Волны словно кенгуру - Коржиков Виталий Титович (читать книги полные txt) 📗
А когда мы всего отведали, поставила на стол блюдо, в котором дымился рис, лежали кусочки орехов и какого-то мяса.
- Пробуй, - сказал мне капитан и подвинул блюдо.
Я положил немного кушанья к себе на тарелку, попробовал.
Под зубами хрустнули орешки, сладко расплылся рис и остро запылало на языке нежное мясо. Это было вкусно!
- Бери побольше, - весело кивнул мне капитан.
- Йес, йес, побольше, - поддержал агент и улыбнулся капитану.
Я положил побольше. Стало совсем вкусно. Капитан тоже положил себе немного и съел.
Я посидел, отдохнул, но от кушанья всё тянуло удивительным ароматом.
Капитан и малаец были заняты деловым разговором, и я решительно подвинул блюдо к себе.
- Давай-давай! - улыбнулся капитан. Малаец тоже улыбнулся.
На блюде ещё кое-что оставалось. Я чувствовал себя неловко: одному уписать такое блюдо! Но удержаться уже не было никакой возможности. Я махнул рукой и съел последние кусочки мяса.
- Ну что? Вкусно? - спросил Иван Савельич и посмотрел на малайца.
- Вкусно? - спросил малаец.
- Очень! Невероятно!
- Ну вот видите! - сказал капитан агенту. - Я ведь всегда говорил, что малаккские лягушки очень вкусны!
МАЛЕНЬКИЙ МОХНАТЫЙ ОРЕХ
В порт с певучим названием Пенанг мы отправились почти всей командой на рейдовом катере. В белых рубашках, под ветерком. У каждого были дела: кому нужно было что-то купить, кому сверить в порту карты. А кому просто походить по твёрдой земле.
По небу лёгкими белыми катерками носились облака. С причала, казалось, доносилось чьё-то пение. Даже волны плескались певуче: "Пен-анг, Пен-анг..."
И радист Митя, по-птичьи наклонив голову, прислушивался, будто запоминал мелодии, которые обещал привезти ребятам в свою школу.
- Цветной город, - сказал Ваня, вытирая лоб наутюженным платком.
- Да, цветов здесь, куда ни глянь, хватает, - рассмеялся боцман. Цветник.
И я уже заранее представил себе город в пальмах и в тропических цветах.
Едва мы выпрыгнули на причал, за стеклянными витринами магазинов засверкали сувениры для туристов: перламутровые раковины, жемчуг, парусники в бутылках. А в темноте какой-то лавки вдруг заплясали раздувшиеся кобры.
Всё дышало тропиками и экзотикой.
Но вот мы вышли в город, и улочки сразу стали неуютными, закопчёнными, как печное поддувало.
Теперь только чистое небо да белые облака над нами всё ещё украшали город. Внутри лавчонок виднелись банки и бутылки с громадными змеиными головами и какими-то корнями. Потом потянулись лотки с жёлтыми гроздьями бананов и ананасами.
Рядом с нами, оглядываясь по сторонам, ехали на велосипедах рикши. Столько рикшей я ещё не видел нигде.
Рикши, рикши, рикши... Одни в рваных рубахах, другие в аккуратных костюмчиках. Они догоняли нас, зазывали к себе.
Впереди нас бежали ребятишки с портфелями - видно, в школу. А за ними шёл тучный бородатый индиец в богатой одежде с шёлковой повязкой на голове. На пальцах у него вспыхивали крупные перстни.
Неожиданно мальчики словно споткнулись, сошли с тротуара и, что-то обойдя, побежали по дороге. На мгновение бородач тоже остановился, потом, приподняв полу, через что-то переступил. Мы двинулись за ним и вдруг остановились.
Прямо среди улицы на ветхой простыне лежала тоненькая индийская девочка. Голова её была запрокинута назад, рука повёрнута вверх ладонью. Словно девочка только что упала. Лежала она неподвижно, и только одни глаза были живыми и о чём-то просили.
- Больная, - тихо сказал Ваня.
- Просит милостыню, - подумал вслух Митя. - Положили-то специально, чтобы никто не обошёл...
Ваня полез в карман. Митя тоже положил монету, и я бросил на простыню несколько звякнувших кружков.
Стоять долго было неловко, да и чем поможешь... Мы обошли девочку и скоро обогнали бородача.
- Это же он через неё перешагнул, - сказал Митя.
