Полыновский улей - Власов Александр Ефимович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Его одели в водолазный костюм, и холодная черная вода сомкнулась над медным шлемом. Вверх поползли размытые, источенные водой стенки колодца. Уже на глубине пяти метров наступил почти полный мрак. Бобров зажег электрический фонарь.
Даже для опытного, привыкшего ко всему водолаза спуск в затопленную шахту был и опасным и, главное, неприятным. Зажатая между четырех отвесных стен вода отличалась каким-то мертвым спокойствием. Ни света, ни движения, ни рыбешки, ни водоросли.
Бобров посветил вниз — свет потерялся в мрачной бездне. Он поднял фонарь — над головой нависали стены. Казалось, что они смыкаются где-то вверху, навсегда отгораживая водолаза от света и жизни.
Пока старшина с опаской оглядывался, его нога, обутая в свинцовую тяжелую галошу, уперлась в какой-то предмет. Это был гнилой деревянный брусок, торчавший из стены. Под тяжестью водолаза брусок хрустнул и обломился. Бобров поспешно дернул за сигнальный конец. Спуск прекратился. И вовремя! Размытый, потревоженный сломавшимся бруском грунт пришел в движение. От стены беззвучно отделился большой кусок породы и, замутив воду, ринулся вниз. Старшину отбросило к противоположной стенке колодца.
Минут пять водолаз висел неподвижно, окруженный непроницаемым облаком мути. Она оседала медленно. А когда вода успокоилась и стала прозрачной, Бобров увидел напротив себя глубокую нишу, перегороженную подпорками.
Старшина представлял устройство шахты и догадался, что случайный обвал открыл вход в штрек. Бобров оттолкнулся от стены и плавно опустился на пол ниши. Вода опять замутилась. Каждое неосторожное движение могло вызвать новый обвал. Заходить в затопленный штрек было рискованно. Но Бобров вспомнил разочарованные лица ребят, услышавших от первого водолаза неутешительные новости, и решительно шагнул в глубь штрека.
Стараясь не задеть за остатки крепи, старшина перебрался на другую сторону завала, образованного расщепленными досками и брусьями. Здесь штрек сохранился лучше. Кровля была цела. У стен ровными рядами стояли подпорки. Двумя зелеными ужами уползали вдаль рельсы. Пол штрека довольно круто уходил вверх.
Пройдя вперед несколько метров, Бобров достиг поверхности воды. Под землей образовался воздушный колокол. Сжатый воздух мешал воде проникать в верхнюю часть штрека.
Сделав еще несколько шагов, Бобров высунулся из воды по плечи и поднял фонарь в воздух. Светлый веселый лучик свободно заскользил по поверхности, ринулся куда-то вперед — в самую глубину сухой части штрека, лизнул какие-то металлические, тускло поблескивающие детали и запрыгал по ним. Потом свет фонарика выхватил из темноты две доски, сколоченные в виде креста и воткнутые в землю. Под крестом белели кости. Куда водолаз ни направлял узкий лучик фонарика, — везде лежали останки погибших когда-то людей. А за этим подземным кладбищем ровными рядами стояли станки и машины...
Пока Бобров находился в шахте, ребята лежали на краю деревянного помоста и, свесив головы, не спускали глаз с поверхности воды. Из таинственной глубины поднимались пузырьки воздуха. Они лопались с легким бульканьем. И казалось, что вода начинает закипать.
Безостановочно работала помпа, нагнетая воздух в резиновый шланг. Водолаз, следивший за сигнальным концом, то и дело передавал приказания Боброва, посланные условными сигналами по веревке.
— Трави! — негромко, но отчетливо говорил он, и шланг с толстой веревкой полз вниз — в колодец.
— Еще потрави!..
Старшина Бобров уходил под водой дальше и дальше.
А ребята все так же неподвижно лежали на краю помоста и следили за пузырьками воздуха. Вдруг они исчезли. Разбежались последние круги, и вода успокоилась.
— Никак он дышать перестал?! — воскликнул Митька и вопросительно посмотрел на водолаза, следившего за сигнальным концом.
Водолаз заглянул под настил, выждал с минуту, подумал и объяснил:
— Видать, нашел горизонтальную выработку... Влез в нее — вот пузырьки и пропали.
