Сказки и легенды - Дорошевич Влас Михайлович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
Дело сделано, теперь можно и повеселиться. "Четели" назначены, теперь можно заняться и "зулумами". На краю базара лавка Данилы.
Ибрагим трогает повод. Конь, перебирая точеными ногами и косясь на разложенную зелень, останавливается у лавки Данилы.
- Здравствуй, господин! - говорит Данило, бледнея и касаясь рукою земли. Ибрагим смотрит на него с улыбкою.
Достает из-за пояса шелковый платок, наклоняется с седла, захватывает в горсть бобов из кошелки, завязывает в шелковый платок и кидает в лицо Данилы.
Данило кланяется, касаясь рукою земли, и с ужасом глядит на платок. Ибрагим уже проехал дальше.
Данило развязывает шелковый платок и считает бобы. Ноги у него подкашиваются, глаза становятся мутными, дрожит отвисшая нижняя губа.
И долго он понять не может, что говорит ему покупатель, пришедший купить зелени. Ошеломило человека.
А Ибрагим окликнул уж скотовода Марко, выгнавшего на базар поганых свиней.
- Поганый!
- Здрав будь, господин! - низко кланяется Марко. Ибрагим, не торопясь, достает две гильзы. Высыпает из дробницы двенадцать картечин. Шесть сыплет в одну гильзу и затыкает пыжом.
В другую насыпает сначала пороху заряд, забивает пыжом. Марко, дрожа, испуганными глазами смочит на то, что делает Ибрагим.
Ибрагим, не торопясь, кладет и в эту гильзу шесть картечин, забивает пыжом и кончиком кинжала чертит на гильзе знак:
- Это будет значить: "для Марко".
Он прячет свою гильзу с порохом в патронташ, который идет по поясу, а другую, с одними картечинами, подает Марко.
- В день Великого Воина я приду опять. От тебя будет зависеть, куда получить свой заряд: в карман или в лоб. Что тебе лучше, то и выбирай.
- Счастлив будь, господин! - бормочет Марко, пряча гильзу за пазуху и все еще кланяясь, хоть Ибрагим уже проехал дальше.
Рука у него ходит ходуном, и долго Марко не может найти даже собственной пазухи.
Ибрагим встретил приятелей - "господ", которые тоже уж назначили "своим" сербам и болгарам и "четели" и "зулумы", - и всех их позвал в гости к Мирко. Самый богатый гяур во всей Рибовице. Знает Мирко, что господин его не минет. Спрятал дочь в погреб. Посмотрел на жену:
- Кажется, не хороша?
Но махнул рукой:
- Ступай и ты в погреб. Лучше будет! Один с работниками господам услужу.
С низкими поклонами встречает Мирко своего господина и чужих господ.
- В прошлый день Великого Воина я видел у тебя дочь. Тогда еще была девчонка, теперь прошел год... Где она?
- Девушки плохие жильцы. Не успел оглянуться, уехала жить в другой дом. Вышла замуж моя дочь! - улыбаясь и кланяясь, отвечает Мирко.
- Жаль, - мрачно говорит Ибрагим, - скажи жене...
- Жена к соседям ушла! - кланяется Мирко.
- Ну, а бараны у тебя дома или тоже к соседям в гости ушли?
- Бараны дома! - старается как можно веселее смеяться Мирко.
- Жарь их.
До позднего вечера бражничает Ибрагим со своими гостями. Угощает их как только можно лучше.
А когда взошла луна, и при ее свете узенькой белой ниточкой засверкала на горе тропинка, Ибрагим поднимается с места.
Заседланные кони уж нетерпеливо бьют копытами о землю.
- Сколько было барашков? - спрашивает Ибрагим, доставая кошелек.
Мирко смотрит на него с удивлением, даже" с испугом.
- Сколько было барашков? - Не слышишь? - уж сердито повышая голос, спрашивает Ибрагим, и брови его заходили ходуном.
Все "господа" смотрят на Ибрагима с удивлением. А он перебрасывает из руки в руку кошелек и звенит серебром.
- Сколько было зажарено барашков?
- Что их считать? - бормочет Мирко. - Было шесть...
- Почем теперь барашки?
- Да стоит ли даже думать об этом, господин...
Брови Ибрагима сдвинулись сурово и страшно. Рука, кажется, потянулась к ятагану.
- К тебе не разбойники приехали, собака. Говори, сколько стоит барашек...
