Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года « Кёр-оглы») - Автор неизвестен (электронные книги бесплатно .TXT) 📗

И пошел тут пир: кто играл, кто танцевал, кто пел. — Кероглу и Нигяр усадили на почетное место среди пировавших. Разостлали суфры.

Всем было весело. Глаза и лица так и горели. Но счастливей всех был Белли-Ахмед. Словно витал он на седьмом небе.

Кто чем мог одарял его.

Подарки сыпались за подарками.

— Послушай, Кероглу, — сказала Нигяр-ханум, — почему бы и тебе не подарить что-нибудь Белли-Ахмеду?

— Я велел освободить его и принял в свой отряд, — чем не подарок? — сказал Кероглу. — А когда он покажет, что достоин называться ченлибельским удальцом, тогда получит награду от ме-ня. Я награждаю только игидов.

— Кероглу, — сказал Белли-Ахмед, — не страх и не голод привели меня сюда. Если бы я не был игидом, меня не звали бы Белли-Ахмедом. Наступит день, я получу подарок и от тебя.

— Хвала ему, — сказали на это все и снова пошли пировать.

Посмотрел Кероглу на Нигяр, посмотрел на своих удальцов и сердце его возрадовалось. Взял он свой трехструнный саз, прижал к груди и запел:

ПОХОД ДЕМИРЧИОГЛУ В ЧЕНЛИБЕЛЬ

День ото дня умножались ряды защитников Ченлибеля. Все больше приходило к Кероглу отважных молодцов. Дошло дело до того, что, когда Кероглу поднялся на врага, обнажились в миг семьсот семьдесят семь мечей. Кероглу разделил удальцов на отряды и над каждым поставил начальника. Среди них были прославленные игиды Дели-Гасан, Дели-Мехтер, Чопур-Сафар, [39] Дели-Мехти, Алайпозан, [40] Тыпдагыдан, [41] Тохмагвуран, [42] Геридонмаз, [43] Танрытанымаз, [44] Дильбильмез, [45] Гюрджуоглу, [46] Горхуганмаз, [47] Белли-Ахмед и Исабала. Дойди дело до схватки, каждый из них не уступит и ста игидам.

Кероглу любил своих воинов и заботился о них. Им не приходилось дважды просить его о чем-нибудь.

Слава о привольной жизни удальцов Ченлибеля разнеслась далеко. Что ни день в Ченлибель приходили новые люди, чтобы честью и правдой послужить Кероглу. Да и сам он разузнавал о новых игидах, старался привлечь их в Ченлибель. Бывало, что пройдет неделя или две, сядет он на своего Гырата и поедет по окрестным селам и городам — не встретит ли верных людей.

Рассказывают, что как-то Кероглу в старой одежде гуртовщика, держал путь в Нахичевань. Объехал он город слева, потом справа и, наконец, остановил коня у самого базара, перед кузницей.

Увидев его, кузнец поспешно поднялся с места, разложил готовые подковы, чтоб тот мог выбрать. Понравилась Кероглу приветливость кузнеца. А надо вам сказать, что у Кероглу в каждом городе, в каждой деревушке были свои друзья. Захотел он подружить и с кузнецом, да сначала решил подшутить над ним. Будто рассматривая подковы, он одну за другой согнул их в руке и, вернув кузнецу, сказал:

— Дружище, что это за кривые, косые куски железа, давай подковы.

Кузнец посмотрел снизу вверх на покупателя и, не сказав ни слова, снял мерку с копыт Гырата. Выковал он четыре добротные подковы, и хотел подковать коня.

Никто, кроме Кероглу, не смог бы оторвать от земли копыта Гырата. Зная это, он, засучив рукава, сам приподнял сперва одну, потом другую ногу коня. Передние копыта его были подкованы, когда же черед дошел до задних, Гырат заупрямился. Как Кероглу ни старался, не мог приподнять ногу коня. Но оставим их тут возиться, с Гыратом и расскажем о сыне кузнеца.

У кузнеца был сын, совсем еще юный. Сызмальства мальчишки прозвали его Демирчиоглу. [48]

Демирчиоглу рос не по дням, а по часам и стал высоченным, могучим пехлеваном. Кто видел его раз, тому хотелось взглянуть и в другой. Когда Кероглу подвел Гырата к кузнецу, Демирчиоглу был в кузнице. Смотрит, к отцу пришел заказчик, по одежде похож на гуртовщика, а лицом — чистый пехлеван.

Пришелся он по душе Демирчиоглу. Но когда Кероглу стал шутить, гнуть подковы и возвращать их, Демирчиоглу вспыхнул. Хотел было он встать и достойно, ответить ему, но, прокляв в душе слепого шайтана, сдержался и стал ждать, чем все это кончится.

А кузнец возился-возился с упрямым Гыратом и в конце концов поранил себе молотком палец.

Тут Демирчиоглу уже не мог больше сдержаться. Он был и сердит и рад, что Кероглу не в силах сладить с конем. Тихонько выйдя из кузницы, он крадучись подошел к ним и, оттолкнув Кероглу, сразу приподнял Гырата за обе задние ноги. Как конь ни бился, как ни старался вырваться из ручищ Демирчиоглу, не мог. Наконец, устав, он затих. Посмотрел Демирчиоглу снизу вверх на Кероглу и сказал:

— Эдакий здоровенный мужчина и не можешь приподнять ногу коню. Отец, иди, подкуй коня!

Посмотрел Кероглу на юношу, посмотрел на Гырата и не проронил ни слова. Однако сила Демирчиоглу поразила его.

Кузнец подковал коня. Кероглу опустил руку в карман и вынул деньги. Взял Демирчиоглу монеты и, оглядев их с обеих сторон, как прежде Кероглу подковы, смял в руке, словно воск, и вернул:

— Если даешь, давай настоящие деньги, на что нам, эти кривули, косули?

Взял Кероглу деньги, посмотрел, видит, в самом деле, так оно и есть. Снова вынул он из кармана пригоршню-монет и дал Демирчиоглу.

На этот раз Демирчиоглу, потерев монеты между пальцами, стер с них чеканку и, бросив Кероглу, сказал:

— Нам фальшивые деньги не нужны. Возьми, быть может, тебе они пригодятся.

Кероглу понял, что этот молодец задирает его. Не сказав ни слова, он отдал деньги самому кузнецу, сел на Гырата и поскакал. Ехал он и все думал, как заманить Демирчиоглу в Ченлибель и уговорить его примкнуть к игидам. Погруженный свои мысли, приехал он в Ченлибель. Удальцы вышли ему навстречу. Видят, Кероглу мрачен, точно какое горе свалилось ему на плечи. Но сколько они ни расспрашивали, Кероглу ничего не ответил им.

Оставим их теперь в Ченлибеле и расскажем о Демирчиоглу.

После того, как Кероглу ускакал на своем коне, кузнец сказал сыну:

— Эх, сынок, что ты наделал? Жили мы себе тихо, мирно, а теперь ты заварил кашу!

Но, отец, — ответил Демирчиоглу, — что я такое, сделал, какую заварил кашу? Он погнул наши подковы, а я его монеты. Пусть бы сидел спокойно. Что мы дети что ли? Чего ему тут бахвалиться?

— Дитя мое, — сказал кузнец, — знаешь ли, кто это? Это удалой Кероглу из Ченлибеля. Он приводит в страх и трепет самих пашей и беков. Я нарочно притворился, будто не узнал его.

— Ох, отец, почему ты сразу не сказал об этом, я сложил бы его пополам и смял своими коленями. Показал бы ему, что он за пехлеван.