Следы остаются (Роман) - Вежинов Павел (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
— Ты начинаешь перебарщивать! — сказал он серьезно. — С некоторых пор ты последним приходишь домой!
Пешо только пожал плечами и молча сел за стол.
— Да разве можно так увлекаться своими играми! — недовольно ворчала его мать. — Ты уже не ребенок, посмотри только, как вырос.
— А я и не играл! — резко и сухо ответил Пешо.
— Ого! А что же делал?
— Был занят…
Хотя мать и отец старались быть серьезными, они не выдержали и одновременно рассмеялись. Строгое, усталое лицо отца, словно помолодело, глаза его весело заблестели.
— Ну, и нельзя ли нам узнать, чем это был занят? — спросил он шутя.
— Придет время — узнаете! — надувшись, обиженно сказал Пешо. — И тогда может… может быть вы пожалеете, что насмехались надо мной…
— Извини, извини, мы не насмехаемся! Как можно насмехаться над своим первородным сыном?
— Вот видишь, насмехаешься!
— Ты скажешь, почему так поздно пришел?
— Не скажу! — решительно заявил Пешо.
— Воспитанные мальчики так не отвечают.
— Завтра вы и так узнаете… Сейчас я ничего не могу вам сказать.
— А почему?
— Потому что обещал… и дал честное пионерское слово!
Отец молча посмотрел на него.
— Хорошо! — сказал он наконец. — Человек всегда и при всех обстоятельствах должен сдерживать свое слово… Кто не поступает так, тот просто не чела век, с ним даже и говорить не стоит…
— Конечно! — горячо согласился Пешо.
— Раз так, я хочу, чтобы ты дал и мне слово, — серьезно сказал ему отец. — Я ничего не буду спрашивать у тебя о твоих делах, но ты обещай мне, что не будешь делать ничего такого, которое заставило бы меня и тебя потом стыдиться.
— Такое слово я могу тебе дать сейчас же!
— Очень быстро даешь! — сказал недовольно отец. — Когда человек дает слово, он должен много и серьезно подумать… Его назад не воротишь.
— Я знаю! — сказал коротко Пешо, него красивые темные глаза заблестели.
На этом разговор кончился. Скоро Пешо лег, но хотя он и устал от этого дня, полного тревоги и напряжения, уснуть долго не мог. Уже несколько лет он спал в гостиной на диване один и был очень доволен этим, по его мнению, привилегированным положением. Когда все уходили спать, он мог читать сколько ему угодно (за что, впрочем, никто на него не сердился) или просто так лежать и думать, мечтать о тысячах интересных вещей, о том, как он становится героем тысячи подвигов, которые в жизни никогда не могли бы сбыться. Это были прекрасные часы, его часы.
Но на этот раз его мысли были неспокойными. Завтра все кончится и, кто знает почему, этот конец не радовал его, казался ему неестественным. Они сами обнаружили преступников, пошли по их следам, раскрыли их планы и теперь, когда они должны были поставить преступников на колени, это сделает другой! Если бы их вызвали хотя бы при аресте, если бы нуждались и в их помощи! Нет, они не сделают этого! Они скажут: «Это опасно, это не для вас!» А разве не было опасным то, что они сделали до сих пор? Разве и это было не их делом? Нет, конечно! Все, что относится к благу родины, одинаково касается и взрослых, и детей, и стариков.
Но в эту ночь его больше всего беспокоила мысль о тайной квартире диверсантов. Несмотря ни на что, сомнение грызло его сердце. Действительно ли Тороманов ходил в квартиру инженера Дончева? Были ли действительно в этой квартире диверсанты? А если они обманулись? А, может быть, какая-нибудь обыкновенная глупая старушка приехала в пустую квартиру по неизвестным причинам и играет электричеством? Разве не может инженер Дончев оставить ключ от своей квартиры какому-нибудь обыкновенному честному человеку, чтобы он пользовался ей в его отсутствие? Хотя это и не было совсем вероятным, но все же было возможным! И, может быть, они просто-напросто приняли за чистую монету все то, что им так горячо хотелось? Тогда как быть? Завтра сообщат в Министерство, сделают проверку, и какой-нибудь начальник улыбнется добродушно, но насмешливо: «Благодарим, мол, за ваши добрые намерения, но вот видите, все оказалось пустым делом, там просто какая-то старушка что-то ковыряла…»
Только при одной этой мысли Пешо почувствовал, как весь вспыхивает и мелкий холодный пот орошает его лоб. Нет, такой обиды он не мог бы вынести!