- Три пиастра! Три пиастра! - спешит ответить трясущимися губами Мирко.
Он не знает, не во сне ли ему это снится. И только думает:
"Если сплю, поскорей бы проснуться!"
- Барашки были хороши! - успокоившись, говорит Ибрагим. - За таких барашков не жаль заплатить и по пяти пиастров!
Мирко вздыхает с облегчением и кланяется с благодарностью.
- Куры?
- Ну, что кур считать? Что может курица стоить?
- Куры, тебя спрашивают?
- Ну, полпиастра, господин. Полпиастра, господин.
- Куры были жирные. Мне подарков не надо. Такая курица стоит целый пиастр! Их было зажарено десять...
- Ну, хоть было зажарено и пятнадцать, - будем считать, что десять. - Пятнадцать кур - пятнадцать пиастров. Да тридцать за барашков. Ну, все остальное, будем считать, пятнадцать пиастров еще. Пятьдесят пиастров за все угощение. Довольно?
Мирко одной рукой дотрагивается до земли, другой касается лба и сердца.
Радостная улыбка у него по всему лицу:
- Господин!..
- Ну, так плати мне пятьдесят пиастров, - и мы едем. Пора! спокойно говорит Ибрагим. Все "господа" разражаются хохотом. Только один Ибрагим спокоен. - Ну, что ж ты стоишь? Плати пятьдесят пиастров. Сам сказал, что угощенье стоит столько. Плати "таш-парази" ("Таш-парази" - плата "за работу челюстей". Тоже "освящено обычаем". Примечание В.М. Дорошевича.).
Нетвердыми шагами идет Мирко в Другую комнату, стараясь улыбнуться, выносит деньги и с низким поклоном подает их Ибрагиму.
Ибрагим пересчитывает пиастры, говорит:
- Это недорого! - Кладет их в кошелек, прячет кошелек за пояс, как кошка, вспрыгивает на седло. И в ночной тишине зазвенели по каменистой тропинке, как колокольчики удаляющегося стада, копыта коней "господ", уезжающих к себе в горы до дня Великого Воина.
В день Великого Воина, архангела Михаила, снова "господа" спускаются с гор в "свои" долины.
Собирать "четели" и "зулумы", назначенные в день Великого Всадника.
Снова едет Ибрагим, сверкая золотой насечкой на пистолетах, кинжалах, ятагане, по мертвым улицам Рибовицы, и сухопарый конь его стучит копытами по мерзлой земле, словно гроб заколачивают.
Ибрагим останавливается у низеньких калиточек, достает из сумки за седлом дощечки, по ним пересчитывает пиастры "своих" низко кланяющихся сербов и болгар. "Четели" собраны. Ибрагим выезжает на базар.
Торговец Данило уж ждет его на пороге лавчонки, дрожащий, встречает низким поклоном. Ибрагим останавливает коня.
- Не потерял ли я тут, около твоей лавки, шелкового платка в день Великого Всадника? - спрашивает Ибрагим.
- Верно, господин! - с бледной улыбкой отвечает Данило, доставая из-за пазухи платок. - Шелковый платок с золотом. Я сохранил его в целости!
И он дрожащею рукою подает Ибрагиму платок. Ибрагим, не торопясь, развертывает платок. Данило меняется в лице.
Ибрагим пересчитывает золотые и, подбрасывая их на ладони, спрашивает:
- Все?
Данило становится белым под пристальным взглядом Ибрагима, дрожит всем телом.
Голос его становится каким-то странным, глухим, чужим.
- Сколько было бобов... - с трудом выговаривает он.
- Собака! - спокойно говорит Ибрагим, и в голосе, и во взгляде его отвращение, презрение.
- Собака! В каждом пальце у меня больше ума, чем у тебя в голове! Собака!.. Ты думал: "Господин не считал бобов". Мне не нужно глядеть, я на ощупь сочту, сколько. Я дал тебе двенадцать бобов, а ты мне возвращаешь одиннадцать золотых?!
Ибрагим медленно считает, опуская золотые в кошелек: ...девять... десять... одиннадцать... двенадцать... Отчаянный визг Данилы заставляет вздрогнуть всех на базаре и шарахнуться в сторону. Ятаган Ибрагима, словно молния, сверкнул. Данило держится за левое ухо, сквозь пальцы у него льется темно-алая кровь.
