Петрушка — душа скоморошья - Привалов Борис Авксентьевич (читать книги без .TXT) 📗

Князь и боярин, раскрыв рты, смотрели на арену.

Петруха сидел возле раскинувшегося на снегу громадного зверя и держал руку на его шее — словно душил. Петруха говорил, едва шевеля губами, все нежные слова, которые ему приходили на ум. Медведь тихо, едва приметно подрагивал лапой; ему, голодному и затравленному, тоже давно уже не хватало ласки, и он её слушал с наслаждением.

— Эй! — опомнился наконец князь. — Холопы! Тащите прочь медведя! А скомороха — на дыбу! Послушаем, как его кости трещать будут!

— Кабы Тайный приказ не разгневался, — тихо сказал боярин, — на дыбу только у них вроде право есть.

— Я сам перед царём-батюшкой ответ держать буду! — отмахнулся князь. — Эй, холопы! Убирайте зверя! Шкуру снять, мясо на кухню.

Открылась калитка, вошли трое дворовых мужиков, шагнули к медведю.

— Пора, Михайло! — сказал Петруха. — За мной!

И дёрнул медведя за ухо, как это всегда делал Рыжий.

Медведь вскочил так быстро, что мужики не успели даже охнуть. Петрушка, а за ним Михайло рванулись к калитке, выскочили во двор.

От них шарахнулись конюхи, мастеровые, псари, которые сквозь щели брёвен, ограждающих арену, следили за боярской потехой.

В несколько скачков Михайло достиг ворот и выбежал на улицу.

Петруха бежал из последних сил, чтобы не отстать.

— Михайло, брательник, за мной! — кричал Петруха, сворачивая в очередной проулок.

Люди, завидя мчащегося по улице громадного зверя, крестились, прижимались к стенам домов и заборам. На маленького Петруху никто и внимания не обращал: эка невидаль — бегущий паренёк! Ещё как побежишь, ежели ног хватит, — медведь в городе!

Миновав три или четыре проулка, Петруха остановился. Встал и медведь.

«Что делать? — подумал Петруха, переводя дух. — Медведя любой приметит, погоню наведёт… А бросать его нельзя — убьют, замучают. Куда же спрятаться? До пивоварни не добежишь… Да и не смогут они с медведем нас схоронить… Как же быть?»

— Эгей, Петрушка! — раздался голос маленького оборванного нищего, опиравшегося на костыль. — Беги за мной!

Нищий подхватил костыль под мышку и побежал со всех ног.

«Вот так хромой!» — подумал Петруха и побежал за ним.

Медведь лёгкой рысцой трусил рядом.

— Я без медведя никуда не пойду! — крикнул нищему Петруха.

Но «хромой» только махнул костылём и побежал ещё быстрее.

Среди каких-то развалившихся хибарок и развалин каменной стены нищий исчез — словно провалился сквозь землю.

Петруха и медведь остановились, удивлённые внезапным исчезновением «хромого».

— Сюда, сюда! — послышалось из-под земли.

Медведь первым сообразил, откуда раздаётся голос, и нашёл лаз в пещеру.

Под напором его мощных боков часть входа осыпалась, но дальше земляной коридор расширялся, и Михайло прошёл в него свободно.

Петруха смело шагал по подземному коридору за своим косолапым брательником.

Обернувшись, он увидел, что какие-то люди уже починяют разрушенный Михайлом лаз.

Ледовое пожарище

Петруха и медведь улеглись в угол пещеры.

Вокруг неслышно сновали странные люди — рваные, немощные, кто ползком, кто на костылях. Иногда костыли отбрасывались, и «убогий» бежал вдогонку за кем-нибудь, а одноглазый снимал с лица повязку и оказывался здоровым человеком.

В противоположном углу пещеры коптила воткнутая в землю лучина, отбрасывая большие лохматые тени на потолок и стены.

Двое мальчиков принесли плошку каши для Петрухи и большой котёл с варёной требухой для медведя.

— Как вас зовут? — спросил Петруха ребят.

Но они пугливо посмотрели на Михайлу и убежали.

— Водицы принесите, храбрецы! — крикнул им вдогонку Петруха.

Михайло, урча от радости, накинулся на требуху.

— Ну, кто быстрее? — сказал Петруха, уплетая кашу.

Медведь кончил первым и погладил лапой живот — дескать, хорошо, но мало.

Мальчики притащили кувшин воды для Петрухи и ещё котёл требухи для медведя.

