Вихри волшебства - Джонс Диана Уинн (полная версия книги .TXT) 📗
– Ну улетайте же! Спрячьтесь где-нибудь в безопасном месте! – умолял Тонино, пока они бежали, спотыкаясь, по мостовой.
В самый последний момент души их заметили, а может быть, наконец додумались несуществующими мозгами, что делать, – этого Мур не знал. Как бы то ни было, когда господин Таррантул уже занес сачок над душами, они спиралью взмыли вверх под предводительством большого листа, который был Габриэлем де Виттом, и исчезли за коньком крыши углового дома.
Господин Таррантул взвыл от досады и тоже взлетел. Мура и Тонино подняло в воздух вместе с ним, их стало страшно крутить и качать из стороны в сторону. Не успели они опомниться, как их на огромной скорости понесло над крышами и трубами.
К этому времени Мур вцепился в Тонино, а Тонино в Мура, и оказалось, что при помощи сачков, остававшихся у них в руках, можно очень даже неплохо удерживать равновесие в воздухе. Они все летели и летели вперед, и встречный ветер хлестал им в глаза и рвал волосы. Они видели, как стайка зеленых душ несется впереди над грязным полем с какими-то осликами, а потом над лесом. В небе появился громадный месяц, которого Мур раньше не заметил, – он лежал среди туч рогами вверх, и в его свете души казались еще зеленее и ярче.
– Быстрее! – рявкнул господин Таррантул, когда они тоже понеслись над лесом.
Мур услышал, как Тонино шепчет:
– Летите так же быстро, как и он, летите так же быстро, как и он…
Именно это и происходило. Господин Таррантул рявкал свое «Быстрее!» несколько раз: один раз – когда месяц куда-то исчез и внизу снова завертелись тысячи крыш и труб, потом – когда ненадолго пошел дождь, а потом – когда полная луна осветила нечто вроде парка. Но зеленая стайка душ летела впереди в точности на том же расстоянии. Темный пейзаж внизу снова изменился, однако души не стали ближе, но и дальше тоже не стали.
– Чтоб вас! – пропыхтел господин Таррантул. – Они летят в будущее! Уже сто пятьдесят лет! Мальчишки, отдайте мне вашу силу. Я приказываю!
Мур почувствовал, как энергия стремительно вытекает из него по паутине, которой его опутал господин Таррантул. Чувство это было отнюдь не приятное, но зато оно словно бы развеяло туманную пустоту в мозгу. На лету Мур обнаружил, что голова его полна смутных воспоминаний, в основном о местах и лицах: замок, темноволосый красавец с иронией в голосе, дама в перчатках, глубокий старик, лежащий в постели. И запах. От старика в постели исходил тот же самый тошнотворный сырой запах, который мощно, волнами разносился от несущегося впереди господина Таррантула. Но Муру все не удавалось сложить эти воспоминания в цельную осмысленную картинку. Куда легче было заметить, что лес печных труб внизу сменился деревней, а дома выстроились в цепочки вдоль полей, и слушать Тонино, который все шептал:
– Летите как мы, летите как мы!
– Ты что, его заклинание используешь, что ли? – шепнул Мур.
– Кажется, да, – прошептал Тонино в ответ. – Вроде бы я и раньше так делал.
Мур тоже вспомнил, что Тонино, кажется, умел проделывать подобные фокусы, но не успел он задуматься, откуда он это знает, как пейзаж внизу снова резко изменился. Теперь под ними были красивые газовые фонари, деревья вдоль широких дорог и дома, стоявшие поодаль друг от друга в окружении садов. Сияющая стайка душ впереди пронеслась над деревней, а потом над тускло блеснувшими рельсами.
– Я знаю это место! – воскликнул Мур. – По-моему, мы были тут утром!
В ту же секунду господин Таррантул удивленно заворчал:
– Я-то думал, он ведет их к себе домой, но мы уже пролетели мимо! Куда же они?
Души впереди промчались над высокими деревьями и ринулись вниз, к большому зданию с рядами освещенных окон.
По-прежнему озадаченно ворча и кряхтя от напряжения, господин Таррантул тоже перелетел через деревья и потащил Мура и Тонино за собой.
Они успели увидеть, как души, по-прежнему сияющей цепочкой с большим листом во главе, степенно устремились в большую полукруглую дверь в середине здания. Заметив это, господин Таррантул яростно взвыл и потянул мальчиков вниз с такой скоростью, что Мур зажмурился от страха. Это было даже быстрее, чем просто падать.
