Мушкетер и фея - Крапивин Владислав Петрович (книга жизни .txt) 📗

Владислав Крапивин

Мушкетер и фея

и другие истории из жизни Джонни Воробьева

Бегство рогатых викингов

Герои наших историй живут в подмосковном городке. На улице, которая называется Крепостная. Дело в том, что в давние времена, когда по полям шастали орды кочевников, здесь стояла крепость. Небольшая, деревянная, с бревенчатыми восьмиугольными башнями. Потом она сгорела и разрушилась. Остался только земляной вал да овраг, который раньше, говорят, был крепостным рвом. Но скорее всего, это просто легенда, потому что овраг далеко от вала. Да еще название улицы напоминает о старине.

Вал густо порос одуванчиками. В овраге растет крапива, булькает ручеек и живут стрекозы и лягушки. На Крепостной улице живут мальчишки.

Конечно, там есть и взрослые, но речь главным образом пойдет о мальчишках.

Улица широкая, но тихая. Машины по ней не ходят, потому что она упирается в овраг. Дорога заросла, и даже сквозь узкий асфальтовый тротуар пробиваются лопухи. Домики прячутся в палисадниках с сиренью.

Сами понимаете, что такая улица – рай для футбола. И для всяких других игр.

Сережка возвращался поздно вечером и на кухне, сдержанно кряхтя, начинал заклеивать пластырем ссадины на ногах.

– Ну и побоища у вас! – сказал я однажды. – Каждый раз с отметинами приходишь.

Сережка, вытянув шею, пытался облизать ссаженный локоть.

– Подумаешь… побоища, – ответил он. – Какие это… побоища… Чушь… Вот в прошлом году…

И, лизнув наконец локоть, поведал эту историю.

В конце июня их осталось пятеро. Почти все «овражники» – ребята с этого конца – разъехались кто куда: в лагерь, к бабушкам, на юг, а один даже в тайгу с отцом-геологом.

А из компании Тольки Самохина никто не разъехался. Или сговорились, или случайно так получилось, но их как было, так и осталось шестнадцать, не считая всякой мелкоты.

У пятиклассника Сережки Волошина и его друзей никогда не было прочного мира с Толькиной компанией. Кто тут виноват, сказать нелегко. Однако все отмечали, что Самохин – человек въедливый и зловредный. Он ко всем придирался и никогда ничего не прощал. Сережке он, видно, не мог простить, что тот не подчиняется. Не считает его, Тольку, командиром в здешних местах, а сам имеет «армию». Правда, Сережкина армия была не такая большая и воинственная, но, пока она была в сборе, могла постоять за себя. И вдруг неприятность – разъехались!

Те, кто остался, жили в одном дворе. В двухэтажном доме – мальчишки, а в маленьком, в глубине двора, – девчонка Виктория. Или попросту Вика. Одноклассница Сергея.

Викины родители были путешественники. Они не поднимались на снежные вершины, не искали рудные залежи и не раскапывали в песках древние города, они просто ездили. Каждый отпуск они проводили с туристскими группами то на Черном море, то в Ленинграде, то на Волге. А воспитывать Вику приглашали папину сестру Нину Валерьевну.

Нина Валерьевна была худая, длинноносая и печальная женщина. То, что она тяжело больна, подразумевалось само собой. Это все знали, когда еще Виктории на свете не было. А если кто-нибудь спохватывался и пытался узнать о ее болезнях подробнее, Нина Валерьевна медленно и выразительно поднимала глаза на невежу. «Как же вам не стыдно? – говорил этот взгляд. – Мучить бедную женщину, жизнь которой висит на паутинке!» И невеже становилось стыдно.

Чтобы окружающие не забывали о ее страданиях, Нина Валерьевна постоянно сообщала: «Ах, как у меня болит голова». Фразу эту она произносила регулярно через каждые четыре с половиной минуты.

То, что ей приходилось воспитывать Вику, Нина Валерьевна считала подвигом. Она так и говорила: «Надеюсь, люди когда-нибудь поймут, какой подвиг я совершаю».

Может быть, Викины родители это понимали, но они были далеко. А Вика не понимала.

