Улица Оружейников - Икрамов Камил Акмалевич (полные книги txt) 📗
Талиб протиснулся к воротам и вошел во двор. Зарифходжа стоял в дверях амбара и выдавал оружие каким-то людям.
— Подходите, борцы за веру. Подходите! — выкрикивал Зарифходжа, как базарный торговец.
Сначала Талиб подумал, что Зарифходжа продает эти сабли и кинжалы, но потом понял, что оружие тот раздает совершенно бесплатно.
Улучив момент, Талиб протиснулся к Зарифходже и спросил о своем дяде.
— Иди, иди, — грубо сказал Зарифходжа, будто вовсе не был знаком с Талибом. — Нет здесь никакого дяди.
Кто-то взял Талиба за шиворот и потащил. Рука была крепкая, и Талиб с трудом повернулся, чтобы увидеть того, кто его схватил. Это был… Рахманкул, бывший ташкентский полицейский.
— А, щенок, — прошипел Рахманкул. — Попался все-таки. Здесь тебе не поможет кожаный человек!
Рахманкул подтащил Талиба к какой-то широкой двери, распахнул ее и дал мальчику такой пинок, что тот полетел в дальний темный угол сарая. Талиб уткнулся головой в ворох соломы и тут же вскочил.
Рахманкул стоял, широко расставив ноги в таджикских козловых сапогах.
— Отступники, шпионы… — шипел Рахманкул, прибавляя к каждому слову грязные ругательства. — Жалко, дядю я упустил, но ничего, найду и его, отравителя мусульман!
Широкая дверь захлопнулась, звякнула щеколда, и в сарае стало полутемно. Свет сюда проникал только через похожее на окно отверстие над дверью и щели между досками.
Талиб огляделся. Сарай был довольно просторен и чист. Судя по невыветрившемуся запаху навоза и конского пота, здесь, видимо, была когда-то конюшня с сеновалом наверху, но потом помещение вычистили и немного перестроили. Солома, в которую упал Талиб, свидетельствовала о том, что здесь почивал кто-то из работников Зарифходжи. Мотыги без черенков, метлы и какие-то пустые ящики лежали в одном углу, в другом были сложены дрова, вернее, сухие ветки для топки, тут же валялся топор.
Естественно, что первой мыслью было схватить топор и выломать дверь, но Талиб сразу же понял, что из этого ничего не выйдет: двор полон людей, на шум сбегутся, может быть, и Рахманкул где-то поблизости. Можно было попробовать вылезти через отверстие над дверью, но и этот план был отвергнут мальчиком. Это тоже сразу заметят со двора, кроме того, в отверстие над дверью надо лезть головой вперед, а прыгать головой вниз невозможно.
Талиб взял топор, походил с ним из угла в угол и сел на солому. Нет, недаром Рахманкул запер его здесь. Бежать отсюда трудно. Невозможно!
Где-то на станции еще стоял состав, готовый к отправлению, или, может быть, паровоз уже тащил его мимо пригорода, мимо голых кустарников и телеграфных столбов. Где-то в городе в поисках племянника ходил дядя Юсуп и, возможно, ругал себя, что дважды не послушался Талиба: когда он просил его повернуть с полдороги назад и в последние дни, когда мальчик так часто твердил об отъезде.
Во дворе не смолкали голоса людей, которым раздавали оружие.
— Борцы за веру! — глухо, но ясно среди других голосов слышался голос Зарифходжи. — Берите оружие, защитим нашего эмира, защитим Бухару.
«Нет, дядя Юсуп не придет сюда. Мы ведь не договаривались, где встретиться. Это хорошо, что он не придет. Он, наверно, вернулся к водоносу и ждет меня там, — успокаивался Талиб и тут же начинал тревожиться: — А вдруг он не дождется и все же придет сюда?» Правда, на какой-то миг ему захотелось, чтобы дядя все-таки пришел. Талиб даже испугался, что мог так подумать.
«Наверное, дядя Юсуп решил, что я уехал в Каган, — утешал себя мальчик. — Он же сказал: «Уезжай. Мне без тебя лучше будет».
Глава девятая. Еще один капкан
Юсупу-неудачнику в то утро повезло, хотя он того не знал. Он пришел к Зарифходже, когда Рахманкула не было, поэтому первая половина дня у него сложилась много удачнее, чем могла быть.
