Весёлое мореплавание Солнышкина - Коржиков Виталий Титович (мир книг txt) 📗
И он снова потащил Солнышкина по причалу.
— Идём, Солнышкин! Не будем унижаться возле каждой посудины из-за каких-то паршивых макарон.
Они подошли к аккуратненькому, как игрушка, пароходику с чёрной трубой и яркими иллюминаторами. Они собирались миновать и его. Но с камбуза раздался крик:
— Привет, Васька! — И на палубу выбежал в белом фартуке кок с кружкой компота в руке.
— Салют! — ответил Васька.
— Куда торопишься? — спросил кок.
— Куда ведёт мой верный компас! — подмигнул Васька.
— А ты всё не плаваешь? — удивился кок. Васька развёл руками.
— Для моей персоны ещё не построили достойного судна!
— Давай к нам, — пригласил кок и с удовольствием отпил из кружки компот.
— Не! — засмеялся Васька, окинув взглядом кружку с компотом. — Не пойдёт! Не пойдёт! Пароход у вас большой, а компот маленький!
И он махнул Солнышкину рукой: — Вперёд, Солнышкин! У больших людей должны быть большие цели и большой компот!
Скоро над лесом мачт и труб поднялась корма громадного парохода. Он красовался на воде недалеко от берега. Это от него неслись запахи котлет и чеснока.
ВОТ ТАК МОРСКАЯ ЖИЗНЬ!
Кок парохода «Старый добряк» Бабкин был в самом приподнятом настроении. Дважды он успел побриться и поодеколонить свои красные щёки. С десяток раз он примерял перед зеркалом самый чистый колпак и разглядывал себя с придирчивостью модницы. Он выглядел так браво, что капитан перед ним чуть не стал по стойке «смирно». На старости лет Бабкин надумал жениться и ждал сегодня в гости невесту, у которой был день рождения.
По этому поводу он готовил ей подарок. Два дня Бабкин размышлял, а на третий испёк красавец торт и стал разукрашивать его самыми вкусными кремами. Посреди торта Бабкин выложил из белого крема якорь и решил изобразить на его лапах двух голубков. Он уже на рисовал кремовую голубку и с нежностью выдавливал из трубочки крем на крылышко толстенького счастливого голубя, как в дверь камбуза вошёл его старый знакомый Васька-бич и с ним круглоголовый парнишка с мешком на плече.
— Привет! — сказал Васька.
У Бабкина от этого голоса перехватило дыхание. Он прикрыл торт полотенцем. Но Васька так засопел, что полотенце чуть не улетело вместе с тортом. Тогда Бабкин загородил его спиной и живо спросил:
— Васька, котлету хочешь?
— Две! — сказал Васька, но тут же задумчиво сощурил глаза.
— Ладно, четыре! — поспешно согласился Бабкин и стал пятиться к печке, не выпуская торта из поля зрения.
Солнышкин стоял сбоку. Наконец-то он находился на палубе! Щёки его горели, а язык уже чувствовал вкус настоящей флотской котлеты.
Но тут случилось нечто такое, что надолго запомнилось всем присутствующим.
Едва Бабкин повернулся к пылающей плите, Васька откинул полотенце и, как ножом, проворно выкроил длинным пальцем кусок торта с голубкой…
— Хорош, хорош торт! Не хватает только орешков и ванильных палочек.
— Что? — испуганно спросил Бабкин.
— Орешков и ванильных палочек.
— Что? — спросил ещё раз Бабкин. И вдруг завопил: — Вон! — И с размаху запустил в Ваську котлетой. За котлетой полетела горячая сковорода.
Васька, согнувшись, бросился к выходу. Солнышкин замигал и, не долго думая, тоже кинулся за ним. Он чувствовал, как по его спине колотили вилки, ложки, тарелки. А Бабкин в отчаянии и ненависти метал вслед всё, что попадало под руку.
— Воры! — взвыл Бабкин и швырнул кастрюлю с макаронами как раз в тот момент, когда на трапе появилась его невеста.
Макароны облепили её с ног до головы. Кастрюля шлёпнулась о стенку. А мимо невесты вслед за гостями пронёсся рассвирепевший жених. Васька выскочил уже на трап. Но Солнышкин услышал за спиной крик: «Ах жулики! Ах тунеядцы!» — и получил ногой такой пинок, что пролетел по причалу и уткнулся головой в забор.
«Ничего себе! Ничего себе! — подумал Солнышкин. — Вот так морская жизнь! Получать за кого-то синяки и шишки!»
