже — может, там повезет…
— Повезет, непременно повезет! — обрадовался папа и, сбросив пиджак и шляпу прямо на землю, вперил глаза в поплавок.
Старичок рыболов свернул две удочки и, лукаво посмотрев на папу, замурлыкал свою песенку:
Только удочку заброшу -
Клюнет старая галоша,
А другой разок закину -
Клюнет бывшая корзина…
Спел и ушел вдоль реки, вниз по течению.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Косяк золотых лещей. Папа объявляет бунт…
— Вот это номер! — сказал Непоседа. — Что теперь будем делать? Если попадемся ему на глаза — все провалится.
— Теперь ему не до нас, — сказал Петя. — Он не уйдет отсюда, пока не выудит хоть одну рыбешку. Уж я-то его знаю.
— Так ведь здесь ничего не ловится — рыбы нет, — сказал Непоседа.
— А это что? — пропищал вдруг Мякиш.
— Где?
И Мякиш показал на рыбьи хвосты, торчавшие из кармана папиного плаща.
Непоседа аж запрыгал от чудесной догадки.
— У меня идея, — сказал он и пополз по-пластунски к машине.
Папа сидел на берегу, жевал Петины пироги и бросал остатки в воду. Этим он только пугал лягушек, которые прыгали с кувшинок и зря качали поплавок.
Солнце желтком разлилось по папиной лысине, согрело ее, а рыба все не клевала. Наконец папа начал сам клевать носом, и над рекой поплыл нежный с пересвистами храп.
Непоседа вернулся, с трудом волоча пакет с копчеными лещами.
— Вон сколько! — вздохнул он, утирая пот. — И все золотые! Такой будет улов!…
Но никто не догадывался, что собирается делать с лещами Непоседа.
— Тебе придется мне помочь, — сказал он Нетаку, а затем что-то долго шептал ему на ухо.
— Самый правильный способ! — ответил Нетак и, взяв одну рыбину, поспешил к воде.
Деревянный Нетак воды не боялся, утонуть он не мог, а с тяжелым копченым лещем ему и нырять было нетрудно.
Буль-буль-буль!… — запела вода и поглотила ныряльщика.
Ровно через секунду поплавок папиной удочки вздрогнул, заерзал — и нырнул. Леска натянулась, как струна, удилище согнулось и легло плашмя на воду. Папа проснулся, вскочил, влез в ботинках в воду и, схватив двумя руками удилище, вытащил его из воды. Бамбук свистнул в воздухе, леса выдернулась, и над рекой заблестел золотой лещ.
— Тю-тю-тю! — запел папа и, не разглядывая добычу, снова наживил крючок куском пирога.
Папа дрожал как в лихорадке. Забросив удочку, он начал нетерпеливо переступать с нога на ногу, приговаривая:
— Нервы… ах, нервы!…
Буль! — сказал поплавок и снова утонул.
Папа вскрикнул и выдернул нового леща.
— Э, да тут их целый косяк!
Он вытащил подряд пять лещей! Потом косяк, видимо, кончился, и клев прекратился. Только теперь папа рассмотрел свою добычу. Он стал как вкопанный, и глаза его полезли на лоб.
— Что это значит? — Папа побледнел и выронил из рук удочку. — Копченые лещи в реке?! Да это же чудо!… Все рыбаки просто лопнут от зависти!… Нет-нет, это, наверное, нервы!… Скорей к профессору Лещукину… то есть Щуликину… то есть Щукину…
Папа направился к машине, но вдруг рядом раздался хохот. Это смеялся Петя, выглядывая из кустов.
— Петя, ты? — спросил папа, и подбородок его задрожал. — Что ты здесь делаешь?
— Иду в пионерский лагерь.
— Какой лагерь? — переспросил папа. — Ах, лагерь!… Сейчас же домой!
— Не пойду! — сказал Петя.
— Не пойдешь? — и папа вдруг радостно выкатил глаза. — А ты, пожалуй, прав! Скажу больше — молодец! — И тут он принял грозную позу и начал ораторствовать: — Ты должен быть в лагере — так хочу я, твой отец!… И пусть мама мне не указывает! Моя фамилия Мамин, но я вовсе не мамин, а свой! Я сам свой собственный папа, то есть папа своего сына! Я — старший в доме, я — глава семьи… А если мама по фамилии Папина, то она вовсе еще и не папа, а моя мама, то есть моя жена!… Довольно я с ней намамился… то есть намаялся… Теперь все пойдет по-другому, да!…
Петя не верил своим ушам — стоял разинув рот и дивился папиной храбрости. «Ну и достанется ему от мамы!» — подумал он.
Но папа, видимо, окончательно взбунтовался против мамы. Он бегал по берегу, разбрасывая ногами комки глины и спотыкаясь о коряги.
Он так увлекся своим ораторством, что не заметил, как снова в ботинках вошел в воду и изрядно подмочил брюки.
— Ты поедешь в лагерь! — громогласно заявил он, выпрыгивая из воды. — И никаких возражений! Я сам отвезу тебя… — И он протянул руку с лещами в сторону машины.
