Великий стагирит - Домбровский Анатолий Иванович (читать книги полные .txt) 📗

— Ты был прав, учитель, — сказал он. — Через два дня басилевс рассмотрит дело о нечестии Аристотеля. Он лишит тебя покровительства законов, а это означает только одно, Аристотель: смерть.

— Каким же образом, Феофраст, меня обвинят в нечестии?

— Ты знаешь, что это лишь повод, Аристотель. Кто-то вспомнил, что ты написал пеан [57] в честь Гермия, атарнейского тирана, и тем самым оскорбил Аполлона, уравняв в славе Гермия и бога.

— Какой ничтожный повод, — горько усмехнулся Аристотель. — Я совершил большее преступление; великое преступление: я отверг всех богов, кроме одного, которого назвал разумом; я воспитал человека, в сравнении с которым все афинские боги — ничто, я сам открыл такие истины Вселенной, которые не были доступны ни Афине, ни Аполлону, ни Зевсу — никому из бессмертных. И если бы меня, Феофраст, судили за это, я принял бы смерть. Но афиняне хотят не только убить меня, но и унизить перед смертью, как это сделали с Сократом, с Фидием и сотнями других… Они хотят судить не за то, за что ненавидят. Ибо то, что они ненавидят, достойно славы, а не смерти, почитания, а не зависти. Я не дам им во второй раз совершить преступление против философии…

В Пирей они добрались на рассвете. Повозку их сопровождал Феофраст, ехавший верхом на лошади. Сначала Аристотель удивлялся тому, как много повозок и верховых спешат в этот предрассветный час в Пирей.

— Неужели эти люди, как и я, бегут из Афин? — спросил он Феофраста.

— Нет, учитель, — ответил Феофраст. — Все другие торопятся в Пирей встречать Демосфена.

— Так он возвращается!

— Да. За ним был послан корабль, И вот он возвращается.

— А как же с долгом в пятьдесят талантов? Ведь к уплате этой суммы за пропажу денег Гарпала его присудили афиняне, а не Александр [58].

— Ты забыл, что афиняне же помогли тогда ему бежать из тюрьмы на Эгину.

— Теперь они везут его домой, чтобы объявить героем? О, переменчивая любовь афинян!

Триера, на которой был доставлен в Пирей Демосфен, вошла в гавань, когда Аристотель, Герпиллида, Пифиада и Никанор были уже на судне, отправлявшемся на Эвбею. Еще не был поднят трап, еще не сошел на берег Феофраст, когда пристань огласилась криками ликующей толпы, — триера Демосфена коснулась бортом причала. Аристотель перешел на корму, откуда лучше была видна триера и пристань. Оперся одной рукой о плечо подошедшего Феофраста. Сказал, волнуясь:

— Я никогда не видел, чтобы так радостно встречали оратора, Феофраст. И никогда не испытывал такого счастья, какое, наверное, испытывает сейчас Демосфен. Я думаю, что это лучший его день…

Едва с триеры был спущен трап, как десятки юношей бросились по нему на корабль. Они подхватили на руки Демосфена и бережно, как драгоценный сосуд, понесли на берег, где его уже ждали сотни, тысячи других рук. По ним, как бог по облакам, Демосфен двинулся к Гипподамию, главной площади Пирея, которая, как и пристань, была заполнена народом. Голоса людей слились в один несмолкаемый гул. Казалось, что огромный хор начал песню и остановился на одном высоком и прекрасном звуке.

— Мы с Демосфеном ровесники, — сказал Феофрасту Аристотель. — Я вижу его славный триумф, а он не видит моего бесславного бегства.

Толпа, словно вода от берега, отхлынула от пристани и потекла вверх, к Гипподамию, за своим славным пловцом.

— Вот прекрасный ответ на вопрос, Феофраст, кто важнее для народа: тот ли, кто дарует ему истину, или тот, кто приносит свободу. Но когда-нибудь истина и свобода сольются в одно. И это одно будет называться истинной свободой, Феофраст.

— Прощайтесь, — сказал Аристотелю и Феофрасту кормчий. — Мы отплываем. Дует попутный ветер, нам пора…

— Что будет, учитель? — спросил Феофраст, обнимая Аристотеля. — Что теперь будет? Ты вернешься? — Феофраст заплакал.

