Мушкетер и фея - Крапивин Владислав Петрович (книга жизни .txt) 📗
– Джонни… – строго начала Вика, едва бабка вышла. Но он сердитым шепотом сказал:
– Да подожди ты… Я, может, сделаю счастливыми двух человек.
Джонни слегка кривил душой. Он хотел сделать счастливыми троих: Веру, Валентина Эдуардовича и себя. Потому что, если Вера уедет с мужем в Москву и навсегда избавит Джонни от своей педагогики, разве это не будет счастьем?
Бабка Наташа вернулась с пухлой книгой, похожей на конторскую. Внутри книги на разлинованных желтых страницах были наклеены листочки с непонятными надписями, вырезки из газет и бумажные ленты со словами на иностранном языке.
– Ничего не понятно, – огорчился маленький Юрик. Джонни сердито засопел и сказал Вике, чтобы листала до конца.
Не зря сказал! В середине книги он увидел знакомое объявление с Перуином-Пето. Оно было наклеено в верхнем углу, а ниже – тонкий лист. Видимо, письмо. Его напечатали в давние годы на старинной машинке – тоже с «ятями» и множеством твердых знаков.
Взволнованным шепотом Джонни стал читать:
«Сударыня!
В ответ на Ваше любезнейшее письмо с ценными для меня советами посылаю Вам рецепт надежнейшего средства от облысения. Средство это разработано на основе знаменитого „Перуин-Пето“, но действует во много раз сильнее. Посему опасайтесь, сударыня, касаться им незащищенных поверхностей кожи. Действие жидкости таково, что она через сутки вызывает произрастание волос даже на тех местах, где ранее они никогда не росли.
Рекомендуйте Вашим пациентам смазанный участок кожи укрыть и держать в тепле до появления первых признаков растительности.
Не сомневаясь в Вашей порядочности, сударыня, выражаю твердую надежду, что оный рецепт будете Вы содержать в полной тайне.
С совершенным почтением…»
Далее стоял витиеватый росчерк, а под ним порыжевшими чернилами были написаны столбиком непонятные слова. Иностранными буквами.
– По-английски, что ли? – пробормотал Джонни.
– По-латыни, – сказала Вика. – Интересно, кто это разберет?
– Давай перепишем, – сказала Катя.
– Господи, зачем?
– Знаю зачем. Давай, – повторила Катя, и Джонни взглянул на нее с благодарностью и надеждой.
– Есть человек, он разбирается, – объяснила Катя.
Вика пожала плечами и спросила:
– Баба Ната, можно переписать?
Бабка Наташа сказала, что для хороших людей ничего не жаль. Дала кусок оберточной бумаги, а у Кати в кармашке нашелся карандашик.
На всякий случай Джонни попросил Вику переписать все: и латинский рецепт, и письмо.
Пока Вика, ворча, занималась «этой бредятиной», Катя рассказала, что в ее доме живет Вова Шестопалов, которого зовут Алхимик. Он очень умный, разбирается во всяких веществах и ставит разные опыты. Еще в первом классе он изготовил из бритвенного крема, тертой селедки и черной туши искусственную осетровую икру, которую охотно ели все соседские кошки и сам Вовка. Наверное, ели бы и другие, но случайно на тюбик с икрой сел Вовкин папа. Он был в белых брюках, и опыт пришлось прекратить.
Потом Вовка два раза взрывался во время опытов, но научных занятий не оставил. Он очень умный…
Джонни слушал это внимательно и с некоторой ревностью. В последних словах Кати он уловил излишнее восхищение и спросил:
– Если он такой умный, зачем взрывался?
Но Катя объяснила, что это было давно, а теперь Алхимик достиг больших успехов и даже на отрядном сборе показывал научные фокусы.
Вика оторвалась от переписки. Она сказала:
– Чтобы опыты делать, надо химию знать. Ее с седьмого класса учат. А Вовка твой в котором?
Катя сообщила, что Алхимик перешел в пятый, но советоваться но химическим вопросам к нему ходят даже восьмиклассники.
– Хорошего конца у этой истории не будет, – уверенно произнесла Вика.
И все же отдала Джонни бумагу с рецептом.
Когда попрощались с бабкой Наташей и вышли в сени, Юрик напомнил:
– А ступка? Возьмем?
– Да ну ее к лешему, – сказал Джонни.
