Без семьи - Мало Гектор (читать книги TXT) 📗
– Моя.
– Тогда я должен вас арестовать. – И он крепко схватил меня за руку.
Увидев это, Боб поспешил к нам.
– Почему вы хотите арестовать этого мальчика?
– А вы что, его брат?
– Нет, я его друг. – Сегодня ночью мужчина и мальчик с помощью приставной лестницы проникли в церковь святого Георгия. С ними была эта собака, которую они посадили их караулить. Но ворам помешали. Они были захвачены врасплох и удрали через окно, оставив собаку в церкви. Я был уверен, что собака поможет мне найти жуликов, и вот теперь уже поймал одного. А где твой отец? Я ничего не ответил: я был убит.
Однако я прекрасно понял, что произошло: Капи был взят у меня не для охраны повозки, а для того, чтобы стеречь и предупредить тех, кто будет обкрадывать церковь. Повозки уехали поздно ночью потому, что кража была обнаружена и пришлось скорее спасаться бегством.
Но я должен был теперь позаботиться о себе. Какова бы ни была их вина, надо защищаться и доказать свою непричастность, надо объяснить, что я делал этой ночью.
Пока я размышлял таким образом, Маттиа, услыхав шум и наш разговор с полицейским, выскочил из повозки и, хромая, подбежал ко мне.
– Скажи ему, что я не принимал участия в краже, – попросил я Боба. – Ведь я был с вами до часу ночи. Затем пошел в «Харчевню большого дуба», поговорил с ее хозяином и тотчас же вернулся сюда.
Боб перевел мои слова полицейскому, но они его нисколько не убедили, скорее наоборот:
– Как раз в четверть второго ночи воры и забрались в церковь. А если мальчик ушел отсюда в час или несколькими минутами раньше, как вы утверждаете, он вполне мог оказаться в церкви в это время.
– Но отсюда до города ходьбы больше четверти часа, – возразил Боб.
– Ну, а если он бежал? – сказал полицейский – И кто мне докажет, что он ушел ровно в час?
– Я могу вам поклясться! – воскликнул Боб.
– Вы? – усмехнулся полицейский. – Сперва следует узнать, чего стоит ваше показание. А пока что я забираю мальчишку, он объяснит все на суде. Маттиа кинулся ко мне. Я подумал, что он хочет поцеловать меня на прощанье.
– Мужайся, – шепнул он мне, – мы тебя не оставим! И только после этих слов он поцеловал меня. – Возьми Капи! – обратился я к Маттиа по-французски.
Но полицейский понял меня:
– Нет-нет, собака останется у меня. Она помогла мне найти одного – поможет найти и других. Меня арестовывали не в первый раз, но теперь я испытывал какой-то особенный мучительный стыд. Тогда меня обвинили в краже своей собственной коровы, и мне нетрудно было доказать несправедливость подобного обвинения. Но в настоящее время я как бы действительно являлся сообщником воров.
Камера, куда меня заперли, нисколько не походила на ту деревенскую тюрьму, где я сидел в первый раз. Это была уже настоящая тюрьма. Единственное окно было загорожено толстыми железными прутьями; о побеге нечего было и думать. В камере имелась только скамья для сиденья и койка для спанья.
Я упал на эту скамью и долгое время сидел в полном унынии. Как ужасно было мое настоящее и как пугало меня будущее!
«Мужайся, мы тебя не оставим!» – сказал Маттиа. Но что может сделать Маттиа? И даже Боб, если он захочет ему помочь?
Я подошел к окну и раскрыл его, желая попробовать железные прутья, находившиеся снаружи; они были вделаны в камень. Стены камеры были около метра толщиной, пол выложен каменными плитами, а дверь покрыта железом. Окно выходило на узкий и длинный двор, упиравшийся в высокую стену, не менее четырех метров высотой. Из такой тюрьмы нельзя убежать даже с помощью самых преданных друзей.
Пережитые волнения не позволили мне заснуть всю ночь, несмотря на то, что я сильно устал накануне. Я не мог прикоснуться к еде, которую мне принесли, зато накинулся на воду. Каждые четверть часа прикладывался я к кружке и пил из нее большими глотками, но никак не мог утолить жгучую жажду и уменьшить горечь во рту.
