Тайной владеет пеон - Михайлов Рафаэль Михайлович (читаем книги TXT) 📗

Начальник канцелярии министра соглашается легко и просто.

— Я провожу вас лично.

Они выходят в патио, пересекают пальмовую аллею, оказываются на пустынной улочке. Еще квартал-дру­гой и их обгоняет повозка, запряженная мулами.

— Садитесь, — предложил незнакомец, — если не желаете вернуться к своим теням.

— Нет, только не это! Ласаро не вернется с пусты­ми руками к Линаресу.

Незнакомец передает его погонщику мулов, долго смотрит вслед, беззвучно смеется и возвращается в ми­нистерство тем же путем, каким и пришел; выходит из того же подъезда, в какой вошел. С ним один из чи­новников — ростом с Ласаро. Предосторожность не лишняя — в особенности, если учесть, что вслед за ма­шиной снимаются с места еще две.

Где-то на перекрестке Аррьос вручит чиновнику изде­вательское письмо для президента, зайдет в универмаг, выйдет задним двором и растворится в толпе прохожих, чтобы начать новую жизнь под чужим именем.

А повозка, запряженная мулами и везущая Коро­левскую Пальму, движется по южным пригородам сто­лицы.

— Куда вы меня везете? — недоумевает адвокат. — Разве мы едем не в парк?

Погонщик соскакивает с повозки и бредет рядом.

— Будет и парк, сеньор. Не все сразу.

Ласаро лезет в карман   и, нащупав  телефонную трубку, незаметным движением забрасывает ее в ку­сты. «Если он бросится за трубкой, я его пристрелю», — раздумывает адвокат. Погонщик смотрит в небо и по­свистывает. «Пожалуй, они ничего не подозревают», — решает Ласаро.

У небольшого домика, полускрытого деревьями, их встречает высокая тощая женщина и знаком пригла­шает войти.

Адвокат легко спрыгивает с повозки и решительно поворачивает обратно. Довольно конспирации, его при­везли не туда, куда надо, но он наверстает упущенное время. Грубый рывок поворачивает его лицом к дому. Погонщик говорит с угрозой:

— А расчет? В такую даль — и бесплатно везти? Ласаро лезет в карман, за мелочью; в ту же секунду сильные руки подхватывают его и, прежде чем он успе­вает вспомнить о пистолете, вносят в дом. Дверь захло­пывается. Его бросают на пол темной комнаты. Тщетно он пытается понять, где находится и кто с ним проделал глупую шутку. Он еще не знает, что попал на то самое заседание комитета, о котором давно мечтал. Что люди, которым удалось привести его сюда без «хвостов», го­товятся судить адвоката Ласаро.

Яркий свет фонаря освещает растерянное лицо пре­дателя, его изысканный, хотя и помятый костюм. Остальная часть комнаты — в темноте. Знакомый голос Карлоса Вельесера, человека, имени которого даже не знает Ласаро, звучит приглушенно:

— Заседание, товарищи, будем считать открытым. Рассматривается жалоба на члена комитета адвоката Ласаро.

— Протестую! — выкрикивает Ласаро. — Вы меня видите, а я вас нет. Это одностороннее рассмотрение.

— Долго было наоборот, — строго говорит Карлос Вельесер. — Вы нас видели, сеньор адвокат, а мы вас — нет. Справедливо будет хотя бы один раз поменяться местами.

— Я требую голосования!

— Хорошо. Кто желает показаться сеньору адво­кату, осветит свое лицо спичкой.

Пауза. Ни одного вспыхнувшего огонька.

— Может быть, у кого-нибудь сырые спички? — спрашивает Карлос.

Смех.

— Сеньор Ласаро, голосование не в вашу пользу, — заключает Карлос.

Адвокат старается изобразить спокойствие.

— Я вправе знать, кто участвует в инсценирован­ном вами суде?

— Все члены комитета. Сеньор адвокат, вы обвиняе­тесь в измене нашему делу и клятве.

— Не признаю.

Он ожидал, что его начнут допекать вопросами, выпытывать подробности. Он начал лихорадочно искать лазеек, но тот, кто вел заседание, ошеломил его.

— Тогда слово предоставляется свидетелям. Преду­преждаю, в нашем распоряжении минуты. Ничего лиш­него. Адвокат Ласаро, вы помните секретаря ячейки, который принимал вас в партию?

— Отлично помню. Но, кажется, он погиб.