– Уик-то-о-риа-а! – на иностранный манер голосила по вечерам Нина Валерьевна. – Пора домой! Слышишь?! Все нормальные дети уже спят! Уик… (Ах, как у меня болит голова!) …ториа. Не заставляй меня снова принимать валокордин!

– Выходит, я ненормальная! – шептала в каком-нибудь укрытии Вика. – Ну и отлично. Тогда мы еще погуляем. Ага, мальчики?

Как все нормальные девчонки, Вика гоняла с ребятами футбол, временами дралась, ныряла с полузатопленной баржи и никогда не забывала, что она девочка. Довольно часто Вика появлялась во дворе в модном сарафане или платье и вопросительно поглядывала на ребят. Мальчишки понимали девчоночью слабость и сдержанно хвалили обнову.

Платья и сарафаны Виктория кроила из прошлогодних туристских нарядов матери и шила на расхлябанной швейной машинке, которая постоянно ломалась. Чинили машинку братья Дорины.

Братья были близнецы, хотя и ничуть не похожие: Стасик белобрысый, а Борька худой и темноволосый. Жили они душа в душу. И увлечения у Дориных были одинаковые. Больше всего они любили книжки про технику и роботов. Дома у них был механический кот для ловли мышей, звали его Меркурий. Правда, ни одной мыши он не поймал, зато бросался под ноги гостям и хватал их за ботинки железными челюстями…

Еще в этой компании был первоклассник Джонни. Вернее, даже не первоклассник. В школу он лишь собирался, а пока ходил в «подготовишку» – самую старшую группу детсада. Но ведь те, кто, например, только перешел в пятый класс, тут же называют себя пятиклассниками, не дожидаясь новой осени. Вот и Джонни не стал ждать.

Имя Джонни было ненастоящее. Вообще-то его звали Женька. Но Женькин язык имел маленькую странность: не умел выговаривать букву «ж». Получалось «дж». Вместо «железо» Женька говорил «джелезо», вместо «жулик» – «джулик». И себя называл Дженькой. Но что за имя – Дженька! Вот и переделали в Джонни.

Детсадовскую жизнь и порядки Джонни холодно презирал. Он отлично умел читать и решать примеры с «иксами», знал, как устроены космические ракеты и электропробки, и терпеть не мог всякие хороводы и «гуси-лебеди». Чахлая программа подготовительной группы была не для него.

В группу Джонни являлся в потрепанных техасских штанах с мордастым ковбоем на заднем кармане и выцветшей футболке. «Техасы» подметали бахромой паркет и пылили, как мотоцикл на деревенской улице. Воспитательницу Веру Сергеевну этот костюм доводил до истерики, но Джонни оставался спокоен. Во-первых, Вера Сергеевна была его двоюродной сестрой, во-вторых, он никогда не унижался до споров с начальством. Если жизнь в группе становилась нестерпимой, он просто брал под мышку «Сказки братьев Гримм» и уходил к малышам. Малыши смотрели на Джонни, как новобранцы на прославленного генерала. А их воспитательница на него чуть не молилась: Джонни избавлял ее от многих забот.

Ребят из младшей и средней группы Джонни любил. Конечно, они были народ необразованный, но это по малолетству, а не по глупости. И носов они не задирали. А как они слушали сказки!

Малыши верили в Джонни и чуть что бежали к нему. И в тот воскресный день, когда «викинги» совершили первое преступление, два пятилетних гонца отыскали Джонни. А Джонни отыскал друзей.

Сережка, Виктория, Стасик и Борька сидели на верхней перекладине забора, которая называлась «насест». Это было их любимое место. Они сидели и бездельничали. Хмурый Джонни влез на «насест» и сообщил:

– Самохин опять пиратничает…

– Что? – напружиненно переспросил Сергей.

– Понаделали всякого оружия и на всех лезут. У Митьки Волкова и Павлика Гаврина плотину сломали. Они ее в овраге на ручье делали, а они растоптали.

– Шакалы! – искренне сказала Вика. – Нашли на кого нападать!

Сережка прищурился и медленно произнес:

– Думают, если Санька уехал, Митьку можно задевать…

Санька был братом пятилетнего Митьки и приятелем Сергея.

– Пошли поговорим с ними, – деловито предложил Борис.

– Их шестнадцать, – сказал Джонни. – И мечи, и щиты, и копья. Вот они скоро здесь проходить будут, увидите.