Он стал потирать ушибленные места, но тут из-за забора показалась Васькина голова и донёсся ободряющий голос:
— Настоящий моряк должен пережить всё, Солнышкин!
Но Солнышкин промолчал.
ПРИВЕТ ПИРОЖКОВОЙ ПЛОЩАДИ!
От голода у Солнышкина так кружилась голова, что готова была взлететь в воздух вместе с рыжим чубчиком. Но на пароход он сейчас не пошёл бы с Васькой ни за какие отбивные!
Однако Васька и сам резко изменил направление.
Он посмотрел в сторону океана, потом повернул нос к берегу и вдруг воодушевился:
— Солнышкин, пошли! Пирожковая площадь всегда приютит пострадавшего моряка!
Солнышкин с подозрением посмотрел на Ваську, но тот уже стремительно шагал и на ходу разводил руками:
— Что поделаешь, Солнышкин? И у великих людей бывают ошибки! Но никаких сомнений — и, клянусь, я сделаю из тебя настоящего моряка!
Солнышкин ещё верил. Но никогда не думал, что великие люди запускают пальцы в чужой пирог.
Друзья пошли вверх по пустынной улочке, и скоро Солнышкин увидел перед собой знакомый вокзал, похожий на сказочный терем. Перед ним раскинулась площадь. От неё вкусно пахло, и десяток продавщиц с корзинами кричали, будто зазывали к скатерти-самобранке:
— Пирожки! Горяченькие, с капустой!
— А вот с мясом — свеженькие, горяченькие!
— С творогом, с творогом!
К ним выстраивались в очередь моряки, старушки, мальчишки. Кое-кто уже жевал, и пирожки нежно дымились.
У Солнышкина защекотало в горле, а Васька крикнул:
— Привет Пирожковой площади! — и мигом очутился в этой вкусно пахнущей толпе. — Вот человек, который нас угостит! — сказал Васька и хлопнул по плечу молоденького моряка.
Но моряк окинул его таким взглядом, что Васька развернулся на все сто восемьдесят градусов.
— Слушайте, бабки! — обратился он к продавщицам, глядя сверху. — Отпустите в долг! Морякам, попавшим в беду!
— В долг? — грозно спросила толстуха и угрожающе сжала ручку уже пустой корзины. У неё, видимо, с Васькой были давние счёты.
Васька зло посмотрел на неё, на Пирожковую площадь. Потом окинул взглядом Солнышкина и вдруг спросил:
— А что это у тебя в мешке? Может, ты тащишь колбасу? Может, кусок курятины?
Солнышкин даже растерялся от обиды. В мешке давно ничего не осталось, кроме майки, трусов и связанного бабушкой свитера. Солнышкин раскрыл мешок. И тут Васька, заорав: «Мы спасены!» — запустил внутрь руку.
Он вытащил свитер и засмеялся:
— Такую вещь любая мамаша купит. Продадим, Солнышкин, а?
Солнышкин недовольно замигал глазами. Он хотел объяснить, что это бабушкин подарок. Но Васька наклонился к нему:
— Эх, Солнышкин! Через неделю в Японии купишь себе десять таких и лучше. Ну, закон моря?
— Ладно! — улыбнулся Солнышкин. «Неужто, — подумал он, — какой-то свитер, даже бабушкин, дороже морской дружбы?»
И через минуту они уже поднимались вместе с толпой на громадную сопку. Верхушка её пряталась в белом облаке, похожем на шхуну, и казалось, что люди забираются в неё по трапу.
СОПКА, НА КОТОРОЙ СОШЁЛСЯ ВЕСЬ МИР
Солнышкин устало отсчитывал ступеньки:
«Триста тридцать одна… Триста тридцать две…» Ноги его словно стали деревянными и, наверное, поэтому так тяжело стучали о лестницу. Но Васька подмигивал:
— Солнышкин, здесь вертится весь мир! На этой сопке сошлись все меридианы!
Солнышкину хотелось увидеть мир, и он терпеливо поднимался в гору.
Наконец он переступил последнюю ступеньку и оглянулся. Далеко внизу, у подножия сопки, синел залив, по которому шли белые пароходы.
За ним снова поднимались сопки. А дальше во все стороны разбегался и гудел сверкающий Тихий океан. В прозрачной дымке синели острова, и за горизонт скрывалось какое-то судно.
О ноги Солнышкина тёрся ветер. По сопке сбегали вниз дома, а над Океанском кружили чайки. Солнышкин забыл про голод и неудачи. Он едва не заплакал от счастья и сиял так, словно внутрь ему ввинтили лампочку в тысячу ватт. И если бы у него были крылья, он сейчас закувыркался бы вместе с чайками.