Оранжевый портрет с крапинками (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читать книги без регистрации txt) 📗
Легко, словно клочок бумаги, ветер гнал по улице мальчика лет восьми-девяти в белом матросском костюме. А мальчик и не стремился остановиться — он, в свою очередь, гнался за синей бейсболкой, которую унес у него ветер. У акации ветер взметнул бейсболку, загнал ее в гущу ветвей. Мальчик по инерции чуть не пролетел мимо арки, но Ника перехватила его, вдернула за руку под защиту каменной стены.
— Вот балда! Тебя в море унесет!..
Часто дыша, мальчик смотрел на гудящую крону акации.
— У меня там шапка застряла… Пусти, я полезу…
— Ненормальный, да? Сдует, как букашку!
— Все равно полезу… У меня в ней там…
— Что?
— Очень важная вещь… — Мальчик качнулся к выходу на свистящую ветром улицу.
Ника опять схватила его. Мальчик дернулся.
— Пусти! Мне правда очень надо!
Они посмотрели друг другу в глаза. Мальчишкины глаза были мокрыми.
— Очень-очень? — сказала Ника.
— Да!!
— Держи… — Она отдала мальчику сумку. Прижала его покрепче к стене, а сама выскочила и вцепилась в ствол акации.
Конечно, она была сильнее, крепче, поворотливей, чем растерянный мальчонка в матроске. Споря с ветром, забралась на скрипящую акацию. Почти скрылась в шумящей кроне. И скоро прыгнула на асфальт. Упала на коленки, не удержалась, покатилась по асфальту, вскочила. Вбежала под арку.
— На! — Ника протянула мальчику бейсболку.
— Спасибо… — Он прижал ее к груди, как спасенного котенка.
Ника помедлила и спросила:
— А что у тебя за вещь там?.. Если это не тайна…
Мальчик подумал, сунул пальцы под надорванную подкладку бейсболки, достал бумажку.
— Вот. Это билет от автобуса… счастливый… Я с ним сдавал приемный экзамен в музыкальную школу, в другом городе, и уж-жасно боялся, а он помог. На пятерку… Смотри, какой номер…
На бумажной ленточке были отпечатаны цифры:
123321
— Хорошо тебе, — вздохнула Ника. — Если бы у меня был такой билет. Для удачи…
— У тебя локоть ободрался… — виновато сказал мальчик.
— Подумаешь. Не смертельно… Ты далеко живешь?
— Нет, за углом, на Якорной…
— Пойдем… — Она взяла мальчика за руку (бейсболку он крепко держал другой рукой), и они, пригибаясь против ветра, ринулись к перекрестку.
За углом ветер был послабее. Скоро Ника и мальчик оказались у подъезда, вскочили в него, как в убежище. Здесь к ним с радостным повизгиванием подскочил клочкастый пудель.
— Чапа! — обрадовался мальчик. — Здравствуй! Тебя что, домой не пускают?
Чапа потанцевал перед мальчиком, а потом и перед Никой, на задних лапах. Ника потрепала его по ушам.
— Хороший… Это твой?
— Непонятно чей… А вообще-то общий… Смотри, он на твой локоть глядит. Дай ему зализать, и быстро пройдет. У добрых собак слюна стерильная. Чапа всем ребятам коленки и локти зализывает, когда обдерут…
Ника усмехнулась и подставила локоть. Чапа деловито взялся за свое санитарное дело. Мальчик и Ника наблюдали.
— Спасибо, — через полминуты сказала Ника Чапе. А мальчику сообщила: — Ну, все. Надо мне идти. Не теряй больше шапку…
— Не буду, — серьезно сказал он. И вдруг попросил, когда она шагнула к двери: — Подожди…
Ника остановилась.
— Тебе очень нужна удача? — спросил мальчик.
— Еще бы… — горько сказала девочка.
— Тогда возьми. — Мальчик достал из-под фуражечной подкладки и протянул автобусный билет.
Ника смотрела смущенно и недоверчиво.
— У меня была уже одна большая удача, — объяснил мальчик, глядя большими честными глазами. — Пусть теперь случится у тебя.
Она неуверенно взяла билет.
— А не жалко?
— Немного жалко, — прямодушно сказал он. — Но ведь тебе нужнее. А когда жалко, это даже лучше. Волшебство получается сильнее…
— Ты хороший человек, — сказала Ника.
