Туркменские сказки об Ярты-Гулоке - Автор неизвестен (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
— Не грусти, хозяйка, — мы помолимся, и аллах подарит тебе счастье и богатство.
Они садились посреди двора на ковёр и, раскачиваясь из стороны в сторону, принимались петь.
Так было и на четвёртый и на пятый день.
Наконец Ярты сказал своей матери:
— Апа-джан, отчего ты не прогонишь этих разбойников? Долго ли еще мы будем на них работать, а сами жить впроголодь?
— Что ты, сынок! — зашептала в ответ старуха. — Разве можно выгнать из дому гостей, да еще монахов! Этого никогда не простит нам мулла: ведь они святые!
А святые отъелись, стали ещё более толстыми и румяными и на пятый день сказали хозяевам:
— Радуйтесь, правоверные! Сегодня мы молились всю ночь и узнали волю бога-аллаха: он приказал нам остаться здесь навсегда, а поэтому дом ваш станет теперь благословенным домом, — каждое утро и каждый вечер мы будем читать молитвы за ваше здоровье из священной книги Корана!
И дервиши остались жить в доме родителей Ярты-гулока. Старуха молчала. Старик вздыхал и шепотом говорил своему маленькому сыну:
— Что мы можем сделать, сынок? Такова участь дехканина: что не возьмёт хан, отнимет бай. А что бай не отнимет, — вытянут у тебя святые слуги аллаха. Так жили наши отцы и деды. И мы с матерью так живём.
Ярты чуть не плакал — так жалко было ему старика-отца.
«Если дервиши проживут у нас до зимы, и отец и мать погибнут от голода и холодного ветра!» — так думал малыш и решил во что бы то ни стало прогнать незваных гостей из родного дома. Но не знал еще, как это сделать.
Долго думал Ярты. Он думал в поле, окапывая хлопок под палящими лучами солнца, думал дома, помогая отцу поить ишака и верблюда, думал ночью, ворочаясь на жёсткой подстилке, и, наконец, придумал.
Однажды, тёмной, безлунной ночью, когда дервиши, наевшись до отвала, громко храпели в тёплой кибитке, Ярты выполз из-под телеги и потихоньку подкрался к спящим монахам. «Святые» спали так крепко, что ничего не слыхали. А Ярты взял бечёвку и крепко-накрепко связал ею длинные бороды странствующих монахов.
— Погодите же, лежебоки! — погрозил им мальчик своим кулачком. — Я вас отучу есть чужой хлеб!
Так сказал Ярты и длинною камышинкой стал щекотать в носу у одного из монахов. Толстый дервиш чихнул, повернулся на другой бок и опять захрапел. Тогда Ярты подкрался ко второму дервишу. Второй дервиш отмахнулся от камышинки, как от назойливой мухи, но Ярты настойчиво продолжал щекотать его и щекотал до тех пор, пока монах не проснулся. Дервиш открыл глаза, сел на подушках и стал зевать. Потом он откинул тёплое одеяло и решил выйти из кибитки — взглянуть, не пора ли завтракать. Но стоило встать монаху, как он почувствовал, что кто-то держит его за бороду. Монах рассердился и закричал на своего приятеля:
— Эй, старый верблюд, — пусти! Зачем ты держишь меня за бороду?!
Приятель проснулся и тоже вскочил. И тотчас же, схватившись за бороду, завыл от боли:
— Несчастный! Ты вырвал мне полбороды, на каждом волоске которой качается ангел!
— Разбойник! — кричал первый монах. — Не я, а ты оборвал мне бороду! Я тебе этого никогда не прощу!
С этими словами он так сильно ударил приятеля в жирный бок, что оба повалились на одеяла. Они стали кататься по полу, изо всех сил избивая друг друга.
На шум прибежал старик. В темноте он не понял, что происходит, и подумал, что в кибитку забрались воры и напали на дорогих гостей. Старик схватил палку и принялся бить драчунов по широким спинам. Ярты тоже не остался без дела. Он вскочил на дувал и заорал во всё горло:
— Эй, соседи! Скорее на помощь! В наш дом ворвались разбойники и убивают наших святых гостей! Если вы не придёте, вы прогневаете аллаха!
Он разбудил весь аул. Закричали верблюды, заревели ишаки, собаки подняли неистовый лай, и во двор стариков со всех сторон стали сбегаться соседи, вооружённые чем попало.
