Книжная лавка близ площади Этуаль. Сироты квартала Бельвилль - Кальма Н. (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Нет, Желтой Козе так и не удалось вышить задуманный угол скатерти. Принесли еще письмо. На этот раз консьержка даже не ворчала, только взглянула на часы:
— Молодого Жюльена еще нет, не вернулся из лицея. Придется пойти — забросить ему письмецо. Верно, от деда и бабки. Ну так и есть — из Мулен Вье.
Она поднялась на второй этаж, туда, где были однокомнатные квартирки для одиноких, и сунула письмо в обшарпанную дверь. Хоть и не полагается никоим образом читать чужие письма, мы все-таки затлянем и в это письмо.
«Дорогой Рири! Гюстав написал нам с Анриетт, что ты очень помогал их забастовочному комитету и они даже дали тебе подписаться под их протестом и требованиями к администрации Манокса. Нас это письмо и обрадовало и огорчило. Обрадовало тем, что ты уже понимаешь, на чьей стороне правда, и намерен за эту правду бороться. А огорчило, что ты, видимо, вообразил себя вполне взрослым, не учишься, а занимаешься политикой и забыл о том, что мы всегда тебе внушали: хочешь стать нужным людям, настоящим бойцом, учись, учись и учись. Надо очень много знать для того, чтобы приносить пользу людям. Тебе пошел еще только пятнадцатый год, а ты уже хочешь быть вожаком, связался с какой-то подозрительной, на наш взгляд, «стаей», предводительствуешь в своем квартале. Смотри, будь осторожен, не попади в какую-нибудь историю — полиция сейчас беспощадна к подросткам, мы знаем это по нашим ребятам в Мулен Вьё. Ты ничего не пишешь о латинских уроках у Фейгерака. Что ты с ним сейчас проходишь? Когда-то я был неплохим латинистом и даже сейчас могу цитировать Юлия Цезаря. Анриетт и я пока здоровы, ждем, как обычно, ребят из Марселя, и наши мальчики уже готовят спортплощадку для соревнований. К нам прислали одного бедного парнишку, с виду даже не совсем нормального. Первые дни он молчал, как Немой, потом начал произносить какие-то нечленораздельные слова, потом понемножку говорить. Оказывается, отец в пьяном виде сутками держал ею в ванной комнате взаперти, не давал сыну есть, бил его.
Теперь отца лишили родительских прав и мальчик у нас. Он с трудом приходит в себя, все наши к нему очень ласковы, и, кажется, он начинает понемногу оттаивать. Ты написал нам о какой-то девочке, отец которой сорвался с лесов на стройке и погиб. Если она совсем одинока, может быть, стоит и ее взять к нам в Мулен Вьё? Постарайся это выяснить. Если нужно, мы пришлем за ней кого-нибудь из старших. Все ребята наши тебе кланяются, а мы крепко целуем. Твои Патош и Анриетт».
Конверт, адресованный «господину Анри Жюльену», остался торчать в двери, а Желтая Коза, спустившись в привратницкую, снова взялась за вышивание. Однако не успела она вдеть новую цветную нитку в иголку, как в дверь робко постучали.
— Ну кто там еще? Входите,— нетерпеливо откликнулась консьержка.
Дверь приоткрылась. Сначала появилась густо курчавая голова, потом часть ярко-красной куртки, оттеняющей темную кожу своего владельца, потом вся небольшая, крепко сбитая фигурка мальчика с лицом смышленой обезьянки.
— Юсуф? — удивленно протянула консьержка.— Тебе чего? Отцу что-нибудь понадобилось?
Мальчик покачал курчавой головой.
— Нет, мадам. Это мне нужна мадам Назер. У меня к ней поручение,— сказал он довольно смело.
— Мадам Назер еще на работе. Можешь передать мне, что у тебя там такое.
Юсуф переступил с ноги на ногу. Он так и стоял в дверях, вертя что-то между пальцами. Зоркие глаза Желтой Козы разглядели свернутый клочок бумаги.
— Записка для мадам Назер? От кого?
Мальчик проглотил слюну. Теперь он уже не казался таким смелым.
— От... от одной особы,— выговорил он чуть слышно.
— Давай сюда! -г Желтая Коза решительно протянула руку.— Давай же, ну! Я передам, как только она вернется.
Юсуф, явно колеблясь, отдал ей свернутую вчетверо грязноватую бумажку.
