Пат и Пилаган - Нечаев Вадим Викторович (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
— Ой, — воскликнула девочка, — так это, оказывается, ваша собака, а мы хотели ее жить оставить, да она убежала!
— Она от всех убегает, — сказал мальчик. — Мой бедный Атак, у кого только он не жил. У начальника Каткова и дрессировщика Кленова жил и у вас жил и отовсюду сбегал. Его тоска гонит.
— Почему же у собаки тоска? — недоверчиво спросила женщина.
— Как вам сказать? Я сам над этим много думал. Конечно, его и старики напугали, но не в страхе все дело. Понимаете, бывает, охотник потерял направление, по-научному — ориентир. Мой Атак тоже ориентир потерял. От волков он ушел, а к людям не пристал еще окончательно. Меж двух берегов он плывет, а на какой выбраться — не знает. От этого у него и тоска. И никто, кроме меня, помочь ему не может. Понимаете теперь?
— Понимаю, — сказала женщина мягко, — очень хорошо понимаю. У моего мужа часто бывала хандра; это так ужасно, когда человек мучается, горюет и неизвестно, по какой причине. А мне скучать некогда — видели, какой у меня сад большой, я, кстати, не весь вам показала. Самые редкие деревья у меня спрятаны в глубине за высоким забором.
— Вы очень похожи на мою умершую мать, — сказал Пат.
Женщина улыбнулась.
— И вы такая же красивая, как она.
— Мне это приятно слышать, — ответила женщина, — но в молодости я красивее была.
— Я не видел вас в молодости, — сказал Пат. — Значит, вы вдвоем с дочкой живете?
— Да, вдвоем.
— И вам не скучно?
— Нам совсем не скучно, — решительно ответила девочка.
Она подошла к матери, обняла ее, прижалась щекой и шепнула что-то. Они обе засмеялись тихо и посмотрели на Пата — взрослая женщина и маленькая, — и до чего же они были похожи, голубоглазые, с тонкими изменчивыми лицами и дружелюбным лукавством.
Пат поерзал на стуле, и чего они на него так смотрят, прямо неловко.
— Теплый день, правда? — сказал он. Они улыбнулись и промолчали.
— Солнышко светит.
И снова молчание. Пат затосковал.
— Хорошо у вас.
Они все так же глядели на него, не говоря ни слова, мелкими-мелкими шажками удаляясь по направлению к окну, за которым блестел бесконечный зимний сад, с инеем на ветках, и в потоке дневного широкого света все прозрачнее становились их фигуры, воздушнее лица, и, кажется, минуту назад они еще были здесь — и уже их нет, видно, скрылись за деревьями, и только на стекле задержалось и вскоре растаяло вспотевшее пятно от их двойной улыбки.
Куда же они пропали? — подумал мальчик, озираясь по сторонам. — Или я задремал, и они ушли, чтобы не мешать мне. Заботливые женщины». Он прилег на диван и соснул слегка, и так покойно и сладко ему было здесь, в чистой опрятной комнате, так уютно и нетревожно, как уже давно не было с той поры, когда жила его мать.
Сквозь прикрытые веки он чувствовал, что Синицына с дочкой опять появились в комнате и ходили на цыпочках, переговариваясь шепотом, и что-то ставили на стол, потом кто-то из них накрыл его одеялом, и свет мало-помалу померк — зимой вечереет рано, — и мальчик подумал, что здесь, пожалуй, он передохнет; он повернулся на другой бок, вдруг смутно вспомнил отца, пилаган, свой поселок, школу и забыл тотчас, и чем дольше он спал, тем прочнее привыкал к новому дому, и саду за окном, и женщинам, что ходили на цыпочках.
Когда он открыл глаза, Синицына сказала:
— Добрый вечер, мой мальчик. Выспался?
— Выспался, Ольга Павловна.
— Зови меня Ольгой, ладно?
— Ладно, — согласился Пат.
— Сейчас поужинаем, а после пойдем в сад, ты поможешь мне, — уверенным тоном сказала Синицына.
— Мне ехать пора, Ольга, — нетвердо возразил Пат.
— Куда ты торопишься? Разве тебе не нравится у нас? Поживи немного, а потом и поедешь.
— Вообще-то так. Спешить мне некуда.
