Духи реки - Прозоров Александр Дмитриевич (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Пыхтун же ушёл на поляну, собрал охотничьи снасти, по одному из упавших деревьев переправился за реку, нашёл там прогалину с ощипанной травой, снова расставил силки, а в сторонке от ловчих мест, в тёмном ельнике, сделал нормальный правильный тотем, вырезав Мудрого Бобра из старого берёзового пня. Снежане ничего говорить не стал. Теперь он понимал, почему в их племени сделано два святилища. Одно для женщин и другое для мужчин.
Предок согласился с его решением и вскоре опять стал посылать в ловчие петли то зайца, то лань, то неудачливого кабанчика. Пусть духи награждали его старания далеко не каждый день — но они со Снежаной были сыты, имели изрядные запасы, а к их одеяниям скоро добавились меховые штаны, накидки и даже рукавицы.
Жизнь казалась налаженной и обустроенной — но вдруг настал день, когда гуси из их заводи все разом куда-то исчезли. Вслед за ними поднялись в небо, чтобы уже не вернуться, и хлопотливые утки. А вскоре Пыхтун и Снежана увидели, что и заводь, и кромка воды у самого берега оказались скованы пока ещё совсем тонким и хрупким, прозрачным льдом.
— Лодку надо шить, — глядя на это, сказал юный охотник. — И снегоступы для тебя плести. Я болотоходами обойдусь.
— Ты умеешь делать лодки? — удивилась девочка. — А почему раньше не смастерил?! Мы бы уже давно уплыли.
— Это совсем другая лодка. Из луба или бересты. Для вещей. В ней плавать нельзя, но по снегу тащить удобно.
— А как её делать?
— Как обычно. Каркас из ивы, снаружи обошьём корой. Дня за три управимся.
Лодка и снегоступы действительно были готовы уже через три дня. Но вот первый снег повалил только через десять. И всё равно выступать в путь было ещё слишком рано: лёд на озере при попытках выйти потрескивал под ногами, прогибался и грозил проломиться. Пришлось ждать ещё довольно долго, прежде чем установился настоящий кусачий мороз, а снега насыпало столько, что без снегоступов нога проваливалась в сугробы глубже, чем по колено.
Силки совершенно перестали приносить добычу, и Пыхтун наконец решился: снял петли, простился с лесом-кормильцем. Следующим утром они с девочкой сложили в лодку пару циновок, камышовый мат, корзины с мясом, две мороженые заячьи тушки, погрузили инструменты. Больше брать было нечего и незачем. Какой смысл таскать лишнюю тяжесть, коли всё необходимое всегда можно быстро сплести или собрать в любом месте леса или озера?
Последней в лодку встала корзина с трутом и небольшим запасом сухих веток для разжигания. Сама трутница, исправно тлеющая лёгким дымком, была надёжно закреплена в носу волокуши. Зима — не лето. Тут, коли об огне не позаботишься, вовсе пропадёшь.
— Низкий вам поклон, духи этого берега, за доброту и милость, — поклонились дети холму, на всё лето ставшему их домом. — Оставайтесь с миром и радостью.
Они спустились к озеру, пробились сквозь редкие молодые камыши на открытое место и повернули в сторону рассвета.
Хозяин леса
В овальных плетёных снегоступах с плотной циновкой понизу идти было не трудно. Ноги не проваливались даже в рыхлый снег, который к тому же попадался довольно редко. Дующие над бескрайними Водами Заката ветра утрамбовали поверхность наносов в плотный наст, выдерживающий даже тяжело нагруженную лодку с вещами. Звериных следов здесь тоже не встречалось. Да и что делать обитателям леса на безжизненном ледяном просторе?
Первый день не принёс большого успеха. Берег за камышами почти не менялся, выставляя к небу голые ветки ив, берёз и осин. Только далеко у горизонта были видны холмы с высокими заснеженными соснами. Поэтому, когда ближе к вечеру справа появился тёмный ельник, Пыхтун решительно свернул к нему, выбрал самое могучее из деревьев, поднырнул под тяжёлые лапы и срубил с одной стороны ствола нижние ветки. Вместе с девочкой они отгребли снег, обнажив землю. Прямо на неё юный охотник раскатал тёплый камышовый мат, Снежана же тем временем кинула циновки поверх нижних уцелевших веток, оперла их краем на землю. Получился небольшой домик, способный принять как раз двух человек. Для защиты от ветра и для тепла поверх циновки дети набросали побольше рыхлого снега, им же закопали еловые лапы справа и слева от укрытия — чтобы не поддувало. Оставили только небольшую норку для входа. А на расчищенной полянке развели костёр. Одну из заячьих тушек запекли целиком, растопили снег и вскипятили воду в берестяной миске. На морозе попить горячего отвара из брусники — самое большое удовольствие.