— Да ну… обыкновенный… — пробормотал он. — Когда загадаешь желание, сомни билет в кулаке. А потом разгладь снова…
— Обязательно… Спасибо… — Ника вдруг быстро чмокнула мальчишку в щеку. Потом опять потрепала по ушам Чапу и выскочила под ветер…
Мальчик постоял, держась за щеку. Вздохнул, присел на ступеньку, притянул пуделя к себе…
— Эх ты, Чапа… А я ведь скоро уеду…
А «Кречет» продолжал бороться со штормом.
— Жора, надо поставить штормовой стаксель! — крикнул капитан Ставридкин. — А то развернет лагом, будет полный марш Шопена!..
— Поставим, кэп!
И скоро вверх по штагу поползла парусина маленького треугольного паруса.
— Охохито, Паганель! Возьмите пока руль! — скомандовал капитан. — Старайтесь держать круто-круто в бейдевинд. На грани заполаскивания… Макарони, Жора! Стаксель-шкот втугую!
Два матроса перехватили рулевое колесо.
— Скорость-то будет никакая, капитан, — жалобно сказал Паганель.
— Главное, чтобы не развернуло бортом к волне…
— Постараемся, капитан, — пообещал Охохито.
Штормовой стаксель иногда стремился заполоскать, но
Охохито слегка перекладывал руль под ветер (Паганель, судя по всему, помощник был так себе), и дрожащая парусина снова натягивалась. Яхта шла, зарываясь носом в волну…
В кубрике Максим и Владик при каждом раскачивании по-прежнему наваливались друг на друга. Владик прокричал:
— Стало качать ровнее! Наверно, вздернули штормовой треугольник!
— Ты говорил, что не разбираешься в морском деле! А на самом деле вон как разбираешься! — крикнул в ответ Максим.
— Я говорил, что не учил специально! А что знаю, то само запомнилось!.. — Он повертел в пальцах очки. — Смотри, стекло треснуло. Даже не заметил когда…
Наверху капитан Ставридкин распорядился:
— Теперь надо перекусить по очереди. Как бы ни свистело, а питаться необходимо…
— Клянусь дедушкой, это правильно. У меня чем крепче свистодуй, тем сильнее аппетит…
— А как там эти любители приключений?
— Никуда не денутся. Я их закрыл внизу.
— Взгреть бы обормотов…
— За что, Данилыч? Любимого зайца спасали. Нам-то не до него было, а они вспомнили… И, кстати, действовали по правилам…
— Вот оказались бы за бортом. Разве выловишь в такой каше?
— Господь миловал… — Жора украдкой перекрестился. — Ты их, Данилыч, сильно не ругай. Клянусь дедушкой, геройские пацаны…
— Ладно… В любом случае надо сперва покормить…
Жора заглянул на камбуз.
— Дядя Юферс! Доблестные мариманы должны обедать даже на краю пучины!
— Придется опять консервами, Жора! Сам видишь, какие танцы!..
— Хоть чем! Клянусь дедушкой, я готов сожрать живого кашалота! — И Жора скрылся.
Корабельный гном Гоша сокрушенно сказал из-за своего укрытия:
— Кажется, это самое… намудрили мы с этим колдовством…
— Думаешь, мальчишки что-то сделали не так?
— Это самое… я сделал не так. Узел-то этот сам по себе. А я еще вдобавок поворожил это… по старинке. Гномьим заклятием. И это самое… перестарался, видать. Практики мало… Это, значит… старость…
— Зачем ты, Лангустыч, решил добавить ветру-то?
— Думал, это… что капитан сразу ляжет на левый галс, потому как при нем, при левом, это самое… «Кречет» послушнее. А он, капитан-то, кажется, это самое… не распознал еще такое… или не успел повернуть… Теперь это… уж точно не видать нам Синетополя…
— Это, Гоша, еще рано говорить. На море бывает всякое… Пойду кормить морячков…
— Погляди, как там мальчики. Это самое… тревожно за них…
— Погляжу…
Мальчиков между тем Жора с предосторожностями переправил через палубу в общий кубрик.
— Получите героев. Под расписку.
Максим и Владик встали, насколько это позволяла качка, в позу виноватых школьников, которых доставили в кабинет завуча.
Те, кто поедал из банок принесенные дядюшкой Юферсом консервы (капитан, Жора, Макарони и сам Юферс), молча смотрели на них.
Проглотив очередную порцию фасоли, капитан наконец спросил:
