Восход звезды - Ласки Кэтрин (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Знахарь направился прямо к дереву, расщепленному ударом молнии. У матери Туки была причина спрятать шапочку с нитью там потому что считается, что обгоревшее дерево приносит несчастье, но злой тотем, соединенный с чем-то добрым, теряет свою силу. Зло исчезает, и приходит еще больше добра. Говорят, что обгоревшее дерево в таком случае может даже дать новый побег. Это было бы знаком того, что клан нашел плодородную землю. Острыми глазами совы-омо Гару действительно заметила у черного ствола что-то ярко-зеленое. Сожженное дерево проросло. Это был знак обновления, значит, засуха здесь кончалась. Добро победило. «Но ненадолго!» Гару ощутила, как что-то заворчало у нее внутри. Это был желудок ее хозяйки, совы-омо.
Сова уселась на высокую ветку соседнего дерева и стала наблюдать. Знахарь посмотрел на молодой побег и прищелкнул языком. Жажда власти, власти в самой неприкрытой форме, пронизывала его. Он вытащил длинный тонкий нож и срезал побег. Сова-омо ощутила, как у нее скручивает желудок. Гару показалось, что в ней самой что-то разрезали. «Но я же дух, – подумала Гару. – Меня нельзя ранить». И тут она неожиданно поняла! «Как же я раньше не догадалась?! Он не просто знахарь – он колдун». Но что за проклятие он хочет наложить на шапочку? Она увидела, как он начал ковырять землю ножом. Ему не пришлось копать долго. От самой шапочки уже должно было мало что остаться, но ему нужна была только нить из шерсти громового зверя. Она моргнула и снова удивилась четкости своего зрения.
Она была права. От шапочки действительно остались одни обрывки, но нить все еще была привязана к ней. Знахарь разрезал ее на две половинки и спрятал их в мешочек с амулетами, который висел у него на шее. При виде всего этого сердце у Гару упало.
Знахарь возвращался в стойбище, еще сам не веря в свою удачу. Не пройдет и двух дней, как вождь умрет! И шкура наконец будет его. Везение мальчика, родившегося в шапочке, закончится и перейдет к нему.
Глава двадцать вторая
Когда нить рвется
Стало так тепло, что женщины Клана Сожженной Реки понесли свою одежду стирать на реку. Пока матери трудились, их дети играли рядом на мелководье. Никто не обратил внимания, когда Туки, Мальчик, Родившийся с Удачей на Голове, отошел в сторону. Он был любопытен и пошел за полевкой, а когда потерял ее из виду, заметил куропатку, которая волочила по кустам крыло, и ему стало жалко «бедную птичку». Он пошел за ней, вышел из-под деревьев и увидел, что стоит на возвышенной открытой равнине. Он повернулся, чтобы посмотреть на ручей, где его мать стирала одежду, но не увидел ни ручья, ни женщин с детьми. Что произошло? Он сам не понимал, насколько быстро и далеко смог уйти на своих маленьких ножках, потому что Тоши’Н-Туки казалось, что это мир убегает от него. Про него забыли и оставили одного в этой пустоте. Он заплакал.
– Ма-ма, мама!
Садившееся солнце стало красным, и вскоре на небо наползли темные тучи. Ему казалось, что небо сердится на него. Он услышал шипение, похожее на то, что издавал мамин котелок, когда в нем закипала вода. В нескольких дюймах от него свернулась кольцами гремучая змея, готовая впиться ядовитыми зубами в его ножку. Но прежде чем она успела совершить бросок, его накрыла огромная тень, и он услышал жуткий вопль. Птица, крылья которой в размахе были, как сам Туки, кинулась с высоты, вытянув страшные когти. Она схватила змею и снова поднялась с ней в темнеющее небо. Змея извивалась, и мальчик слышал треск ее погремушки. Потом внезапно звук оборвался. Что-то упало. Мальчик прекратил плакать и широко раскрыл глаза. В нескольких футах от него лежало порванное тело мертвой змеи. Огромная птица тихо спустилась к нему.
– И что же с тобой делать? – спросила сова. Но мальчик не понимал языка сов.
– Я хочу к маме, – сказал он, но сова тоже не поняла его языка. Подойдя к нему, она укрыла его плечи своими крыльями и подумала: «Он слишком большой, чтобы я могла унести его в укрытие, но здесь поблизости живут земляные кроличьи сычи, они смогут присмотреть за ним ночью».
Отец Туки был в бешенстве. Он стоял перед знахарем и морщился, слушая его нелепые рассуждения о призраках.
– Ты что, не знаешь, что мальчики, рожденные в шапочке, привлекают призраков? – презрительно говорил он. – Призрак вождя еще рядом. Он напугал мальчика, и он убежал. Нам нужно уходить из этого проклятого места!
– Это неправда! – возразил отец. – Мальчик родился с удачей на голове.
– Дай нам еще один день на его поиски! – взмолилась мать Туки.
– Вы что, бросаете мне вызов? – низким, пугающим голосом спросил знахарь. Люди напряженно смотрели на него. Воздух между ними как будто потрескивал. Сухая молния разорвала небо над головой знахаря, который стоял в полный рост, полный плохо сдерживаемого гнева, лжи и жажды жесткой власти.
– Да, я бросаю тебе вызов! – ответил отец мальчика и выхватил нож. Но знахарь оказался быстрее. Хлынула кровь, и молодой отец упал на землю. Тот самый тонкий нож, которым знахарь срезал побег, торчал у него из груди, глубоко вонзившись в самое сердце.
Глава двадцать третья
Непонятный запах
Наконец ребенок перестал плакать и только тихонько поскуливал. Кроличьи сычи охраняли его всю ночь в своей норе, а сова-омо принесла ему рыбу и разорвала ее на мелкие кусочки, чтобы он мог поесть.
– Мне кажется, этому птенцу нужно поесть ягод, – сказала сычиха. – Жалко, что он не стал есть эту змею. Ты так хорошо порвал ее на кусочки.
– Может быть, он боится, что если съест змеиное мясо, змея и ее погремушка снова соединятся? – Ее супруг-сыч ласково погладил крылом ребенка по головке.
Мальчик, Родившийся с Удачей на Голове, смотрел на собравшихся вокруг него трех сов. У кроличьих сычей были ярко-желтые глаза с белоснежными бровями из перьев над ними. Третья сова, та, что с белым лицом, была гораздо крупнее их. Ее перья были красивого шоколадного оттенка, а глаза – черные, как камни в реке. Такие черные и блестящие, что Туки мог видеть в них свое отражение. И когда он смотрел на это отражение, ему становилось грустно. Он сразу начинал скучать по маме. Совы были хорошими. Они были такими мягкими. Но когда он видел свое отражение, а рядом с ним – отражение сычихи, которая гладила его по плечам своим прекрасным крылом, это напоминало ему о маминых руках. Ему очень не хватало маминых рук, которые тоже гладили ему плечи и щеки, и брали его личико в ладони под звуки колыбельной. Здесь никто не спел ему колыбельную. Совы вообще не спали. Они всю ночь летали туда-сюда, и только кто-то один из них все время оставался с ним. Они устроили ему уютное гнездышко для сна. Они повыдергивали самый тонкий и мягкий пух с нижней стороны своих крыльев, чтобы сделать ему постельку. Но все это было не то. Просто не то.
– Йязз, ты чуешь? Ты была с ними более дольше меня, чем я, – сказал Эсперо.
Йязз знала, кто такие «они». «Они» – это люди.
– Я точно не знаю, – ответила Йязз, нервно поворачивая длинные уши. – Какое-то время назад мне казалось, что я их чую, но потом запах пропал.
– Но теперь он вернулся, да? – Эсперо видел тень страха в больших темных глазах мулицы.
– Вроде да. Но, кажется, он какой-то другой, – ответила Йязз.
Жеребец помолчал немного.
– Может быть, их не так много, но достаточно и одного.
– Дело не только в количестве. Что-то еще изменилось.
Был самый жаркий час дня. Табун отдыхал в тени деревьев, которые они называли кружевными из-за тонких листьев, тень от которых напоминала старым кобылам кружевные мантильи, которые носили их хозяйки. Воздух казался тяжелым и дремотным. Лошадей клонило в сон. Жеребец и мулица тихо отошли в сторонку.
Эсперо уловил непонятный звук, который было едва слышно за журчанием ручья. И наконец он понял, что это писк и тихий плач ребенка!
Жеребец задрожал.