Правда, Зарифходжа встретил его весьма холодно. На просьбу взять в приказчики ответил, что поздно, что приказчики у него есть, что помочь с жильем никак не может и вообще сегодня он очень занят.
— Разве вы не знаете, что Бухара переживает святые дни и долг мусульманина не думать сейчас ни о чем, кроме родины? — укорил дядю Юсупа Зарифходжа. — Кроме того, любезный, вы сами во всем виноваты. Я вас предупреждал.
С работой не вышло, но дядя Юсуп не очень этому огорчился. По правде сказать, служить приказчиком у Зарифходжи ему вовсе не хотелось. Он и сам уже подумывал о возвращении в Ташкент, но успехи в торговле привязывали Юсупа-неудачника к Бухаре. Даже в этот роковой день дядя Юсуп не унывал. Вернее, с утра не унывал.
Не обращая внимания на людей, стоявших возле дома Зарифходжи — с утра их было не так много, — он пошел в караван-сарай. В поясе под халатом у него было несколько крупных золотых монет, в кармане пиджака, перешитого в свое время из куртки трамвайного кондуктора, звенело серебро. С деньгами можно все — эта уверенность придавала ему спокойствие и надежду на лучшее. Мало ли смут видел он на своем веку, но никогда этот скромный и тихий человек не представлял себя участником тех великих потрясений, о которых он сам читал в русских местных газетах за последние годы. Где-то что-то происходит, кто-то там воюет, кто-то борется за власть, а он простой человек, ему все это как интересная книга, как рассказы о великих людях, Тимуре или Александре Македонском.
Дядя Юсуп зашел в тот караван-сарай, где жил в первые дни после приезда в Бухару. Он зашел к хозяину и, заранее уверенный, что все будет хорошо, попросил сдать ему комнату.
— Дайте нам с племянником комнату, только не ту, где мы жили, а получше, — сказал он.
— У нас нет комнат, — ответил хозяин. — Все занято.
Это была ложь, и ложь очевидная. Не такое время — конец февраля, чтобы не было комнат.
— Как же нет? — возразил дядя Юсуп. — Я знаю, что есть. Я хорошо заплачу.
— Нет, — сказал хозяин караван-сарая. — Сейчас для вас ничего нету. Я не могу рисковать. Вы приехали из Ташкента, и хотя я знаю, что вы честный купец, я не могу рисковать. Вас здесь знают, знают, чем вы торгуете, лучше будет, если вы пойдете туда, где вас не знают.
Дядя Юсуп встревожился и рассердился. Ну и что же, что он из Ташкента? Чем плох его товар? Глупые люди! Наверное, этот хозяин наслушался речей того самого муллы, который убедил водоноса прогнать их с квартиры. Бесспорно, это так. Ведь мечеть в этом квартале одна.
Сердито хлопнув дверью, дядя Юсуп направился в соседний квартал, где жили два его богатых покупателя, но они оба отказали ему даже во временном жилье. Один долго говорил про трудное время, которое, мол, теперь для всех наступило, а другой и вовсе не захотел разговаривать, замахал руками и не пустил на порог.
Между тем на улицах становилось все беспокойнее. Какие-то люди с кинжалами и саблями прошли в сторону цитадели, а навстречу им двигался отряд эмирских солдат в полном вооружении.
Потом он увидел дервиша с тыковками на поясе. Он созывал народ послушать мудрые слова настоятеля соборной мечети. Дядя Юсуп вошел в мечеть и увидел, что она полна вооруженных людей довольно странного вида.
Роскошно одетый мулла с поясом из стекляруса говорил речь.
— Я знаю, что все вы, — обращался к вооруженным людям мулла, — грешны перед аллахом и людьми, но добрый наш эмир выпустил вас из тюрьмы для спасения родины. Если вы спасете родину, спасетесь сами…
Тут дядя Юсуп заметил, что люди, среди которых он очутился, не зря показались ему странными. Они были в удивительно ветхих и драных халатах и чалмах, о которые, вероятно, вытирали ноги, такие они были грязные. Внешность многих из них сама за себя говорила. Свирепые лица, шрамы, следы от кандалов на запястьях подтверждали, что мулла не ошибся, когда говорил о том, что эти люди грешны перед богом и людьми.