Дервиши давно уже выбежали из кибитки и продолжали драку посреди двора. Всем аулом дехкане набросились на драчунов и так их отколотили, что монахи, забыв про свою толщину, бросились прочь со двора и без оглядки помчались прямо в пески. А следом за ними бежали все собаки аула.
В этот день и отец, и мать, и Ярты-гулок наелись досыта плову, а когда наступила ночь, пошли спать в свою кибитку.
Ярты сказал отцу:
— Ата-джан, не кажется ли тебе, что теперь все дервиши за сто верст-ташей будут обходить наш дом?
Отец ответил:
— Пусть будут твои слова сказаны в добрый час. Добрый джинн сжалился над нами и избавил нас от напасти.
Ярты-гулок сладко зевнул, натянул на себя тёплое одеяло и шепнул отцу:
— Ты прав, ата. Сегодня твой добрый джинн будет спать на своей кошме и в своей кибитке.
Так ответил Ярты и крепко заснул.
Мать посмотрела на сына и покачала своей головой, а старик засмеялся.
ЯРТЫ-ГУЛОК В ЧАЙХАНЕ
Когда наступила зима и холодные ветры стали носиться над песками, всё чаще и чаще стали заходить дехкане в старую чайхану на краю аула. Смех и шутки раздавались там до позднего вечера. До позднего вечера вели старики беседу, подсев поближе к огню. О чём только не рассказывали эти люди, прошедшие сотни дорог за свою долгую жизнь! Каких только песен не пели юноши под звон сладкозвучной дутары! И чем прекраснее была песня, чем длиннее рассказ, тем дольше пылал в очаге огонь, и тем больше чаю просили гости. И весёлый толстый чайханщик едва успевал разносить чайники с ароматным чаем и подносы, уставленные широкими чашками-пиалами. На дворе злился ветер, а на пиалах пылали маки и розы, нарисованные искусной рукой. Недаром говорит старинная мудрость: взгляни на цветок, и он согреет твоё сердце! А ещё мудрость говорит: согревает руки огонь, а сердце — беседа. И не было никого, кто, проходя мимо чайханы, не зашёл бы погреться у очага и выпить с друзьями по полной пиале душистого зелёного чая.
Заходил в чайхану и старый отец Ярты-гулока и частенько брал с собой своего маленького сыночка. Очень любил Ярты бывать в чайхане: заберётся на высокий телпех — на баранью шапку своего отца — и слушает песни юношей и рассказы стариков. Но больше всего любил Ярты, когда в чайхане собирались прославленные острословы. Они приходили сюда со всех окрестных аулов и состязались в шутках и забавных рассказах. Тут было чего послушать! Зарывшись в тёплый мех телпеха, малыш смеялся до слёз над затеями шутников. А были среди них и такие мастера, что весь вечер могли говорить одними пословицами и поговорками.
Ой, как хотелось Ярты-гулоку испытать и свои силы в этом весёлом споре! Но отец раз навсегда сказал мальчишке:
— Помни, сынок: слово — серебро, а молчание — алмаз! Если ты молод, слушай и не мешай старшим вести беседу. Будь благодарен уже и за то, что слышишь мудрые речи.
Так говорил отец, но не такой был парень Ярты, чтобы долго держать язык на привязи. За это однажды ему пришлось поплатиться.
Как-то раз, спасаясь от снежной бури, заехал в чайхану богатый купец со своими слугами. Он сел у самого очага, разгладил свою рыжую, крашенную хной бороду и, усмехаясь в надушенные усы, стал слушать беседу дехкан. К своему удивлению, он скоро заметил, что в чайхане собрались люди, знающие цену хорошей шутке. Острые слова, словно птички, перелетали по чайхане, попадая не в бровь, а в глаз собеседнику. Скоро стали они задевать и купца с его крашеной бородой. Тогда купец решил показать себя, да так, чтобы надолго запомнили его в ауле. Он встал и сказал:
— Эй, дехкане! Клянусь, вы остры на язык и за словом в карман не лезете. Скажу без лести — такой острой беседой остался бы доволен даже Алдар-Кесе — прославленный шутник и выдумщик. Но я бьюсь об заклад и ставлю десять золотых против одной медной теньга, что никто из вас не переспорит моего слугу Амана Весёлого!
