Карибский сувенир - Иванов Юрий Николаевич (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Бегут дни нашего рейса: станции, ярусы, рыбья слизь и кровь на палубе, ослепительное солнце и душная каюта. Иногда встреча с каким-нибудь теплоходом. Встретились, просигналили приветственно друг другу прожекторами: «Как звать, откуда?» Познакомились, пожелали счастливого плавания — и снова волны, соленый ветерок, безжалостное солнце. Да еще добродушные дельфины, деловито пофыркивающие у бортов «Олекмы».
Вечер. Стало чуть прохладнее — морской ветер продул немного каюты, стало легче дышать, и быстро забылись трудности прошедшего дня. Те, кому стоять ночную вахту, спят. Володя Пузыня готовит фотоувеличитель: комсорг судна, радист Слава, поручил ему сделать фотогазету. Наш сосед по каюте, второй механик Владимир Коновалов, корпит над тетрадками и учебниками — он студент-заочник Калининградского технического института рыбного хозяйства. Ему нужно подготовить много контрольных работ, и поэтому свет в его каюте не гаснет до глубокой ночи.
И паучники не спят. Валентин Брянцев зубрит самоучитель испанского языка, а Николай просто лежит и смотрит па фотографию жены. Что-то давно радиограмм нет. Как-то она там?
Да. Конечно, ждет и тоскует. Так же как и паши жены. И поэтому не хочется ни читать, ни зубрить иностранные языки. Хочется вот так лежать и смотреть на снимок. Или бродить по каютам, разговаривать с друзьями и гнать от себя мысли, что прошло лишь два месяца. А впереди еще много-много дней разлуки. Еще много-много морских миль, отделяющих нас от того дня, когда судно приткнется бортом к знакомому пирсу родного порта и ты сбежишь с теплохода навстречу радостным глазам, сверкающим из-за букета совсем ненужных цветов.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мелодии самбо, как радиокомпас, ведут нас к берегам Бразилии. Веселые, бесшабашные или, наоборот, очень лиричные, грустные, они разносятся по всему теплоходу. Гремят барабаны, кастаньеты, мурлыкают аккордеоны, всхлипывают трубы… Ритм самбо витает над палубой, мечется среди надстроек теплохода, разносится над океаном и исчезает где-то у белого от зноя неба…
На судне идет покраска. В каютах никого нет — все на палубе. Матросы с банками белил карабкаются по мачтам, надстройкам. Механики чистят до ослепительного блеска медяшку в машинном отделении, мазюкают суриком и чернью лебедки; дядя Витя, зажав в руке кажущееся игрушечным ведро, трудится над трубой. Мы красим свою лабораторию.
Всем нам очень хочется, чтобы «Олекма» была красивой. Поэтому с такой тщательностью моем, чистим, драим свой теплоход, а потом одеваем в праздничный наряд красок… Из динамиков разносится веселая музыка, кисти наши весело прыгают и танцуют по переборкам, оставляя на металле яркие, сочные следы.
А Бразилия все ближе. В сизой, колеблющейся от жары дымке уже виднеются высокие берега, покрытые изумрудной зеленью. Все чаще встречаются иностранные теплоходы, идущие из бразильских портов. Они тяжело осели в воде — наверное, везут в своих трюмах знаменитый бразильский кофе. Знаменитый черный душистый кофе, который пьют во всех уголках земного шара.
Накануне захода в порт Ресифи, где нам предстоит пополнить запасы воды и свежих продуктов, мы все собрались в каюте, чтобы проверить знания о стране, по земле которой уже завтра нам предстояло шагать. Увы, сведения о Бразилии, которыми мы располагали, оказались весьма скудными. И главное, никто не знал португальского языка, на котором разговаривают бразильцы. Лишь Валентин мог с грехом пополам составить несколько примитивных фраз. И то не на португальском, а на испанском языке. Но эти языки очень сходны, и испанцы могут объясниться с португальцами. Однако, прослушав фразы, произнесенные Брянцевым, мы, абсолютно не разбирающиеся в языках Пиренейского полуострова, откуда португальский перекочевал в Бразилию, усомнились, поймут ли нашего общего друга бразильцы.
