Большие каникулы - Сынтимбряну Мирча (книги без сокращений txt) 📗
— А зачем ей мачеха?
— Потому что, если бы у нее не было мачехи, некому было бы выгнать ее на улицу…
— Кого?
— Прекрасную и трудолюбивую девушку…
— Выгнать на улицу? Не хочу! — завопил Мирчулика в таком отчаянии, что мне и самому стало жаль прекрасную и трудолюбивую девушку.
Ладно, решил я, расскажу ему другую сказку, их ведь столько… И начал:
— Жила-была девочка. Звали ее Красная Шапочка. А ее бабушка жила в лесу и была очень… ну, как бы тебе сказать… заболела…
— Не хочу, чтобы она болела! — распорядился мальчик.
— Да она не сильно болела. Кажется, у нее был просто грипп — то есть, нет… — Заметив, что Мирчулика не согласен на грипп, я быстро переменил диагноз, — не грипп, а что-то вроде насморка, она чихала и хлюпала носом… Вот и все…
— А почему она хлюпала носом? Это так нужно, чтобы она хлюпала носом?
— Да, потому что иначе девочка не пошла бы в лес, чтобы отнести бабушке горячего чаю, и не встретилась бы с волком, и волк ее не съел бы, — взорвался я, выведенный из себя.
— Очень хорошо, пусть волк ее не съест, — Мирчулика захлопал в ладоши. — Рассказывай дальше!
На этот раз слезы потекли у меня.
— Мирчулика, родненький, поверь, так нельзя, чтобы волк ее не ел. Честное слово, нельзя. Самое большее — ну, пусть он не так уж сильно наточит зубы, или притворится… м-да… притворится, что не видит ее и пройдет мимо… Но нет, он должен ее увидеть…
— Хорошо, пусть он ее увидит.
— Но если увидит, то и съест.
— Тогда пусть не увидит…
Ужасная история! Я чувствовал, что у меня трещит голова. Что делать? — маялся я, весь взмокший от пота. Рассказать ему про двух заблудившихся мальчиков? Нет, об этом и речи быть не может. Тогда про раненную козочку? Тоже нельзя.
— Вот что, Мирчулика. Я расскажу тебе такую сказку, какую ты любишь. Только завтра вечером… Сейчас у меня дела. Договорились?
Мальчик недовольно пробормотал что-то, но пошел спать. Я тоже отправился к себе в комнату. И целую ночь глаз не смыкал. На следующий день я не прикоснулся к еде. Все ходил вокруг письменного стола, так что у меня закружилась голова, и наконец под вечер моя сказка была готова. Я позвал Мирчулику, мы уселись у печки и, повязав голову смоченным платоком, я начал:
— Жила-была, и теперь еще живет, девушка по имени Иляна-Косынзяна. И Змей даже не думал ее уносить… А прекрасный царевич Фэт-Фрумос искал ее повсюду, но так как ее вовсе на похищали, то он и не мог ее найти… Фэт-Фрумос обошел весь свет, только дома ее не искал! Он мог бы просто позвонить ей по телефону, но ему и в голову не приходило, что Иляна дома. И вот в один прекрасный день встретился он со Змеем. И Змей попросил отрубить ему голову. А Фэт-Фрумос ни в какую. Наоборот, дал ему семь порошков от головной боли — для всех семи голов, если они когда-нибудь заболят. Да еще и адрес врача — и пошел себе дальше. И встретился он с колдуньей… Колдунья была добрая, дала ему горшочек с живой водой и говорит:
— Знай, Фэт-Фрумос, что она тебе никогда не пригодится, потому что тебя никто никогда не убьет!
Накормила его, напоила.
А на дорогу дала ему еще и совок для горячих углей, чтоб коня накормить, если тот проголодается.
Вот идет Фэт-Фрумос дальше и встречается с Бабой-Ягой. Это была очень симпатичная старушка, разговорчивая, как все старые женщины…
— Не видала ли ты Иляну-Косынзяну? — спрашивает ее Фэт-Фрумос.
— Нет, парень. Наверное, она дома.
— Вернулся Фэт-Фрумос домой, а Иляна-Косынзяна сидит и плачет горькими слезами: у нее пироги подгорели.
— Ничего! — воскликнул Фэт-Фрумос. — Я как раз такие и люблю — подгорелые.
