Ватага 'Семь ветров' - Соловейчик Симон Львович (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
Они говорили так легко, как никогда не умели говорить на уроках, они постепенно научились говорить и шепотом, и тихо, и во весь голос, и даже Козликов, который на уроках говорил только в полный голос и басом, так что его, Козликова, постоянно выставляли за дверь, - даже он стал тише и говорил, если нужно было, почти шепотом.
Все было хорошо; но что-то вызывало у Каштанова тревогу. Сначала она была неясной, потом все более определенной. Как бы не превратились все эти их "действа" в самоцель, в игру в бисер... Он вовсе не собирался создавать "педагогическую провинцию" на Семи ветрах, оторванную от мира, замкнутую в себе! Вовсе не хотел отрывать ребят от их почвы, от Семи ветров!
Цель. У ватаги "Семь ветров" должна быть более ясная цель...
Однажды Каштанов рассказал ребятам такую историю.
- Один очень старый человек - я познакомился с ним случайно, в библиотеке, ему больше восьмидесяти - вспоминал, как во время революции выпускали из тюрем их города политических заключенных. Народу собралось много, и, чтобы обеспечить порядок, поставили оцепление. Он был в то время гимназистом старшего класса и стоял в этом оцеплении. На другой день приходит на урок, и физик вызывает его. "Я урока не знаю", - сказал он. "Ах, да, - сказал физик, - вам же некогда! Вы же революцию делали, молодой человек!" - и поставил пятерку.
Ребята слушали Каштанова, не понимая, куда он клонит.
- "Вам было некогда, вы революцию делали!" Посмотрите, ребята, продолжал Каштанов. - В этом веке одному поколению было некогда учиться оно делало революцию, другому поколению некогда было гулять и веселиться оно училось, еще одному поколению некогда было и учиться, и веселиться, и все ему было некогда - оно защищало страну... А теперь вы пришли в этот мир, новое поколение... А что вам "некогда"? И ради чего вам "некогда"? Я не допрашиваю вас и меньше всего хотел бы, чтобы мои слова прозвучали укором. Я сам не знаю точного ответа на этот вопрос и приглашаю желающих подумать.
Желающие, конечно, нашлись.
Говорили: "А может быть, это и хорошо, что на все есть время и нет никаких "некогда"?"
Спрашивали Каштанова: "А вам что было "некогда"?"
Подшучивали над собой: "Учиться нам некогда... А изза чего? Да просто так - некогда, и всё!"
А Костя Костромин вспомнил урок о Базарове - "Нужен ли я России?", вспомнил, как шли они вечером на ветру, и вдруг ему представилось, что все вокруг него братья и что для этого-то он, наверно, и нужен стране... И он сказал, что не знает, но может быть, некогда им - болтать, говорить пустые слова, попусту тратить время, потому что надо теперь, чтобы...
А что надо теперь? Что?
На этот раз у Кости была идея, но он не мог ее выразить и в конце концов сказал что-то вроде того, что теперь надо, чтобы все вместе шли и никого не потерять... Чтобы каждый человек был на виду, каждый как брат, для которого ничего не жалко...
- А то что это у нас? - сказал Костя. - Вот коммунарский день - и все равны. А вот кончается, вот урок - одни отличники, а у других кошки на сердце скребут, я знаю...
- Пусть учатся, кто им мешает? - сказал Леня Лапшин, давно уже вернувшийся из своей Громославки, но почти ничего не рассказывавший о путешествии. - Кто им мешает?
- Не знаю кто, но это ведь отговорка... Все равно мы должны... Ну чтобы всем жилось по-человечески, ну что тут долго говорить!
- Да, ребята, говорить не надо, формулу в один миг не найдешь. А может, не надо и формул... Давайте просто подумаем: кому сейчас в классе тяжелее всего? Кому больше всех нужна наша помощь, поддержка? - сказал Каштанов.
- Валечке Бурлаковой, - сказала Галя Полетаева. - Она все время с братом и сестрой сидит, а они болеют, в детский сад не ходят...
- Пашке, - сказал Саша Медведев, - Паше труднее всех, - повторил он, и Паша Медведев похолодел: неужели он расскажет сейчас про его тетрадь и про все, что с ней связано?
- У Паши мать в вечерний техникум пошла, он от плиты не отходит, готовит на всех, - сказал Саша.