Они с размаху шлепнулись наземь – к счастью, на мягкую лужайку. Тонино и Мур быстро поднялись на ноги, а господин Таррантул, прежде чем подняться, долго ворочался и возился, пыхтя и задыхаясь, и казался тощим, согбенным и осунувшимся, словно настоящая обезьяна. Мальчики видели его очень ясно, потому что из полукруглой двери падало достаточно света, – старик стоял, опершись на сачок, и пытался отдышаться. Над дверью высветились слова: «Больница Сердца Господня».
– Больница! – застонал господин Таррантул. – С чего их сюда-то понесло? А вы что глядите, недоумки? Надо же их поймать! – И он снова помчался вперед, опираясь на сачок, словно на палку, и бормоча себе под нос: – Ну почему я всегда так старею, когда попадаю в будущее? Да скорее же, паршивцы, скорее!
Он затащил их внутрь, в самый что ни на есть обычный больничный коридор, длинный, бледно-зеленый, залитый ярким светом и настолько пропитанный всякой дезинфекцией, что это перешибло даже запах от господина Таррантула. Мур и Тонино тут же всем телом почувствовали, какие они грязнущие. Они попытались остановиться. Но у дальнего конца коридора, почти желтая в ярком свете больничных ламп, виднелась стайка душ, нервно пританцовывающих у лестницы, будто они опять не понимали, что делать дальше. Казалось, от света у господина Таррантула открылось второе дыхание. Он пустился галопом, размахивая сачком, и мальчикам тоже пришлось перейти на галоп.
Когда они пробежали уже полкоридора, из одной двери вышла медсестра-монахиня с полукруглым тазиком. Она была из тех монахинь, которые носят огромные крахмальные чепцы с оттопыренными углами, похожие на корабль под всеми парусами.
«С такой штуковиной на голове особенно не попрыгаешь», – подумал Мур. Однако монахиня попалась очень даже прыгучая. Господин Таррантул несся прямо на нее, словно бешеная обезьяна в черном сюртуке, а Мур и Тонино беспомощно бежали за ним. Чепец монахини возмущенно затрепыхался, и она отскочила обратно за дверь, вцепившись в тазик и вытаращив глаза на пробегающих мимо незваных гостей.
Души заметили их приближение и взялись за ум. Самая большая метнулась вверх по лестнице, а остальные устремились следом, все вверх и вверх, вдоль проведенной по стене четкой зеленой линии. Господин Таррантул притормозил пятками, крутанулся на каблуке и затопал по ступеням вслед за беглянками. Волей-неволей пришлось и Муру с Тонино тоже броситься наверх.
Когда все они добежали до площадки, из вертящейся двери как раз выходила еще одна монахиня: она придерживала дверь спиной, чтобы вытащить в коридор большой поднос, уставленный бутылочками. Души ловко обогнули ее накрахмаленный чепец и ринулись в палату за дверью. Монахиня их не заметила. А увидела она господина Таррантула, который, скалясь от напряжения, мчался к двери, словно бешеная обезьяна, и двух грязных, потных, опутанных паутиной мальчишек, бежавших за ним. Монахиня уронила поднос и завизжала.
Господин Таррантул оттеснил ее в сторону и ринулся в палату, таща мальчиков за собой.
Они оказались в длинной комнате с тусклыми лампами и рядами кроватей вдоль стен. Души уже долетели почти до середины палаты, по-прежнему боязливо сбившись в стайку. Но в комнате вовсе не было тихо. У Мура появилось странное чувство, что они очутились в птичьем гнездовье. Отовсюду раздавался какой-то странный звук – не то писк, не то кваканье.
Секунду спустя он понял, что кваканье доносится из крошечных белых колыбелек, подвешенных на крюках в изножье каждой кровати. В кроватях были исключительно дамы очень усталого вида, а в каждой колыбельке лежал крошечный, морщинистый, краснолицый новорожденный младенчик – по крайней мере, в ближайшей к Муру колыбельке их было даже два, – и пищали именно младенчики. К хору присоединялись все новые и новые, потому что визг монахини и звон бутылочек, а потом грохот двери и яростный вопль господина Таррантула, волочившего Мура и Тонино по проходу между кроватями, перебудили всех младенцев до единого.
