Тайной владеет пеон - Михайлов Рафаэль Михайлович (читаем книги TXT) 📗

— Вива! — несется со скамей.

Тореро поднимает вверх правую руку, срывает с себя расшитую шляпу-сомбреро и бросает ее в толпу; шляпа бежит по кругу — это почетное право первого тореро столицы, заслужившего отвагой и искусством уважение зрителей.

Внимание толпы переносится на помощников тореро. Их знают, помнят, и однажды полученную кличку им не легко с себя смыть.

— Красавчик! — кричат  одному. — Не  смотрись   в зеркало, когда нужно хвататься за шпагу.

— Убегающий! — Дон Габриэль отвечает презритель­ным молчанием. — Ты когда-то был храбрецом. Тряхни стариной1

Всадник в черном подъезжает к судейской ложе и просит разрешения у жюри открыть бой. По традиции, губернатор провинции вручает участникам боя ключи от загонов с быками.

Всадник, не поворачивая коня, пятится назад; колон­на тореадоров рассыпается по своим местам.

А еще через минуту под барабанный бой из загона вылетает изголодавшийся бык. Сейчас начнется жаркая битва, в которой ловкость и воля человека должны по­бедить слепую стихию.

Марш тореадоров. Первый тореро, как бы желая испытать своего четвероногого противника, легко выбе­гает на арену и подставляет навстречу ринувшемуся на него быку свой красный плащ-мулето. Миг — и животное тычется мордой в алый шелк, а тореро под гром апло­дисментов легко проскальзывает вдоль бычьего туло­вища, приветственно поднимая вверх левую руку. Затем он уступает свое место пикадорам и бандерильерос, вон­зающим в хребет быка длинные копья и короткие дро­тики. Дротики остаются торчащими в загривке, и потому с трибун животное кажется многорогим. Тореро и его помощники продолжают эту игру до хорошего удара шпагой, который валит быка и вызывает бурю привет­ствий на трибунах.

Круг почета для тореро — и на арену выпускается второй бык. Потом—третий, четвертый, пятый... Армас доволен: бойня идет без пауз; толпе нужны зрелища — побольше зрелищ, и она забудет о политике.

Но что это? С последним — шестым — быком, кажет­ся, собирается расправиться дон Габриэль Эспада? Он сбрасывает с себя шляпу и берет мулето. Не иначе, Убегающий набрался храбрости. Зрители давно не ви­дели его в поединке.

— Не пора ли убегать? — летит с трибун.

— Не вырони, Эспада, эспаду! [69]

И вдруг на трибунах водворяется тишина. Дон Габ­риэль медленно подходит к страшному черному быку с налитыми кровью глазами. Подходит так близко, что, кажется, всего один прыжок — и животное проткнет тореро рогами.

Колышется мулето, и тореро отбегает на несколько шагов. Бык делает шаг вслед мулето и решает погнать­ся за раздражающей его красной материей. Он несется, как шквал, еще секунда — и он раздавит тореро.

Оглушительный смех поднимается на трибунах. Что произошло? Почему в этот напряженный для жизни человека момент толпа разражается смехом?

Неуловимым движением тореро выдернул из-под му­лето полковничью фуражку с высоко вздернутой вверх тульей и белым крестом на ней и, пока бык путался в складках мулето, успел нацепить ему фуражку на рога. Белый крест? Да ведь это знак «освободителей», ин­тервентов, заливших кровью гватемальскую землю. Вздернутая тулья? Да ведь это ваша излюбленная форма фуражки, сеньор Армас.

На трибунах поняли замысел дона Габриэля.

Армас резким движением прихлопывает тулью своей фуражки.

— Узнал! — проносится по стадиону.

Ах, как вы промахнулись, сеньор президент, какую неосторожность вы проявили, дон Кастильо! Тысячи глаз следили за вашим движением; что бы вам закурить си­гару или отвернуться к соседу! Но нет! Вы попытались устранить опасное сходство и вы проиграли, дон Кастильо. С этой секунды бой между быком и тореро будет боем между вами и народом.

— Проткни ему тулью, тореро! — Это первый одобри­тельный возглас с трибуны, и Габриэль отвечает легким приветственным жестом.