- Вот собака! - возмутился Ваня. - Обойти стороной не мог. И не дал девчонке ничего.
- Феодал паршивый, какой-нибудь ростовщик, - сказал Митя.
- Да у него вместо сердца кокосовый орех! - сказал Ваня.
- Точно, такое же мохнатое, - сказал Митя.
По улице один за другим побежали два рикши. В их колясках сидели толстые раскосые девчонки с портфелями. Рикши ехали, высоко подняв голову, будто гордились своими седоками.
Девчонки безразлично посмотрели в сторону больной, на нас и отвернулись.
- Вот жизнь, - сказал Митя. - Привыкли к этому.
Всё ещё оглядываясь, мы пошли по улице за толпой и скоро оказались у базара.
Город действительно шелестел тысячами цветов. Только цветы были на тканях. Китайцы, малайцы вскидывали перед нами настоящие водопады шёлковых лилий. На прилавках пестрели не куски шёлка, а летние цветные полянки, будто их вместе с цветами свернули в рулон. Рядом пылали громадные тропические орхидеи.
Словно мы попали в густой тропический лес.
Мы ходили, разглядывали цветы, трогали материю и не заметили, как время подошло к обеду.
- Домой пора! - позвал Ваня. - Мне скоро всех кормить. И мы пошли за ним.
Но тут собрались облака, по крышам застучали капли, и хлынул ливень. Прохожие бросились в магазины, замелькали мокрые зонты.
- Бежим! - сказал Ваня.
- Побежали, - кивнул Митя.
И мы, мокрые, бросились по улице.
Торговцы натягивали тенты над лотками, накидывали на себя плёнку, и дождь стучал по целлофановым спинам. Рикши плюхали по лужам, и по их мокрым плечам скатывалась вода. Настоящие водопады на велосипедах.
Мы выбежали на портовую улицу, около девочки суетилась пожилая женщина, поднимала её. А торговцы стояли в дверях лавочек и молча смотрели. Хоть бы кто сдвинулся с места! Мы подбежали, помогли поднять больную и поднести к маленькому крыльцу старой лавчонки. А мимо нас продребезжали две коляски, в которых сидели те самые толстые девчонки с портфелями на коленях. Они были с ног до головы укрыты передниками, накидками, и только глаза их с какой-то жёсткостью и неприязнью смотрели сейчас в нашу сторону.
- Видел? - сказал Ваня.
- Ну ладно, - сказал я, - эти купчишки, богатый старик. Шут с ними! А вот ведь и девчонки такие же недобрые!
- А у них тоже вместо сердца маленький кокосовый орех, - сказал Ваня.
- Это точно, - согласился я. - Ещё небольшой, но уже мохнатый кокосовый орех...
Митя промолчал: он о чём-то думал, будто прислушивался к ещё одной мелодии, но уже серьёзной и грустной. Дождь прошёл. Мы добрались до порта, сели на катер, и только отдельные облака опять бежали над нами по синему прозрачному небу.
ГРЯЗНАЯ РАБОТА
От "младших братьев" до Сингапура был всего день перехода. И все на палубе вспоминали вслух свои прежние прогулки и приключения в этом городе. Я, хоть и молчал, тоже кое-что вспомнил.
Помню, в первый же день к нам на палубу повалили грузчики. Маленькие, худые. Солнце просвечивало их чуть ли не насквозь, как листву на дереве. Они срывали с трюмов брезент, тащили серые от цемента мешки и сами становились серыми и ворсистыми. От мокрого, жаркого воздуха они потели. Казалось, цемент на них застынет, и они окаменеют.
Сверху прохаживался портовый чиновник. Поставит толстую ногу на край трюма, куда всё глубже опускались грузчики, и ухмыляется. Ему-то что! Ему хозяева-англичане платили хорошо, только следи за другими!
Как-то я пошёл чистить шпигаты - отверстия в палубе, чтобы стекала вода. Пробивал, пробивал, перепачкался весь, ругаюсь.
Стал на колени, и вдруг прямо перед моим лицом остановились толстые сандалии. Я поднял голову, смотрю, а это чиновник. Улыбнулся он кисло так и говорит:
- Грязная лабота.
И поплыл к трюму. А какой-то грузчик-малаец повернулся неловко и мешком его по белой рубахе. Осклабился чиновник, замахнулся, но увидел, что я подхожу, опустил руку и улыбнулся, показал зубы.
Я ему говорю:
- Вот это - грязная работа.