Конечно, никаких колебаний не было бы, если бы он проверил квартиру брошенным Торомановым ключом. Если дверь откроется ключом, значит Тороманов ходил туда. А зачем он ходит туда, почему задерживается там, зачем носит туда кучи романов и продукты? Честные люди не скрываются, они сами покупают себе продукты, зажигают свет, проветривают комнаты. Нет, не было бы никакого сомнения, если бы ключ Тороманова открыл квартиру инженера!
Тогда… тогда почему бы не попытаться? Эта мысль приходила к нему не в первый раз, но он всегда отбрасывал ее. Нет, он не боялся за себя, он опасался как бы преступники не почувствовали, что за ними следят, и не удрали бы в последнюю минуту. Тогда, кто его простит, кто его оправдает? Да уже и поздно, нельзя предпринять решительно ничего без согласия своих товарищей. Выходило, что нужно проститься с этой последней возможностью!
Но он не простился с ней, сон бежал от него.
В таком состоянии его застала полночь. Стенные часы в кабинете отца мелодично отсчитали двенадцать глухих, медных ударов. Пешо прислушался. В комнате было совсем тихо, мрак между предметами сгустился и сделал их совсем невидимыми. В глухой тишине скреблось какое-то существо, может быть, древесный червь, но сейчас и этот едва уловимый шум казался Пешо тревожным.
А почему бы в конце концов не проверить? В час или два бандиты непременно уснут, ведь не будут же они бодрствовать всю ночь? Разве уж так трудно и опасно пробраться ночью бесшумно по лестнице, так же бесшумно сунуть ключ в скважину, тихонько, ну совсем тихонько проверить действует ли и так же бесшумно вернуться назад? Кто может узнать, что он совершил запрещенную ночную экскурсию? Никто! Зато с каким легким и свободным сердцем он пойдет завтра в Министерство, каким уверенным топом он доложит обо всем, что случилось!
Нужно только стиснуть зубы и принять решение! Но он не мог этого сделать, колебался, вертелся в постели.
Пробило час. Тогда внезапно, так ничего и не решив, он встал с постели. Лампу зажигать не следует! Совсем бесшумно, не затронув никакого предмета, Пешо оделся и опять в нерешительности остановился перед окном. Улица была совсем безлюдной, спокойно и как-то мертво горели в ночи уличные фонари.
Идти?
Дверь чуть слышно скрипнула, он оказался в прихожей. В углу, за дверью, как безмолвно вытянувшиеся люди, висела на вешалке одежда.
Нет, нет пути назад!
Через полминуты он уже был на улице. Сначала шел медленно, как бы колеблясь, но с каждой минутой он прибавлял шаг. По дороге он нигде не встретил людей, даже милиционеров не было на углах улиц — ничего кроме звука его собственных шагов. Только пересекая трамвайную линию, он увидел рабочих аварийно-ремонтной службы, которые стучали по рельсам, и перед его глазами засверкала ослепительная молния электросварки.
Вот и улица, где жили бандиты, вот и большой темный массив здания. На всем фасаде не светилось ни одного окна, здание казалось ослепшим. Окна в квартире инженера Дончева были по-прежнему закрыты и облеплены плотно старыми газетами. Пешо пересек улицу и, остановившись у входной двери, легко нажал на ручку.
Дверь была закрыта. Тогда он вынул ключ, который дала ему Живка, и осторожно открыл дверь. Он заколебался на мгновение, потом нажал на кнопку автомата-выключателя. Белый, неожиданно сильный свет залил все — и мозаичную лестницу, и потемневшие, давно не беленные стены. Пешо опять запер дверь, чтобы кто-нибудь, поднимающийся снизу, не застал врасплох его, и осторожно ступая на носки своих резиновых кет, стал подыматься. Второй этаж был недалеко, и он скоро оказался на площадке перед квартирой инженера Дончева. Вместо ручки на коричневой двери был шар. Чтобы войти, человеку нужно было задержать ключ в положении «открыто» и нажать на дверь.
