Ковер-самолет - Крапивин Владислав Петрович (книги полностью бесплатно txt) 📗
Про представление рассказывать я не буду, это не относится к нашим приключениям. Скажу только, что в этот сезон выступал у нас Карандаш и было здорово. Мы с Виталькой так нахохотались, что забыли про опасность.
Но когда наступил антракт – вспомнили.
Тетя Валя сообщила, что останется на месте, а мы, если нам хочется, можем пойти в буфет за мороженым.
Нам хотелось. Виталька взял деньги и, пятясь, как французский придворный перед королевой, выбрался из ряда на лестницу. Я – за ним. После этого мы “стройной колонной” – я в затылок Витальке – направились в буфет.
В буфете была порядочная давка и очередь. Нас плотно стиснули со всех сторон, и можно было не бояться, что кто-то заметит обрезанный подол. Минут через десять мы пробились к продавцу, взяли три эскимо – по полторы штуки на каждого – и выбрались из толпы. Помятые и взъерошенные.
В дальнем уголке мы уселись на корточки под шкафчиком с пожарным краном и не торопясь уплели все три порции.
Когда мы с сожалением облизывали голые палочки, кто-то незаметно подошел и встал сбоку от нас. Мы услышали вкрадчивый голос.
– Юноши, позвольте побеспокоить вас вопросом… – Рядом стоял темный крючконосый парень в узких сиреневых брючках, апельсиновых носках и цветной широченной рубахе с пальмами и мартышками – последний крик тогдашней моды, тоска и зависть всех пижонов.
Мы не любили стиляг. Мы поднялись. Виталька вздернул подол и независимо сунул руки в карманы. Я, за неимением карманов, по-наполеоновски сложил руки на груди, отставил ногу в скрипучей сандалии и спросил:
– А чего надо?
– Фу, какие невоспитанные дети, – добродушно сказал парень. И сразу посерьезнел. – Хорошо. Значит, шутки в сторону. Имею до вас деловой разговор. Хотите знать какой?
Мы хотели. Но не подали вида. Крючконосый снисходительно улыбнулся:
– Встречных вопросов нет? Тогда у меня вопрос. Пока единственный…
Он поочередно посверлил нас глазами и отчетливо произнес:
– Сеньоры, как вы проникли на колокольню?
Я до сих пор с гордостью вспоминаю, что мы с Виталькой не дрогнули, не моргнули. Но – ой-ей-ей! – как у меня все захолодело внутри! Виталька потом говорил, что у него тоже.
– Молчите? – сказал Крючконосый. – Хвалю. Сдержанность – качество мужчин. Однако, чтобы не осложнять отношения, призываю вас к полной откровенности. А чтобы не было неясностей, позвольте предъявить вам эту “квитанцию”.
И он вытащил кусок Виталькиной рубахи.
Тот самый кусок! Помятый, со следами медной зелени, с вышивкой…
Мы смотрели на этот кусок, будто на дневник с записью: “Поведение – два!”
Крючконосый усмехнулся, перегнулся через Витальку, приподнял край рубахи и приложил к вырезу лоскут.
– Все в точку, – сказал он. – Так что же? Будем говорить?
Виталька переглотнул и сипловато, но храбро произнес:
– А почему мы с вами обязаны говорить?
– А! – сказал Крючконосый. – Я забыл объяснить! Разговор-то у нас не простой. Служебный.
Он выхватил из кармана красное удостоверение и, не открывая, помахал им перед нашими носами.
Мы подавленно молчали. И вдруг прямо над нами загрохотал звонок. Мы вздрогнули.
– Ах, нервы-нервы, – сказал Крючконосый. – Наш беспокойный, суетливый век… Вы одни пришли в цирк?
– С тетей… – пробормотал Виталька.
– С тетей Валей, – сказал я.
– Не будем заставлять волноваться тетю, – решил Крючконосый. – Она ни в чем не повинна. Топайте к тете, а завтра увидимся. Здесь, у цирка, на скамейке слева от входа. В девять утра. Ясно?
– Ясно, – мрачно сказал Виталька.
Крючконосый тонко улыбнулся.
– Вот и хорошо. Сообразительный народ. Никому ни слова. Запомнили? И обратите внимание: как вас зовут и где живете, я не спрашиваю. Почему? Потому что доверяю. Ну а если не придете… Сами понимаете, у нас не столица, человека отыскать нетрудно. Поняли?
Мы поняли. Поэтому второе отделение с дрессировщицей Бугримовой и ее львами не доставило нам особой радости. И самое скверное было то, что при тете Вале мы не могли обсудить свалившуюся на нас беду. Сиди, молчи и мучайся…
По дороге домой мы тоже молчали. Тетя Валя заволновалась: здоровы ли мы. Я, не подумав, отговорился, что болят животы: наверно, от мороженого. Тетя Валя встревожилась еще пуще и сказала, что дома сделает грелки, если мы не боимся.
Виталька был погружен в размышления и забыл, что разговаривает с тетей Валей, а не со мной. Он рассеянно откликнулся:
– Чего бояться? Грелка – не клизма.
Тетя Валя охнула и заявила, что с Виталием творятся невообразимые вещи. Он стал невозможным человеком. Он позволяет себе такие выражения! Очевидно, приближается тот жуткий переходный возраст, которого страшатся все педагоги, и ей, тете Вале, придется пересмотреть свои воспитательные принципы.
Виталька торопливо сказал, что не надо пересматривать, что он просит прощения, а про клизму брякнул случайно.
Дома мы отказались от ужина и поскорее легли в постели, заявив, что сон – лучшее лекарство.
Но было нам не до сна.
– Летали, летали и долетались… – сумрачно произнес Виталька. – Милиция – это не тетя Валя. Не отвертишься.
– А чего мы такого сделали? Нельзя, что ли, часы запустить? Это наоборот – польза для всех.
– Отберут ковер – тогда будет “польза”…
– А какое имеют право? Это наш ковер! Тетя Валя нам подарила, вот и все!
– Ну и что же, что подарила? А летать мы имеем право? До шестнадцати лет даже на мотоцикле нельзя, не то что по воздуху…
– А мы не скажем про ковер.
– А что скажем? Как забрались?
– Как-нибудь… Снизу. Может, в башне лестницы сохранились. А если нет, тогда без лестниц, с веревками. Это взрослым трудно, а мы легкие…
– А до лестницы как добрались? Дверь-то заперта.
– Ну… ключ нашли.
– Ага, “нашли”! Сразу спросят, где он, этот ключ.
– Скажем: потеряли.
– “Нашли, потеряли”… Думаешь, они дураки? Спросят, какой ключ был.
– Ну и пусть. Придумаем. Большой такой… Или…
– “Большой”! “Или”! Какой там замок на двери, знаешь? Не знаешь. Я тоже не знаю. Мы у двери-то и не были ни разу. Может, вообще замка нет, а просто дверь заколочена…