Михайло съел всё, похлебал воды, разлёгся, сунул нос в лапы и засопел.

Петруха гладил его голову и тихо говорил:

— Не знаю, кто здесь живёт, брательник, но это — товарищи. Иначе они не спасали бы нас, не кормили бы нас…

Неожиданно со стороны входа послышался пронзительно верещащий голос — голос, которым на всём свете разговаривала лишь кукла Скоморох:

— А вот и я, прошу любить и жаловать, со мной не баловать!

С разомлевшего Петрухи мигом слетело всё спокойствие.

— Кто это?

— Твой старый знакомый! — послышался хриплый голос.

«Скоморох-вор! — мелькнуло в голове у Петрухи. — Вот встреча!»

— Эй, лучину сюда! — приказал хриплый голос. — А то мой товарищ Петрушка может во мраке меня не признать!

Человек подошёл поближе, присел на корточки рядом с Петрухой. Принесли лучину.

И Петруха увидел мохнатую голову атамана нищих.

— Белицкое кружало помнишь? — хрипло спросил атаман. — Я тебе куколок лепить помогал, а потом тебя обокрали…

— Всякое бывало, — насторожённо ответил Петруха. — А вот как ты научился по-скоморошьи разговаривать?

— Пищик хитрый придумал! — гордо сказал атаман. — Долго под твой голос подделывался — неделю, считай. Вот он — маленький, да удаленький.

Атаман показал пищик, взял его в рот, заверещал:

— Я Петрушка-скоморох, ох-ох, ох-ох!

— Здорово! — обрадовался Петруха. — Лучше, чем у меня. И проще! Теперь кто хочешь так говорить сможет!

— А мы за тобой следили. — Атаман оглянулся и сказал в темноту: — Пояс принеси, да осторожно!.. Следили, да плохо — не уследили, как ты к боярину в полон попал…

Оборванец с рябым круглым лицом принёс длинный, как тело змеи, мешок, положил его на колени Петрухе.

— Узнаёшь? — спросил атаман.

Ещё бы! Петруха не верил глазам своим: перед ним лежал пояс Потихони. Тот самый пояс с деньгами, который украли у него в Белицком кружале!

И рассказал Петрухе атаман о том, как деньги к нищим попали.

— Про твоё горе мы в Острожце узнали. Слухом земля полнится… Поведали нам, что украли у тебя выкуп, который ты от Потихони нёс к Безобразову. Один гусляр, старый знакомый, рассказал мне про это… Дело святое! Не монастырь строят, не на храм собирают, не на свечи — на спасенье скоморошьих душ! А раз так, то вора отыскать надобно и лютой смерти предать.

Вернулись мы в Белицкое кружало. Лежу я в кружале и думу думаю: кто вор? Никого ведь, кроме нас, из прохожих в ту ночь не было здесь. Нищие могут иной раз на чужое позариться, но отдали бы тотчас, как прослышали, чьи это деньги. Значит, остаётся хозяин кружала. Тот за полушку убить может, а за золото и любого бога продаст. Мы с ним давно знакомы…

Нужно было узнать точно — хозяин их украл или нет? И надумали мы вот что… Ты видел, у нас тут есть в ватаге старуха. Травница она. От любой хвори избавить может. У неё мешок — чего там нет! И плакун-трава, и канупер, который сон-травой прозывается, трава нечуй-ветер, трын-трава, разрыв-трава… Всего не перечтёшь! Есть у неё одно хитрое зелье — икотное. Как настой травки этой выпьешь, икота нападает. Да такая, что от неё ничем не избавишься. Тело дёргает да подхватывает, словно внутри рвётся всё, наизнанку выворачивается…

Сговорились мы, составили зелье. Влил я его хозяину в ковш медовухи, он и не приметил этого… Тем паче, что я же его и угощал! Ну, спустя ещё два ковша, хозяин начинает икать. Хочет хозяин слово молвить, а у него только и получается: ква-ик-ква! Как лягушка на вечернем болоте.

Убежал он в избу, заперся там, думал отлежаться. Да где уж! Ночь проходит, утро настаёт — из избы — только ква да ква! Народ удивляется: зима, мороз, а в Белицком кружале лягушки веселятся!

Измучился хозяин, попа вызывал. Мы того попа по дороге перехватили и в сторонку. Говорим: вот тебе, старый обжора, кошель с деньгами, давай свои одежды и жди, когда мы вернёмся. И чтобы молчок, а то найдут тебя, раба божьего, в лесу съеденного волками.