— Нет, я жив, Ласаро, — раздался из темного угла голос человека, который адвокат не мог не помнить. — Но я чуть не подох из-за тебя, облезлый пес. Только трое наших да ты знали список районной ячейки. В пер­вые дни интервенции ты передал его армасовцам. А может, и раньше. Мы смекнули это на допросах, а потом в концлагере. Всё.

— Ложь! — крикнул Ласаро.

— Товарищ Андрес, тебе слово!

— Андреса здесь нет, он в тюрьме! Вы подстав­ляете ложных свидетелей! — бесновался Ласаро, но зна­комый голос студента остановил его:

— Дело было так. Сеньор Ласаро за несколько дней до истории в кафе «Гватемала» рекомендовал нам на­падать на армасовцев втроем, вдвоем, в одиночку. Это не мои слова. Это его слова. На заседании комитета он быстро, переметнулся. Он вел двойную игру. Уверен в этом.

— Отвергаю!

— Тогда и я скажу, — раздался голос тореро Габ­риэля Эспада. — Вспомните, сеньор адвокат, я предла­гал вам своих людей. Почему вы ответили мне, что ко­митет отказывается от нашей помощи?

— Я был рядовым членом комитета. Я не мог ре­шать вопрос о привлечении...

— А об отстранении могли? А соврать могли?

— Довольно, Габриэль, — остановил его Карлос. — Рина Мартинес, скажи ты.

— Ласаро прибегал ко мне на днях — взволнован­ный, растерянный... Искал ваши адреса... Он говорил, что может освободить Андреса.

Ласаро завизжал, будто его резали:

И вы верите девчонке, помешанной на своем Андресе? Я узнал, что его переводят в другую тюрьму. Что из того, если я хотел вас найти?

Вельесер сухо сказал:

— У вас были свои поручения, Ласаро.

Ривера напомнил:

— Мы просили тебя публично осрамить армасовские законы. Что ты сделал для этого в день приезда мистера Лайкстона?

— Меня поздно предупредили. Я ничего не мог успеть сделать!

— Поздно? Наранхо, напомни ему, что он успел сде­лать — очень поздно, в тот самый день...

— Он передал: «Через два — три дня готовлю пода­рок».

— Что это за подарок, Ласаро? — спросил в упор Карлос.

Адвокат прижался к стене.

— Какая-то чушь, я ничего не понимаю.

— Перестаньте юлить, — с  досадой сказал Кар­лос. — Мигэль, что говорил тебе полковник Линарес об убийце Адальберто?

— «Этот человек полезен нам», — вот что сказал Линарес.

Карлос снова обратился к адвокату:

— Чем вы были полезны Бочке Желчи?

— Я не отвечаю за слова жандармов.

— Наранхо, — предложил Карлос, — повтори его сегодняшнюю передачу:

Юный кариб сказал:

— Не знаю — он или другой передал. Я слышал, как кричал Фоджер: «У парка Аврора в восемь пятьдесят. Королевскую Пальму известили только что».

— Ага! Вы слышите? — торжествовал Ласаро. — Даже ваш свидетель не знает, я это или другой.

— А если радист сейчас скажет, что он узнаёт ваш голос, Ласаро? — насмешливо бросил Карлос.

— Нет! — закричал Ласаро. — Не надо... Не хочу... Эфир меняет голоса.

— Вы можете успокоиться, — печально сказал Кар­лос. — Радиста уже нет. Чудесного умного парня убили благодаря вам, Ласаро.

— Не признаю!

— Тогда я признаю, Ласаро, — вырвалось у Карлоса, — что из всех нас явку у парка Аврора получили от меня только вы. Только вы один, Королевская Пальма!

Водворилось молчание.

— Предложение членов комитета?

Сказал Роб:

— Выгнать из комитета. Выгнать из партии. Смерть.

Раздались голоса:

— Смерть!

— Присоединяюсь!

— Согласен!

Другого никто не предложил. Ласаро крикнул:

— Я молод и хочу жить. Я готов уйти от политиче­ской борьбы.

— Вы готовы изложить на бумаге о своих связях с Линаресом? — вдруг спросил Карлос. — Обо всем, что он требовал, обо всем, что вы сообщали.

— Хоть сейчас, — заторопился Ласаро. — Если это нужно и меня помилуют... Дайте бумагу, я все на­пишу!

— Роб отведет его в соседнюю комнату, — приказал Карлос, — и проследит, чтобы предатель ничего не за­был. Все подробности, все связи, всех запроданных...

Ласаро вернулся через час и, запинаясь, подвывая, прочитал исповедь предательства. Он не забыл ни од­ной детали. Ни того, как его покупали, ни тех, кого выдал.