Когда ко мне в камеру вошел тюремщик, я очень обрадовался. Меня тревожил вопрос, скоро ли меня поведут на допрос – вернее, скоро ли я смогу оправдаться.
С этим вопросом я и обратился к тюремщику, который показался мне не злым человеком. Он очень охотно ответил мне, что суд назначен на завтра. В свою очередь, он также начал меня расспрашивать.
– Как забрались вы в церковь? – спросил он. Я запротестовал против этого обвинения и заявил ему, что даже не входил в церковь. Он недоверчиво посмотрел на меня и, пожав плечами, сказал с возмущением:
– До чего испорчены мальчишки в Лондоне?
И вышел.
Его слова жестоко поразили меня. Если даже тюремщик не поверил мне, то поверит ли мне судья? К счастью у меня есть свидетели, они будут показывать в мою пользу, и судья обязан их выслушать. Но для этого они должны явиться в суд, а явятся ли они, неизвестно.
Ах, как я был глуп, когда не верил предчувствиям и опасениям Маттиа!
На следующее утро тюремщик вошел в мою камеру и принес мне кувшин с водой и таз. Он предложил мне умыться, сказав, что скоро я должен предстать перед судом, и прибавил, что приличный вид часто бывает лучшим средством защиты.
Тщательно умывшись, я хотел сесть на скамью, но усидеть на одном месте не мог и начал кружить по камере, как зверь в клетке.
Я стал обдумывать, как мне защитить себя и как отвечать судье. Но я был в таком смятении, что не мог заставить себя думать о предстоящем; в моем усталом мозгу проносились всевозможные нелепые мысли. Тюремщик вернулся и приказал мне следовать за ним. Пройдя несколько коридоров, мы очутились перед маленькой дверью, которую он открыл.
Теплый воздух пахнул мне в лицо, я услышал неясный гул.
Перешагнув через порог, я очутился в зале суда. Это была большая, высокая комната с широкими окнами, разделенная на две половины: одна предназначалась для судей, другая для публики.
Судья сидел на высоком возвышении. Ниже перед ним сидело еще трое судейских: это были секретарь суда, сборщик штрафов и прокурор. Прямо передо мной находился человек в мантии и парике, как выяснилось позднее – мой адвокат.
На другом возвышении я увидел Боба, обоих его товарищей, хозяина «Харчевни большого дуба» и других незнакомых мне людей. Напротив них сидел арестовавший меня полицейский и рядом с ним еще несколько человек. Я понял, что все это были свидетели. В толпе я увидел Маттиа. Наши глаза встретились, и я сразу почувствовал прилив мужества. Друзья обо мне позаботились, меня будут защищать. Я не должен унывать: я должен, в свою очередь, защищаться.
Прокурор начал речь; в немногих словах, так как, по-видимому, очень торопился, он изложил суть дела: «Совершена кража в церкви святого Георгия. Воры – мужчина и мальчик – проникли в церковь через окно с помощью приставной лестницы. С ними была собака, которую они привели для того, чтобы она могла предупредить в случае опасности. Запоздавший прохожий – было уже четверть второго – увидел в церкви свет, он прислушался и услыхал какой-то шум. Прохожий тотчас же разбудил церковного сторожа, и они вместе с другими людьми пошли к церкви. Пока открывали дверь, воры убежали через окошко, оставив собаку, которая сама не могла выбраться по лестнице. Полицейский Джерри нельзя не похвалить его за сообразительность и усердие – привел собаку на скаковое поле, и там она узнала своего хозяина находящегося сейчас на скамье подсудимых. На след второго вора уже напали».
Высказав далее свои соображения о моей виновности, прокурор замолчал, и какой-то резкий голос закричал: «Тише!»
Тогда судья, даже не повернувшись ко мне, словно он говорил с самим собой, спросил мою фамилию, возраст и профессию.
Я отвечал по-английски, что мое имя Фрэнсис Дрискол и что я живу в Лондоне со своими родителями в Бэснал Грине, Двор Красного Льва. Потом я попросил позволения говорить по-французски, объяснив судье, что я вырос во Франции и в Англии нахожусь всего несколько месяцев.
– Не пытайтесь меня обмануть, – произнес сурово судья, – я знаю французский язык.