У Кати Зарецкой имелись три недостатка. Во-первых, она была дочкой Джонниной учительницы Инны Матвеевны. Во-вторых, она имела привычку ни с того ни с сего фыркать и обижаться. В-третьих, она ни в чем не хотела уступать Джонни.
Первый недостаток исчез, когда Джонни перешел в четвертый класс. Ко второму Джонни привык, потому что понял: обижается Катька не всерьез и не надолго. Минут пять дуется, потом глянет синими глазами – и будто ничего не случилось.
С третьим недостатком было труднее. Джонни, когда мог, сам по-рыцарски уступал Катькиным капризам, но не всегда была такая возможность.
Вот и сейчас. Велосипед был один, и Катька заявила, что станет крутить педали, а Джонни поедет на багажнике.
Джонни деликатно напомнил Катьке, что она все-таки девочка. А он все-таки мальчик и должен трудную часть работы взять на себя.
Катя в свою очередь напомнила, что велосипед-то принадлежит ей, девочке, а если некоторые мальчики хотят распоряжаться, пусть ездят на своих.
Джонни вежливо сказал, что с такими мыслями лучше жить за границей, где частная собственность.
Катька сказала, что, если Джонни такой умный, не лучше ли ему одному идти к Вовке Шестопалову. И намекнула, что с незнакомыми людьми Вова разговаривает неохотно.
Джонни объяснил, что из-за ее, Катькиной, дурости и вредности пострадает не он, а два совсем невиновных человека: Валентин Эдуардович и Вера Сергеевна, у которых не получится семейное счастье.
Тогда Катя дала покататься на велосипеде обалдевшему от счастья Молчанову, а сама пошла с Джонни пешком.
Вовы Шестопалова дома не оказалось. Пришлось им два часа сидеть у Кати, смотреть передачу «Для тех, кому за тридцать» и беседовать с Инной Матвеевной, которая с грустью вспоминала свой бывший третий «А» и уверяла, что такого замечательного класса у нее уже не будет.
Алхимик появился дома под вечер.
Джонни думал, что Вовка Шестопалов – худенький мальчик в очках, похожий на вежливого отличника, но оказалось, что это крупный скуластый парнишка с желтыми нахальными глазами. Очки, правда, были, но не обычные, а защитные, из пластмассы. Возможно, Вовка готовился к опасному опыту и надел их, чтобы поберечь глаза.
– Чего пришли? – спросил Вовка не так любезно, как хотелось бы.
Катя протянула листок.
– Сделаешь?
Видимо, она знала, как разговаривать с Алхимиком.
Вовка молча провел их в комнату с громадным столом. Стол был заставлен всякими склянками и пробирками, завален прозрачными трубками и разноцветными пакетами. Горела спиртовка, а над ней в стеклянном пузыре булькала оранжевая жижа.
Алхимик оставил гостей у порога, сел к столу, сосредоточенно прочитал рецепт. Что-то несколько раз подчеркнул в нем. Встал на табурет и выволок с полки пухлую книгу, похожую на словарь. Деловито перелистал. В пузыре ухнуло, и над узким горлышком появился желтый дым, но Вовка не обернулся. Он шевелил губами. Наконец он шумно захлопнул книгу (в пузыре опять ухнуло) и произнес:
– Сернистого калия маловато… Ну, фиг с ним, попробуем.
– Вовочка, неужели сделаешь?! – возликовала Катя.
Это «Вовочка» неприятно кольнуло Джонни, однако надо было терпеть.
– Сделать можно, – сказал Вовка. – Только надо знать зачем.
– Тебе, что ли, не все равно? – неосторожно отозвался Джонни.
Шестопалов посмотрел на него в упор и жестко разъяснил, что за свою продукцию отвечает головой.
– Может, вы на пляже будете купальщикам пятки мазать. А я потом отдувайся?
Катя и Джонни заверили, что никогда не вынашивали столь бесчеловечных планов. Просто у Джонни есть знакомый, у которого из-за лысины висит на волоске (на единственном!) личное счастье.
Вовка смягчился, но спросил:
– А рецепт откуда?
Рассказали про бабку Наташу, про бабкину бабку Катерину Никитишну, про ее книгу. Между делом упомянули в разговоре про ступку.
Ступка почему-то Алхимика заинтересовала:
– Она где?
– Да оставили там…