За хлопотами стемнело. Пыхтун полностью зарядил глиняную трутницу, забрался с ней в укрытие, поставил у ствола. Не костёр, конечно, но всё теплее. Снежана влезла следом, завалила лаз снегом и пристроилась рядом на подушке из болотного мха. Прошептала в самое ухо:
— А всё-таки жалко, Пыхтун.
— Чего?
— Дома нашего. Там, на холме. Там было весело. А вернёмся в селение — опять то же самое начнётся: туда не ходи, это сделай. Рано, мол, отдыхаешь, поздно встаёшь. Оставь куклы, пол не подметён. Иногда даже хочется вернуться. Чем мы хуже жили, чем в племени?
— Без дома зимой холодно, — разумно ответил юный охотник. — Дом нужно рыть в земле, чтобы печь можно было соорудить. Без неё холодно. Тяжело целую зиму коротать, ни разу не согревшись. Даже взрослому. Детям же и вовсе не выжить.
— Да, я понимаю… — Снежана положила голову ему на плечо. — Всё равно жалко. Неужели никак не сделать, чтобы обогревать дом, который не в земле, а на поверхности стоит?
— А как его обогреешь? — улыбнулся наивному вопросу Пыхтун. — В земле стены тёплые, за ними лесного холода нет. Поэтому греть проще. Печь в земле вырыть можно — а на поверхности как её сделать? Не очагом же топить! От него искры, крыша загореться может. И дым от него — задохнёшься. Нет, хорошего зимнего дома на земле не построить. Невозможно. Никак. Дом можно только вырыть.
— Жалко. На нашем холме песок. Не зазимовать… — И с этими словами девочка провалилась в сон.
Пыхтун же ещё долго не спал, занятый этой мыслью: как можно прожить в доме, не вырытом, а поднятом над землёй? Летом понятно — они жили, и ничего. А вот зимой? Как согреться, как от ветров спастись, от лютого холода…
Но так ничего придумать и не смог.
Утром путники опять развели костёр. Не столько ради еды, сколько ради трутницы: в маленькой ёмкости гнилушки перетлевали намного быстрее, и в неё следовало подбросить свежих углей и свежей трухи. Но раз уж огонь был — на нём прогрели недоеденную накануне тушку и сварили ещё брусничной воды. Сворачивать дом было недолго: маты и циновки — в лодку, и можно двигаться в путь.
Юный охотник ожидал, что поиски Большой Реки будут долгими — но уже к полудню второго дня он увидел широкий ледяной путь, отворачивающий от Вод Заката в дремучие густые чащи. Впадающая река была столь велика, что спутать её с какой-то иной протокой было невозможно.
— Вот, пришли, — оглянулся он на спутницу. — Я же говорил, по ровной твёрдой дороге двигаться проще. Летом мы сюда дней десять бы пробирались. А так… Мыслю, дня через четыре и вовсе дома окажемся.
В этот раз они остановились ночевать на высоком обрыве. Просто ради красоты. Ветра в уютном укрытии под циновками они не боялись, костёр в снежной ямке тоже горел ровно и спокойно. Зато какой вид открывался перед глазами! Родная река, что, плавно изгибаясь, прячется за сосновый бор на излучине, заиндевевший лес, тянущийся далеко-далеко по низкому закатному берегу. Пыхтун изо всех сил вглядывался в горизонт, надеясь заметить дымки над деревней — но ничего не разглядел. Верно, до дома было ещё слишком далеко.
Не заметил он дымов и перед вторым ночлегом, тоже выбранном на высоком обрыве. И перед третьим. Никаких признаков родного селенья! О том, что Пыхтун и Снежана находятся совсем рядом с домом, они узнали на четвёртый день. И совсем не так, как ожидали.