Оранжевый портрет с крапинками (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читать книги без регистрации txt) 📗
У Владика от рубца под коленом тянулась красная полоса.
— О ступеньку брякнулся, там латунь!..
— Надо забинтовать!
— Потом! Мне надо наверх! Там же Андрюшка, его сорвет! — Владик снова кинулся по трапу к люку.
Максим ухватил его поперек туловища.
— Не сходи с ума! Смоет!
— Там же Андрюшка!..
Владик бросил на койку очки. В левой руке у него был зажат пеньковый трос — тот, который он недавно сращивал сплеснем и концы которого недавно были соединены злополучным узлом. Теперь Владик привычным движением захлестнул один конец вокруг себя петлей, правой рукою быстро завязал беседочный узел. Другой конец сунул в руки Максиму.
— Задай наверху за стойку два шлага! Я доберусь до носа, отвяжу Андрюшку! Ты, главное, не отпускай! Если сорвусь, тяни на себя изо всех сил!
— Сплесень не выдержит! Ты его кое-как сделал!
— Выдержит! Я всегда плету прочно, хоть и некрасиво! Делай, что говорят!
И самостоятельный, всегда уверенный в себе, Максим сейчас послушался Владика.
Они снова кинулись наверх. Максим двумя витками обмотан пеньковый трос вокруг стойки у выхода на палубу, вцепился в конец изо всех сил. Владик ухватился за комингс люка, пригнулся, выжидая момент. Когда схлынула с носовой палубы очередная волна и яхта на секунду замерла между двумя размахами пенных гребней, он бросился на бак, согнутым локтем зацепился за трубчатый поручень и принялся, ломая ногти, развязывать Андрюшкины уши.
Новый гребень накрыл Владика, и, когда схлынул опять, мальчишку заметили Охохито и Паганель, пытавшиеся укротить и собрать спущенную парусину стакселя (в это же время Жора и Макарони, у которого капитан перехватил штурвал, работали на патент-рифе, убирая грот).
— Марш вниз! — гаркнул Охохито Владику. Но тот пропустил над собой еще одну волну и продолжал отвязывать зайца. Опять волна… Владик еле удержался. Максим, сцепив зубы, следил за Владиком, готовый в любой миг потянуть конец. Охохито хотел ухватить Владика, чтобы забросить в кубрик, но руки матроса скользнули по мокрому резиновому жилету, а Владик толкнул Охохито ногой — не мешай.
— Убери его скорее! Клянусь дедушкой, смоет к чертям! — крикнул от мачты Жора. Охохито попытался снова оторвать Владика от релингов (и обоих накрыл еще один гребень). Паганель не мог прийти на помощь Охохито (а может, не очень и стремился) — он животом прижимал к палубе собранный в ком парус, который старался снова впустить в себя ветер и вздыбиться живым чудовищем.
— Держи! — Жора оставил на попечение Макарони рукоять патент-рифа (грот был уже почти скручен) и бросился на нос. Они ухватили Владика вдвоем. Это было не очень-то разумное действие. Ну оторвали от поручней мальчишку, а дальше? Гребень накрыл их троих. Вода понесла их по наклонной палубе. Максим, уцепившись за стойку локтем, а за ступеньку трапа ногами, изо всех сил (откуда только они взялись такие) потянул трос, которым был обвязан Владик. Жора и Охохито не удержали Владика (да, трезво размышляя, этого и не следовало делать), они запутались вместе с Паганелем в парусе, поминая его
(Паганеля) всякими морскими терминами (неразборчиво) и голося: «Владик, держись!»
Максим потянул Владика сильнее прежнего, не удержал руку на стойке, его почти полностью вытянуло волной (которая тащила и Владика) на палубу. Максим опрокинулся на спину, согнул ноги, уцепился ими за ограждение люка. Волна накрыла и Максима, захлестнула в люк. Максим продолжал тянуть конец.
Владик со спасенным Андрюшкой в руках грянулся о Максима, толкнул его назад, они вместе покатились по трапу в кубрик, оказались сидящими на палубе у койки. Качнуло, подбросило, помогло мальчишкам усесться на койку и прижаться спинами к обшивке. Кроме того, они вцепились друг в друга.
— Подожди! — дернулся Владик. — А вдруг их смыло?!
Но Жору и его помощника не смыло. Голова старпома
Жоры показалась в люке. Вцепившись в комингс, он прокричал плачущим голосом:
— Не знаю, какие приемы воспитания применяются у вас в семье! Но, клянусь ремнем дедушки Анастаса, я попрошу капитана!..