Мирчулика не прервал меня ни разу. Мое сердце стучало победоносно. Я чувствовал, что могу выдержать конкурс на пост дедушки. Я понижал голос, потом нагнетал его дрожью и тщетно искал бороду, чтобы погладить ее, как полагается дедушке. Наконец, на самой высокой ноте, я закончил:
— И сыграли они свадьбу, и живут еще и сегодня, потому что не умерли… Ну? — спросил я с сияющим лицом. — Понравилась тебе сказка?
Мирчулика пристально посмотрел на меня и презрительно чмокнул губами:
— Скучная сказка. Скуч-на-я!
И с презрением отвернулся от меня.
Ох и трудно же быть дедушкой!
СЛУЧАЙ С ПЕТУХОМ
ПО-ВИДИМОМУ, В ЭТО ИЮЛЬСКОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ петух встал не с той ноги. Потому что, как только он кончил свое «кукареку» и выпрыгнул из курятника, раздалось его ворчание:
— Разве это птичий двор? Это же просто помойка! Еще вчера после обеда я попросил индюка подмести его. Он, бедняга, так старался. И теперь еще мускулы болят. А двор опять — пожалуйста! Уже несколько дней ногой ступить нельзя, такая вокруг грязища…
Его гребешок метал искры гнева. Куры смотрели на него испуганно и старались не попадаться ему на глаза. Про себя они соглашались с ним: да, молодой хозяин слишком распоясался… Неделю тому назад он приехал к деду и бабке, и с тех пор двор, их тихое царство, каждый день переживал настоящее светопреставление. Правда, бабушка просила внучка не шалить, а дед даже несколько раз прикрикнул на него.
— Ну уж, дедовский приказ!.. — усмехнулся внучек. — Нет, здесь, в деревне, можно делать, что угодно: ни тебе администратора, ни домового комитета. Каникулы!
— Что? Разве я не прав? — снова закричал петух. — Конечно, вы молчите, боитесь прогневать молодого хозяина, знаю я вас, прибавил он с презрением. — Если бы он потребовал, вы в состоянии были бы снести ему квадратное яйцо, упакованное в целлофан или сваренное и разрезанное на части… Ну что ж, дело ваше!
Так он ворчал, меряя двор большими шагами.
— Посмотрите, какое болото! Наш молодой хозяин опрокинул бочку с дождевой водой. Вода текла, как в арифметической задаче, гектолитрами. А мне нужен сухой двор! Или молодой хозяин думает, что я претендую на место утенка?
Петух все больше мрачнел.
— Хорошо, что он хоть больше не шумит, — прокудахтали друг другу на ухо две курицы.
Но как раз в это время петух закричал так громко, что я советую вам, прежде чем читать продолжение этой истории, заткнуть уши ватой.
— Позавчера, помните? Наш молодой хозяин был охотником. Охота длилась с утра до позднего вечера. Посмотрите, повсюду валяются стрелы из щепы и дранки, с которыми он охотился на… гиппопотама, ибо от двух до четырех я был гиппопотамом, сами знаете… а там, посмотрите, снаряды, которыми он хотел меня сразить… Всех калибров: картошины, редиски, тыквы, огурцы разбросаны по всему двору. А вчера наш молодой хозяин был каменщиком. Что он там строил, не знаю. Зато все превратилось в развалины.
Он остановился, насупившись.
— Сегодня, готов поспорить, он захочет быть вождем краснокожих и для украшения ему понадобятся наши перья… Но я… — здесь голос его задрожал — Я больше не могу… Прощайте, курочки, я иду на кухню. Чем живой гиппопотам, лучше уж мертвый петух.
Не успели куры поднять тревогу, как петух бросился в дверь кухни и одним прыжком очутился в кастрюле, кипевшей на плите.
«Смотрите-ка, до чего чисто в кастрюле!» — была его первая мысль. И в духовке было чисто. Окружавшие его картофелины были такие румяные, ароматные и так аккуратно уложены в два ряда! Когда же наконец он оказался на блюде, посередине стола, удивлению петуха не было границ. Скатерть была белая, тарелки блестели, стаканы сверкали. «Какая разница! — размышлял петух, кажется, начиная уже жалеть о своем поступке. — А если молодой хозяин все же одумался?»
Но вдруг прямо перед ним уселся за стол молодой хозяин. Грязными пальцами он ухватил лежавшее на блюде крылышко, несколько минут поводил им, как гармошкой, по губам, потом бросил на ковер кошке. Пять пальцев его левой руки отпечатались на скатерти, в то время как пальцы правой руки впились в стакан. Еще через минуту одна рука рылась в груде жареного картофеля, а другая лезла в стакан с водой.