— Не знаю, — ответил Аристотель. — Береги библиотеку. Береги себя. Береги друзей. А что будет со мной, не знаю. Я позавидовал сегодня Демосфену. Но может быть, и Демосфен позавидует мне. Когда-нибудь. Прощай, мой друг Феофраст!

— Прощай, мой учитель!

…Никто из них не узнал о смерти другого. Они умерли почти одновременно, через год после встречи в Пирее, в месяце боэдромио?н, когда на землю Эллады вместе с листьями падают тяжелые туманы. Оба они умерли вдали от Афин, на островах: Аристотель — на Эвбее, Демосфен — на Кала?врии. Аристотель умер от яда, который накопила в нем болезнь. Демосфен — от яда, который он приберег для себя сам в тростниковом пере. Умирая, ни Аристотель, ни Демосфен, кажется, не вспомнили друг о друге. Но каждый думал об Афинах — о своей первой и последней любви. Демосфен умер в храме Посейдона, осажденный македонцами. Аристотель — в материнском доме, забытый друзьями.

…Герпиллида, прибежав на крик сиделки, нашла Аристотеля сидящим в постели. Он был смертельно бледен, но глаза его горели. Он пытался освободить запутавшиеся в покрывалах ноги, чтобы сойти с кровати.

— Куда ты? Куда ты? — обхватила его за плечи Герпиллида. — Тебе нельзя, Аристотель!

— Я хочу сказать… Мне надо кому-нибудь сказать, — шептал он, мало понимая ее. — Мне надо сказать…

— Что? Скажи мне. Что ты хочешь сказать? Аристотель! Что ты хочешь сказать?

Он упал на подушку и закрыл глаза. Но тут же снова открыл их, приподнял голову и сказал внятно и громко, словно и не был болен, словно перед ним стояла не одна убитая горем Герпиллида, а его ученики.

— Надо думать не о боге, — сказал он. — Надо думать о человеке. Нужно просвещать не монархов, а народ… Пусть кто-нибудь запишет эти слова! — закричал он. — Пусть кто-нибудь запишет эти слова!..

И пока Герпиллида металась но комнате в поисках пера и папируса, Аристотель умер. Увидев его мертвым, она потеряла сознание и едва не умерла сама. А когда ее привели в чувство, она не могла вспомнить, о чем просил ее Аристотель, и только горько плакала.

Аристотель и Демосфен умерли в печали, полагая, что мир опустеет без них. Мир и сейчас ощущает эту пустоту.

Послесловие

доктора исторических наук А. И. Немировского

Аристотель принадлежит к числу тех великих людей прошлого, о которых исключительно трудно писать, в особенности для читателя, еще не определившего свою профессию и круг интересов, Когда читаешь сочинения Аристотеля, почти не ощущаешь человека, молодого или старого, красивого или некрасивого, не видишь цвета его волос, блеска глаз, не слышишь голоса, звонкого или глуховатого. Необыкновенная судьба Аристотеля развертывается в его сочинениях, раскрывающих его неутомимую любознательность, оригинальность ума, задор полемиста и даже жадную торопливость, не поспевавшую дать блестящим мыслям отчетливую форму.

Биография Аристотеля — это биография самой Науки, причем не только его современницы, а едва ли не Науки всех предшествующих времен. Ибо Аристотель просеял в своем сознании все, что было создано до него в геометрии, физике, биологии, истории и доброй дюжине других наук, для многих из которых он сам заложил научное основание. Одним словом, Аристотель — это целый мир знаний, и для того, чтобы его постигнуть, мало одной жизни.

Талантливая книга, которую вы прочли, ставит перед собой скромную задачу приоткрыть дверь в этот сложный и интересный мир, показать, какие за нею скрываются богатства и чудеса, и предложить вам: войдите в него. Но чтобы этот мир стал ближе и понятнее, я хочу дополнить образный рассказ романиста послесловием историка.

Аристотель жил в одну из самых сложных и трагических эпох эллинской истории. В бесконечных междоусобных войнах Эллада опустошала сама себя. Война велась не только между отдельными городами-государствами, но и внутри государств между отдельными группировками господствующего класса, между богатыми и бедными. Философия не оставалась в стороне от этой борьбы. Недаром восстановленная в Афинах демократия увидела в Сократе провозвестника враждебных ей взглядов и приговорила философа к смерти.