Вечером после ужина Ольга и Пат ходили по саду, и мальчик помогал ей обрезать высохшие ветки и нижние побеги у молодых деревцев, чтобы все питательные соки устремлялись вверх, к растущей вершине, и сад чуть-чуть наклонялся над ним, и опять Патом овладевало неопределенное чувство влюбленности, и опять женщина называла его «мой мальчик», и внезапно он подумал: «Едет человек и едет куда-нибудь по своим делам, торопится, спешит, наконец, устав, сворачивает в сторону передохнуть и попадает в сад к Ольге, и это для него как подарок, и он тотчас забывает все прежние дела свои и хлопоты, забывает все, как и я».
И на следующий вечер женщина и мальчик вышли на прогулку, и сад приветствовал его, как уже своего знакомого, как товарища, и все впечатления Пата за последние дни сомкнулись в какой-то цельный круг: Ольга, сад, дом, тишина. Мальчик ощутил безвольно, что ему невозможно вырваться из этого круга, — он привык. Возвращаясь назад, они встретили по дороге возле дома старуху — она шла и вытирала на ходу бахромой черного платка слезы.
— Отчего вы плачете, бабушка? — спросила ее Ольга.
— Вот третий месяц хожу на почту, а от сына ни весточки; как уехал в город, так и пропал, — прошамкала старуха, — а он у меня одинешенький сынок. Я и адреса его не знаю. Не жалеет он меня, старую.
— Вы мне фамилию его скажите, я буду в городе, разыщу в адресном столе.
— Фамилия его Беспалый. Зовут Анатолий Иванович, — ответила старуха. — Увидите если, спросите, не болен ли, а может, на мать обиделся. Скажите ему, что я ему варежки связала и помню его каждый день. Невзначай помру, то и хоронить некому будет, так и передайте. Я и на том свете его прощу, а бог не простит.
И она пошла к себе в деревню, сухонькая, легонькая, в черном платочке, повязанном вокруг светлого на морозе лица. На повороте она оглянулась, и мальчик почувствовал, словно что-то ударило ему в грудь. Как если бы калитка в сад, в котором он бродил без памяти все эти дни, очарованный его блеском и свежестью, убаюканный тихим голосом женщины, усыпленный тишиной и покоем, — эта калитка отворилась — и он услышал громкие голоса земли, шум, движение, и сердце его от тревоги вздрогнуло, и когда Ольга зашла в комнату, он постоял чуть-чуть снаружи с бьющимся сердцем под окном, глядя сквозь занавеску на женщину и ее дочку, сидящих рядом в зеленом свете абажура, глядя с теплой грустью, но уже как на посторонних, к которым нельзя прикоснуться рукой, повернулся и зашагал прочь, сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, а на вокзал он прибежал, совсем запыхавшись.
Ожидая поезда, он написал коротенькое письмо: «Ольга, не сердитесь, что я не попрощался и ушел. Если бы я был постарше, окончательно взрослый, я бы наверняка остался, так мне было хорошо с вами и в саду. Но мне надо жить дальше среди людей, которые делают разную работу, надо жить возле отца и учиться охотиться и ловить рыбу, потому что, разыскивая Атака, я очень много увидел и понял: каждому человеку положено жить у себя дома и нести свою заботу. Когда я подрасту, я обязательно приеду к вам в гости. Желаю здоровья вам, дочке и саду. Пат».
Глава шестая
Самолет полярной авиации ИЛ-14 вырулил на летную дорожку, чуть замер, словно прыгун перед разбегом, и понесся по белому пустынному полю, и мальчику, глядящему в окно, показалось, что это земля пришла в движение: замелькали дома, опушенные снегом деревья, телеграфные столбы, все быстрее и быстрее, и сердце напрягает ожидание, и такая тишина в кабине — даже трудно дышать. Неуловимый миг — и самолет преодолел силу тяжести, поднялся в воздух (легко и незаметно) и как бы уплывает выше и выше, отдаляясь от всего, что происходит там, внизу, в этот холодный туманный час, и лица пилотов уже другие: без тени сна, заботы, печали.
Высота еще небольшая, и город под крылом корабля виден ясно и подробно: улицы, скверы, редкие пешеходы — для пилотов он весь, как милый сердцу и уютный дом, в который они вернутся лишь поздней ночью.
Но далеко их семьи, за тысячи километров, у кого в Москве, у кого в Ленинграде, и как тут не заскучать о тепле жены, об улыбке сына… И все вдруг оглянулись на Пата. Мальчик смутился от этого общего мужского внимания. И хотя причина его была одинаковой, но каждый из полярников подумал свое.
