Тысяча и одна ночь - Автор неизвестен (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
И, услышав это от него, я воскликнул: "Ты убьешь меня сегодня, несомненно..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до тридцати
Когда же настала ночь, дополняющая до тридцати, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша сказал цирюльнику: "Ты убьешь меня в сегодняшний день!" И цирюльник ответил: "О господин мой, я тот, кого люди называют Молчальником за малую болтливость в отличие от моих шести братьев, ибо моего старшего брата зовут аль-Бакбук, второго - аль-Хаддар, третьего - Факик, имя четвертого - аль-Куз-аль-Асвани, пятого аль-Фашшар, и шестого - Шакашик, а седьмого зовут ас-Самит [61], - и это я".
И когда цирюльник продлил свои речи, - говорил юноша, - я почувствовал, что у меня лопается желчный пузырь, и сказал слуге: "Дай ему четверть динара, и пусть он уйдет от меня, ради лика Аллаха! Не нужно мне брить голову!" Но цирюльник, услышав, что я сказал слуге, воскликнул: "Что это за слова, о господин! Клянусь Аллахом, я не возьму от тебя платы, пока не услужу тебе, и служить тебе я непременно должен! Я обязан тебе прислуживать и исполнять то, что тебе нужно, и я не подумаю взять с тебя деньги. Если ты не знаешь мне цены, то я знаю тебе цену, и твой отец, да помилует его Аллах великий, оказал нам милости, ибо он был великодушен. Клянусь Аллахом, твой отец послал за мной однажды, в день, подобный этому благословенному дню, и я вошел к нему (а у него было собрание друзей), и он сказал мне:
"Отвори мне кровь!" И я взял астролябию и определил ему высоту и нашел, что положение звезд для него неблагоприятно и что пустить кровь при этом тяжело, и осведомил его об этом; и он последовал моим словам и подождал, а я произнес во хвалу ему:
Пришел к господину я, чтоб кровь отворить ему.
Но вижу, пора не та, чтоб телу здоровым быть.
И сел я беседовать о всяких диковинах,
И знанья свои перед ним я мудро развертывал.
По сердцу ему пришлось внимать мне, и молвил он:
"Ты знанья прошел предел, о россыпь премудрости!"
И я отвечал: "Когда б не ты, о владыка всех,
Излил на меня познанья, не был бы мудрым я.
Владеешь ты щедростью, и даром, и милостью,
О кладезь познания, рассудка и кротости!"
И твой отец пришел в восторг и кликнул слугу и сказал ему: "Дай ему сто три динара и одежду!" - и отдал мне все это; а когда пришел похвальный час, я отворил ему кровь. И он не прекословил мне и поблагодарил меня, и собравшиеся, которые присутствовали, поблагодарили меня. И после кровопускания я не мог молчать и спросил его: "Ради Аллаха, господин мой, чем вызваны твои слова: "Дай ему сто три динара"?" И он ответил: "Динар за звездочетство, динар за беседу и динар за кровопускание, а сто динаров и одежду - за твою похвалу мне".
"Да помилует Аллах моего отца, который знал подобного тебе!" - воскликнул я; и этот цирюльник рассмеялся и сказал: "Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед - посол Аллаха! Слава тому, кто изменяет, по сам не изменяется! Я считал тебя разумным, но ты заговариваешься от болезни. Сказал Аллах в своей великой книге: "Подавляющие гнев и прощающие людям", - и ты во всяком случае прощен. Я не ведаю причины твоей поспешности, и ты знаешь, что твой отец и дед ничего не делали без моего совета. Ведь сказано: советчик достоин доверия, и не обманывается тот, кто советуется; а одна поговорка говорит: у кого нет старшего, тот сам не старший. Порт сказал:
Когда соберешься, что нужно, свершить,
Советуйся с мудрым и слушай его. Ты не найдешь никого, более сведущего в делах, чем я, и я стою на ногах, прислуживая тебе, и ты мне не наскучил, - так как же это я наскучил тебе? Но я буду терпелив с тобою ради тех милостей, которые оказал мне твой отец".
"Клянусь Аллахом, о ослиный хвост, ты затянул свои разговоры и продолжил надо мной свою речь! Я хочу, чтобы ты обрил мне голову и ушел от меня!" - воскликнул я. И тогда цирюльник смочил мне голову и сказал: "Я понимаю, что тебя охватила из-за меня скука, но я не виню тебя, так как твой ум слаб и ты ребенок, и еще вчера я сажал тебя на плечо и носил в школу". - "О брат мой, заклинаю тебя Аллахом, потерпи и помолчи, пока мое дело будет сделано, и иди своей дорогой!" - воскликнул я и разорвал на себе одежды. И, увидев, что я это сделал, цирюльник взял бритву и начал ее точить, и точил ее, пока мой ум едва не покинул меня, а потом он подошел и обрил часть моей головы, после чего поднял руку и сказал: "О господин, поспешность - от дьявола, а медлительность - от милосердия! И он произнес:
Помедли и не спеши к тому, чего хочешь ты,
И к людям будь милостив, чтоб милость к себе найти,
Над всякою десницею десница всевышнего,
И всякий элодей всегда злодеем испытан был".
"О господин мой, - сказал он потом, - я не думаю, чтобы ты знал мое высокое положение: моя рука упадет на головы царей, эмиров, везирей, мудрецов и достойных, ибо мне сказал поэт:
Ремесла - что нити камней дорогих,
А этот цирюльник - что жемчуг средь них"
Вознесся над мудрыми он высоко
И держит под дланями главы царей".
И я воскликнул: "Оставь то, что тебя не касается, ты стеснил мою грудь и обеспокоил мое сердце!" А цирюльник спросил: "Мне кажется, ты торопишься?" - "Да, да, да!" - крикнул я; и тогда он сказал: "Дай себе время: поспешность - от сатаны, и она порождает раскаяние и разочарование. Сказал кто-то - приветствие и молитва над ним! - лучшее из дел то, в котором проявлена медлительность! А мне, клянусь Аллахом, твое дело внушает сомнение. Я желал бы, чтобы ты мне сообщил, на что ты вознамерился: я боюсь, что случится нечто другое. Ведь до времени молитвы осталось три часа. Я не хочу быть в сомнении насчет этого, - добавил он, но желаю знать время наверное, ибо, когда мечут слова в неведомое, - это позор, в особенности для подобного мне, так как среди людей объявилась и распространилась слава о моих достоинствах, и мне не должно говорить наугад, как говорят обычно звездочеты".
И он бросил бритву и, взяв астролябию, пошел под солнце и долгое время стоял, а потом возвратился и сказал мне: "До времени молитвы осталось три часа - ни больше, ни меньше".