- Да брось! Ты что! - Паша вздохнул с облегчением. - Подумаешь, у плиты. Я уже научился. Я вчера рулет картофельный с мясом сделал!
И тут Клава Киреева голос подала...
Позже Каштановы говорили между собой, что из-за одних этих слов бывшей Керунды стоило им работать.
- Тане Прониной плохо, - сказала Клава. - Ее во дворе у нас только и зовут, что крысенком, крысой... И всю жизнь она крысенок, как и живет - не знаю...
- А что с этим сделаешь? - нерешительно сказал Каштанов.
- Что-нибудь можно сделать, - задумался Костя Костромин.
Донжуан Саша Медведев разволновался:
- И вообще - почему наши девчонки должны чахнуть? Все-таки они наши!
Так было и решено: ни одной чахлой девчонки в текущей пятилетке!
* * *
Клава Керунда - королева, ей везде хорошо, всюду ее верх... А вот Проша из компании Керунды... Сидит на уроках неподвижно, и только иногда по тонкому, острому, худенькому личику пробегает какая-то волна, какая-то тревога, словно Таня спорит с кем-то, защищается, и ей больно.
Мучительная гримаса человека, которому снится дурной сон.
Да ведь и вся жизнь Тани Прониной была дурным сном.
Дома ее ругали за то, что она неряха, бездельница, плохо учится. Тане казалось, что она одним видом своим раздражает отца и мать, и она бежала из дома при первой возможности, за что ей еще больше попадало. В школе тоже каторга. Способностей за собой Таня не знала, с первого класса привыкла отвечать на любой вопрос молчанием, так что учителя считали ее упрямой и своенравной. Она ходила с Керундой на танцы в клуб - но кто с ней будет танцевать, с дурнушкой такой, с крысенком? И одета она совсем не для клуба, и колечко у нее самое дешевенькое, медное, с красным стеклышком, за рубль сорок в табачной лавке купленное... Получше чувствовала себя Таня в компании ребят, собиравшихся вечером у них в подъезде, тут был у нее и свой защитник. Но ведь у них в компании какие порядки? Сегодня Длинный ее обнимает при всех, сегодня она Длинного девушка, а завтра он уступит ее комунибудь из своих дружков, если захочет, и Таня знала, что она так же безропотно будет сидеть с другим, потому что у них все девчонки так, и если не послушаться, нарушить закон - изведут. И за меньшее доставалось ей. После первого коммунарского дня Боша, Света Богомолова, рассказала в компании, что Таня была "урюк", так ведь сколько хохоту было, как только ни обзывали ее, потешаясь и зная, что Крысенок не ответит. А один собрал в кулак ее маленькое остроносое личико: "Смотрите, вот урюк!
Урюк!"
Но ведь сказано было: ни одной чахлой девочки!
Таня и знать не знала, что из-за нее собралась в классе самая большая куча мала - или Совет задачи, как говорил Каштанов Наталье Михайловне Фроловой, не любившей слишком вольных слов.
Задача: спасти Таню Пронину... От чего? От кого? Все было неясно.
- Да к ней и не подойдешь, - сказал Саша Медведев.
Он пытался поговорить с Прошей на перемене, но она почему-то посмотрела на него с ненавистью: "Отстань! Отойди!"
- Снимем тебя с донжуанов, Сашок, - сказала Маша Иванова. - Мальчишка называется...
- Может, провожать ее из школы и в школу? - предложил Сережа Лазарев.
- Что же ей теперь - под конвоем ходить?
Костя повторял:
- Давайте, ребятишки... Давайте... Что-нибудь... Чтобы напрострел! - А у самого тоже ни мыслишки.
- У нее собственного достоинства нет, - сказала Галя Полетаева и покраснела, испугалась, что так и про нее могут подумать. Но храбро закончила: - Позволяет мальчишкам, вот они и рады... Сама себя за никого считает...
- Ну нет, ну нет, так что? Без тебя знаем, что нет!
А что ты предлагаешь?
Костя повернулся к Мише Логинову:
- А что есть достоинство, с точки зрения лорда-толкователя?
Миша Логинов поправил замечательную свою прическу, за которой он ездил в Москву, на Новый Арбат, пробурчал какое-то "парам-парам, парам" и обнародовал свое толкование :