Сейчас он напомнит гватемальцам, что не растерял всех своих приемов. Он встречает очередной разбег быка, встав на одно колено, и, лавируя мулето, переброшен­ным через шпагу, которую держит в левой руке, за­ставляет разъяренное животное носиться вокруг себя. Улучив какой-то момент, с треском пронзает полотно фуражки, вызывая гром аплодисментов.

— Полковник Линарес, — шепчет Армас, — имя этого тореро не было обозначено в программе. Что здесь про­исходит?

— Мой президент, вы пригласили дипломатов. Умо­ляю, сделайте вид, что шутка вас забавляет, — и только.

Терпение, дон Кастильо. Сзади — дипломаты, репор­теры, фотографы. Делай вид, что это шутка. Старайся изо всех сил! Другого спасения у тебя нет.

— Как тебе нравится этот шут, Хусто? — нарочито громко посмеивается Армас. — Он не может попасть в сердце и потому навесил на рога мишень покрупнее.

О, как вы угадали, дон Кастильо! Габриэль Эспада избрал себе более крупную мишень, чем просто попасть в сердце ни в чем не повинного быка. Кажется, осталь­ные зрители поняли его быстрее президента. Слышите, что они кричат:

— Браво, Эспада!

— Загони его, откуда взялся!

— Удар шпагой — и он потонет в своей же крови!

Бык мчится по арене; его догоняют бандерильерос, но он видит только одного противника. С мулето — крас­ным плащом, перекинутым через шпагу, — стоит в цент­ре поля тореро Габриэль и зорко следит за прибли­жающимся быком.

— Познакомь его с Гватемалой! — выкликают зри­тели.

Армас оборачивается. Лица дипломатов бесстрастны. Главная ложа застыла в молчании. Островок тишины среди тысячеголосого рева. Словно издалека доносится шепоток Линареса:

— Завтра. Мы будем отвечать завтра, мой президент.

Бык приближается. Габриэль устремляется ему на­встречу; вот они почти сталкиваются, но в последнюю секунду тореро откидывает корпус назад и подставляет быку плащ, в который животное тычется мордой. Бык резко поворачивается, но тореро снова изгибает корпус, и снова морда быка утыкается в плащ. Так происходит много раз, и каждое ловкое движение тореро, каждый удар по тулье вызывают радостные возгласы на три­бунах.

Но вот десяток раз обманутый своим противником бык замедляет бешеный круговорот и останавливается в нескольких метрах от тореро, уставясь на него своими маленькими злыми глазками. Толпа замирает — сейчас станет жарко.

— Торо, [70] — шепчет Габриэль. — Торо! Оле! Ну, иди же, торо!

Бык срывается с места неожиданно. Наклонив голову и выставив вперед рога, он налетает на тореро и опроки­дывает его на землю.

Стадион замер.

— Браво, торо! — кричит в наступившей тишине Ар­мас, радуясь победе своего двойника.

Те, кто слышали его возглас, отвечают хохотом.

Тореро, с быстротой молнии откатывается в сторону и, прежде чем бык успевает на него налететь снова, на­брасывает ему на морду плаш и кричит партнерам по игре:

— Второе мулето мне!

Ему подают мулето, и он — быстрый, гибкий, точ­ный — продолжает опасную для жизни игру.

Зрители ободряют его, кричат, бросают на арену шляпы, платки, трости. Вот молниеносным ударом Габ­риэль срывает фуражку, и, поддуваемая ветром, она летит вдоль трибун.

— Браво! — скандирует толпа. — Браво, тореро!

— Ты проучил грингерос! — доносится с трибун.

Армас кусает губы. Он с удовольствием искусал бы сейчас и тореро, и быка, и всех зрителей.

— Прикончи его! — неистовствует стадион.

Тореро отбрасывает мулето и делает выпад. Бык стоит, словно собирается наброситься на тореро, и вдруг оседает на землю.

Тореро приветствует толпу, толпа — тореро. Оркестр исполняет громкую диану — марш в честь победителя; гулко разносятся удары барабана, рокотом отдаваясь в ушах Армаса. Корридо окончена; сотни людей устремляются на арену, подхватывают Габриэля и на руках выносят его из чаши стадиона. Тореро замечает рядом Андреса.

— Все было понятно? — спрашивает Габриэль.

— Народ понял все, за Армаса не ручаюсь, — смеет­ся Андрес.