— Мы больше не будем! — хором сказали юнги, причем внимательный слушатель мог бы уловить в их голосах едва заметную дурашливую нотку.
— Да уж понятно, что не будете! После капитанской вздрючки! — И, преодолев сопротивление ветра, разгневанный старпом Жора Сидоропуло захлопнул стеклянную крышку люка.
— Приехали, — подвел итог Владик. — Наверно, запер снаружи. Теперь не вылезем, пока не позовут на расправу.
— Как думаешь, сильно влетит? — деловито поинтересовался Максим.
— Понятия не имею… Мне по-настоящему никогда в жизни еще не влетало!.. Наплевать! Главное, что Андрюшка — вот он… — Владик счастливо прижимал к груди пропитанного водой тряпичного зайца.
— Лишь бы твой папа не отправил меня домой!
— Не отправит… Мы разве виноваты?! Мы же все правильно сделали! Андрюшку надо было спасать? Надо! Мы все продумали, страховку обеспечили!.. Жора сам в панику ударился…
— Я знаешь чего испугался в последний момент?
— Чего?
— Вдруг твой сплесень на тросе не выдержит! Тогда что?
— Я ведь говорил: всегда плету крепко, если даже некрасиво…
Этот разговор шел во время крепкой качки — волны продолжали швырять «Кречет», и ветер не унимался. Глянув на потолок, Максим спросил:
— Как ты считаешь, можем потонуть? Ты не думай, что боюсь, просто хочу трезво оценить ситуацию… Если тонуть, то не хотелось бы в запертом кубрике…
— Думаю, не потонем. Яхта килевая, перевернуться не может. Корпус новый, крепкий… Разве что мачту может сломать, но это еще не гибель…
Качнуло сильнее прежнего, мальчишки опять завалились спиной на внутреннюю обшивку, задрали ноги. Кровь по-прежнему бежала по ноге у Владика. Когда яхта наклонилась на другой борт, Максим глянул на Владькину ногу и сказал:
— Не унимается. Надо перевязать.
— Да ерунда…
— Не ерунда. Истечешь кровью, как несчастный боец, брошенный на поле боя… — Максим загнул край флотского одеяла, вытянул край простыни, вцепился в него зубами, оторвал полосу. — Ну-ка давай…
Бинтовать пострадавшего при такой качке — дело непростое, прямо цирковой номер. Несколько раз раненый и «санитар» валились друг на друга, но в конце концов Максим завязал самодельный бинт.
— Только не делай узел Черного Джека… — хихикнул Владик.
— Макарони сказал бы: «Не поминай зря, худо будет», — отозвался Максим.
— Куда уж хуже-то! Вон как свистит… Сами виноваты — не развязали вовремя.
— Неужели думаешь, что из-за этого?
— Кто знает… Интересно, это только здесь так дунуло или по всему побережью?..
«Дунуло» по всему побережью. Разноцветными флагами стало рваться развешенное на балконах и во дворах белье. Согнулись деревья, взметнулись сорванные листья, посыпались разбитые стекла из захлопнувшихся оконных створок, запрыгали у причалов шлюпки, полетели вырванные из рук прохожих пестрые (взятые для защиты от солнца) зонтики. Помчался над асфальтом унесенный ветром тент от тележки с мороженым…
Ветер ворвался в комнату Владькиной мамы, смахнул и разнес по углам листы дипломного проекта. Мама кинулась ловить их, собрала кое-как, прижала на столе тяжелыми книгами. Над столом подрагивала висевшая в рамке фотография: смеющиеся муж и сын.
Где они теперь? Что с ними?
Мама торопливо взяла мобильник, стала звонить на яхту. Телефон молчал. Если бы мама могла видеть крыши и башни города, она заметила бы, что потоки ветра согнули и обломали антенны на вышке ретрансляционной станции…
Мама с тревогой подошла к окну, которое захлопнулось само собой (и, к счастью, уцелело). Ветер хозяйничал на улице…
Хозяйничал он и в Синетополе. Вскинул и забросил на ветки доску качелей, на которых недавно качалась Ника. Нес по уступам улиц листья каштанов, выхваченные у прохожих газеты, чьи-то шляпы…
Ника шла из магазина с большой хозяйственной сумкой. Ветер чуть не вырвал сумку из рук, надавил на Нику, загнал ее под арку дома, у которой гнулась и скрипела старая акация.