— Пожалуйста, мадам, я вас очень прошу. Это — срочно От этого зависит...
— Хорошо, хорошо, можешь не беспокоиться, сейчас же передам твое срочное послание.
Консьержка подчеркнула немного насмешливо слово «срочное». Но как только за дверью исчезла темнокожая фигурка, Желтая Коза бесцеремонно развернула записку.
— Скажите пожалуйста, у мальчишки-араба какие-то срочные дела к мадам Назер! Поглядим, поглядим, чао это за делишки...
Записка была, видимо, наспех нацарапана карандашом на обороте ресторанного меню Сначала Желтой Козе пришлось подробно ознакомиться со всеми блюдами ресторана — с двумя супами по-бретонски, уткой по-каркассонски, бараниной с Соленых озер Сен-Мишеля, жарким по-вандейски, сыром восьми сортов, а также десертом. Наконец она догадалась перевернуть меню и с трудом принялась разбирать покрывавшие обратную сторону детские каракули:
«Сими, душечка, срочно выручай! Сижу, запершись в десятом номере в чулане Хабиба, где у него метлы и тряпки. Боюсь высунуть нос на улицу: может, мои преследователи дежурят и схватят меня. Юсуф уговаривал меня выйти, тем более что Вожак тоже вмешался, но я даже им не отперла. Я с утра не евши. Сими, дорогая, поторопись, а то я очень боюсь крыс, они уже что-то грызут где-то совсем близко. Твоя до гроба Клоди».
— Ну вот, все мои прогнозы оправдываются! Опять эта шалая девчонка! И намучается же с ней мадам Назер! Я ей говорила, я ей говорила! — торжествуя, прокричала Желтая Коза.
2. БЕЗДОМНЫЙ КОТЕНОК
Зеленые глаза смотрели и виновато, и лукаво. В рыжем «конском хвосте», перетянутом резинкой с двумя цветными шариками, запуталась паутина.
— Ну, выкладывай, что ты там опять натворила? Предупреждаю — только не врать. Все равно я доберусь до правды.
Сими говорила строгим, ненатуральным голосом. Только что она привела освобожденную пленницу на свой четвертый этаж. Солнце ужо село, последние лучи его еще лежали на черепицах больничного здания на площади Да-нюб и заглядывали в окна автомастерской, где молодой Жан Клоссон заправлял бензином машину какого-то японца. Из магазина «Монопри» выходили последние покупатели. Было видно, как булочница Коллет прикрывает бумагой оставшиеся в витрине пирожные. Здесь, на четвертом этаже, две крохотные, заставленные старой мебелью комнатушки наполнялись сумраком, а в углу, за шкафом в закоулке, служившем кухней, было уже совершенно темно.
— Сими, я тебе все расскажу, даю слово. Только... не дашь ли ты мне сперва пожевать?.. Ну хоть маленький кусочек хлеба...
А сама все косилась, все облизывалась на тот промасленный сверточек, упоительно пахнущий чесноком и гвоздикой, что высовывался из пакета Сими, и на длинную поджаристую булку-оглоблю, которую Сими, войдя, так и держала под мышкой.
Хитрая девчонка знала, чем взять Сими! Все материнские чувства этой хрупкой бледной девочки-женщины пришли в волнение: накормить, сейчас же накормить, насытить этого несчастного рыжего котенка. Какая же Сими жестокая: допрашивать умирающее от голода дитя! И Клоди в ту же минуту получила кусок деревенского паштета и часть булки длиной чуть не в полметра. А уж когда перед тобой насыщается твоим хлебом бедная сиротка, то можно ли обращаться с ней так беспощадно сурово?
И все-таки Сими чуть не упала с соломенного стула, когда, еще не успев прожевать свой паштет, несчастная сирота протянула ей что-то блестящее.
— Вот. Из-за этого все и началось.
— Что? Что это такое? — с ужасом произнесла Сими. А сама уже видела длинный, метровый, кусок дорогого золотого кружева — вот что это такое.
— Где? Где ты это взяла? — Сими могла говорить только сдавленным шепотом.
— Как — где? У старухи Миро, конечно,—быстро жуя, отвечала девочка,— ты же сама говорила, что у Миро — отличный выбор, что тебе очень хотелось бы купить кружево для отделки платья, но тебе оно не по карману.
— И ты, и ты...— Сими захлебнулась.
Девочка простодушно смотрела в ее техмные, ночти всегда печальные глаза.