Что касается Жарова, Хлыстова и меня, то оказалось, что весь наш запас испанских слов, с помощью которых мы собирались объясняться с местным населением, состоит из трех понятий: «салют», «амиго» и «беса ме мучо», то есть «здравствуйте», «друг» и «целуй меня крепче». Если первые два слова — «здравствуйте» и «друг» — можно с грехом пополам вставить в любой разговор пальцев и жестов, то с фразой «беса ме мучо» нужно быть весьма осторожным…
Поздно ночью берег запылал заревом огней большого города.
Это Ресифи, столица бразильского штата Пернамбуку. Ресифи — город почти с миллионным населением, занимающим по величине третье место в стране, после городов Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу.
Ночь прошла без сна, в разговорах. Волновало многое: как встретят нас на бразильском берегу, как будут относиться к русским людям жители этой крупнейшей страны Южной Америки? Ведь наша «Олекма» — второе судно после научно-исследовательского теплохода «Михаил Ломоносов», направляющееся в порт Ресифи. Меня беспокоил вопрос: а можно ли там фотографировать?
Поднялись с восходом солнца и увидели Бразилию: десятки крупных судов на рейде, рыбацкие катамараны, спешащие в открытое море, а дальше, над водой, — город с белыми, голубыми и розовыми небоскребами. Вправо и влево от него убегают золотистые полоски пляжей, рощи пальм с густыми шапками листьев, и над ними — сверкающие стеклами окон коробки отелей.
На самом малом ходу — здесь много мелей — подгребаем, как любит выражаться наш капитан Валентин Николаевич, поближе и становимся в длинный ряд теплоходов, ожидающих лоцманов. Около нас громоздится корпус американского сухогрузного теплохода с рубкой, расположенной на самом носу. Чуть дальше — покачивается голубое судно с названием «Маргарита», а левее застыл, как будто не очнувшись еще от ночной дремы, большой теплоход с красным флагом, перечеркнутым белым крестом. Пока мы гадали, кому принадлежит судно, капитан заглянул в справочник и сообщил нам, что флаг швейцарский! Мы удивились — маленькая горная страна, удаленная от морей и океанов, и вдруг теплоход, принадлежащий ей, у берегов Бразилии. Но оказывается, многие страны без выходов к морским путям имеют свои морские суда. Например, флот той же Швейцарии насчитывает 22 теплохода. Имеют свои корабли Чехословакия, Венгрия и другие неморские государства.
Валентин Николаевич задумчиво смотрит в бинокль и почесывает подбородок — да, очередь большая. Как видно, все причалы заняты и придется долго ждать, когда найдется свободное местечко для «Олекмы». А хочется скорее на берег — может, там, на улицах города, еще бушует карнавал, а мы мотаемся по палубе и каютам, не находя себе места.
— Лоцманский катер! — оживляется Валентин Николаевич. — Интересно, к кому он идет?
Да, катер — небольшой, красный, с полосатым лоцманским флагом на небольшой наклонной мачте. Катер вырывается из портовых ворот и, постукивая двигателем, мчится прямо к нам. Десятки биноклей следят в этот момент с различных судов за маленьким катером — конечно, всем хочется побыстрее сойти на берег. Катер лихо подкатывает к «Олекме», и через планшир грузно переваливается пожилой смуглый человек с гладко зачесанными, блестящими волосами и большими карими глазами в мелкой сетке морщин.
— Салют, амигос! — приветственно машет он нам рукой и, наклонив голову к вздернутому правому плечу, спешит в ходовую рубку.
Через полчаса мы входим в тихие портовые воды, и к «Олекме» один за другим подваливают старомодные, обшарпанные катера: прибыл портовый врач — мистер Фернандо, таможенники в форме и фуражках с высоченной тульей, на которой золотятся большущие кокарды с орлами, якорями, молниями, пушками. Потом подходят катер шипшандлера — портового снабженца продуктами — и суденышко конца прошлого века с портовыми полицейскими, затянутыми в белые портупеи.