И снова потянулись томительные минуты ожидания.
Наконец Бобров дал сигнал поднимать наверх. Шланг, поблескивая на солнце мокрой резиной, пополз обратно. Мальчишки затаили дыхание. Вновь забулькали пузыри. Глазастый Митька первый заметил под водой какое-то движение: снизу что-то медленно всплывало на поверхность.
— Иде-ет! — заорал Митька.
Но вместо круглого медного шлема из глубины показался грубо сколоченный крест. Ребята отпрянули назад.
— Это еще что? — удивился водолаз.
Смачно чавкнул багор, впившись в доску, и крестовина очутилась на помосте. Нижний заостренный конец вертикальной доски подгнил. Зато верх крестовины сохранился хорошо. На поперечной доске было что-то написано.
Пока Боброва поднимали из темных глубин ствола и помогли ему снять водолазные доспехи, ребята успели разобрать всю надпись.
«Я знаю, что вы придете, товарищи! — так начиналось письмо, нацарапанное на доске. — Верю, что придете вы, а не деникинцы, не Сахаров. Нас было 27 человек. Всех захватили в плен под городом. Деникинцы заставили нас по ночам вывозить заводское оборудование и спускать его в шахты. Работами руководили Сахаров и Самохин. Когда дело было закончено, всех расстреляли в этом штреке. Я ранен. Но выхода нет: подъемное оборудование взорвано, подступает вода. Радуюсь, что станки и машины сохранятся для советской власти — они смазаны и не заржавеют. Прощайте, товарищи! Прощайте, отец и мать. Целую вас за Петра. Он уже отмучался. Семен Голосов».
Митька хотел сейчас же тащить крест к дяде Карпу и тете Акуле. Но Бобров рассудил иначе.
— Это документ! — мрачно сказал он. — Обличительный документ! Его к делу приобщить надо... К делу о царской России.
И деревянный «документ», извлеченный из затопленной шахты, попал к следователю. Через несколько дней следователь пришел к Митьке в гости и принес фотографию крестовины с надписью.
Вечером Митька побывал у стариков Голосовых. И Карп Федотович впервые в жизни сам прочитал по складам письмо, написанное рукою сына.
Вот, пожалуй, и вся история Митькиного ликбеза.
В канун десятой годовщины Октября завод, пустовавший десятилетие, вновь задымил. Часть оборудования была уже поднята из шахт и перевезена на предприятие. Три цеха вступили в строй. А машины и станки все прибывали и прибывали на заводской двор.
БАБКИНА АПТЕКА
Беда стряслась на третью неделю после того, как в колхозе был построен большой скотный двор. Произошло это ночью. Сначала запылал один угол нового двора, потом второй. Коровы тревожно замычали. Колхозный сторож дед Федот выскочил из сараюшки со старой двустволкой. К нему от освещенного красноватым пламенем коровника метнулась высокая тень. Дед увидел занесенный над головой топор и, зажмурив глаза, нажал сразу на оба спуска.
Двустволка рявкнула и выбросила снопастый язычок огня. Тень замерла. Рука застыла на взмахе. Топор упал вниз. За ним рухнуло на землю грузное обмякшее тело. Старый Федот открыл глаза, мелко перекрестился, посмотрел и выкрикнул высоким старческим фальцетом, обращаясь к неподвижному телу:
— Грязный ты был человек, Никодим Трофимыч! Грязно жил, грязно и помер! Да и меня под старость запачкал! Ты спроси, убил ли я когда хоть зайца! А тут настоящим убивцем стал!..
Федот сплюнул и побежал к пылавшему скотному двору.
Всполошилось все село.
— Пожар! Пожа-а-ар! — понеслось из края в край. — Гори-и-им!
Звякнули ведра. По освещенной заревом улице заметались люди. Зашипело первое ведро воды, вылитой на пылающий угол коровника.
Кто-то догадался выстроить людей в цепочку — от колодца к горящему двору.
— Ведра! Ведра давай!
Между вторым колодцем и коровником выстроилась еще одна цепочка. Мелькали руки, плескалась вода, шипело пламя. Работали все, спасая колхозное добро. Только одна бабка Мотря сидела на крыше своего дома с мокрым половиком в жилистых руках и крутила головой, провожая взглядом пролетавшие мимо искры.
