Тяпа, Борька и ракета - Баранова Марта Петровна (электронная книга .txt) 📗
— Ай-ай-ай, Мальчик, — говорил врач. — Что же получается?
«Что?» — спрашивали честные глаза Мальчика.
— Вчера ни одного замечания, молодцом прокатился на центрифуге.
«Было такое дело!» — с гордостью подтверждал поднятый черный нос.
— А сегодня? Не успел войти в лабораторию, как прыгнул на мой стол и подмочил все бумаги!..
«Да что вы?» — Весь вид Мальчика выражал страшное удивление.
— Неужели ради этого надо было обязательно лезть на стол? — вопрошал пострадавший.
«Конечно, нет!» — понимающе махал собачий хвост.
— Есть у меня один знакомый пудель, — продолжал врач, — очень умная собака. Он никогда бы не допустил такой вольности. А ведь он живет в обыкновенной квартире. А ты, Мальчик, все же в институте. Ай-ай!
Чем больше было укоризненных «ай-ай», тем чаще моргал Мальчик. Он медленно вставал, уходил в угол и стоял там, повернувшись ко всем опущенным хвостом.
Незаметно кончался вечер. Приходил сон.
Каждую ночь щедро валил снег, и сугробы, не тронутые дворником, все росли и росли, тянулись к подоконнику. Оставалось совсем мало дней до той ночи, когда по сугробам должен был пройти и шагнуть в комнату Новый год.
Однажды вместо тренировки Кусачке и еще двум собакам — Пестрой и Мальчику — разрешили побегать во дворе по снегу. Потом собак взвесили, взяли у них на анализ кровь, в рентгеновском кабинете сделали снимки грудной клетки. Все это бывало и раньше. Но сейчас в действиях врачей чувствовалась особенная торжественность.
Событие, к которому в институте так долго готовились, должно было на этих днях свершиться.
— Валя, проверьте еще раз анализ крови Пестрой. Почему у нее отклонение от нормы? — волновался Василий Васильевич.
— Очень странно, — отвечала Валя. — Питание усиленное, сон спокойный. Как же так?
Неужели Пестрая заболела?
Василий Васильевич осмотрел собаку. Ходил по комнате, думал и ничего не мог понять.
— Знаю, знаю! — спустя полчаса объявила Валя. — Ее покусала Козявка. Зина Воробьева дала Пестрой конфету, а Козявка кинулась отнимать. Ну ничего, завтра у нее все пройдет!
Елкин укоризненно качает головой. А Валя рада, что Пестрая не заболела и таинственная причина оказалась совсем простой.
В эту ночь у мороза разыгралась фантазия, и он разрисовал стекла как только мог.
Утром Елкин, одетый в полушубок, пушистую шапку и валенки, нацепил на Кусачку, Пеструю и Мальчика ошейники, вывел собак на двор. Там их ждали три врача. А у окон были все сотрудники. Валя, Зина, Дронов, профессор и еще много других людей, добрые руки которых хорошо знали мохнатые испытатели. Они махали, что-то кричали в форточки.
У калитки — две «Волги». Елкин с собаками сел в один автомобиль, врачи — в другой. Путешествие началось при полном молчании, какое и бывает в особо торжественный момент. Лишь пели моторы, легко ведя машины навстречу цели.
Когда дверца распахнулась, четвероногая команда была удивлена открывшимся простором. Собаки озирались по сторонам и не могли понять, куда исчезли дома, улицы и вообще весь город. Перед ними лежало ровное заснеженное поле, на котором высились крылатые машины.
«А ведь самолет они, пожалуй, видят впервые, — подумал тревожно Елкин. — И еще это поле… Не почувствуют ли они себя снова бродягами? Не начнут ли лаять?»
Нет, не лаяли. Спокойно дошли, иногда зарываясь носом в снег, до самолета и легко вбежали по трапу.
Пассажиры, сидевшие уже в креслах, — а это были инженеры-ракетчики, техники, конструкторы — встретили Кусачку, Пальму и Мальчика таким веселым шумом, что они смутились и постарались как можно быстрее улечься у ног Василия Васильевича. Заревели моторы, самолет качнулся и медленно тронулся с места. Потом остановился, постоял, как бы прислушиваясь к вою моторов, и ринулся вперед, с каждой секундой набирая скорость, чтобы плавно, почти незаметно для пассажиров оторваться от земли и взлететь.
Через два часа самолет специального назначения сделал вынужденную посадку: радио сообщило, что впереди разыгралась снежная метель. Путники и экипаж летчиков расположились в небольшой гостинице при аэродроме. Вскоре и вокруг этого дома закружился вихрь белых точек, скрыв из виду летное поле и весь остальной мир.
Но и утром взорам людей предстала сумасшедшая пляска снега. Этот день был помечен в календаре тридцать первым декабря. Все настроились встречать Новый год в маленькой гостинице, как вдруг лица опечалило неожиданное сообщение: запуск ракеты отменялся из-за непогоды.
В Москву можно было вернуться поездом или же, когда стихнет метель, самолетом. Взглянув в окно, москвичи сказали: «Конечно, поезд». Стали собираться в путь.
— Что делать? — советовался Василий Васильевич с Кусачкой, Мальчиком и Пестрой. — Времени час, буфет закрыт, и хочется смертельно есть. Оставить чемодан здесь, вас взять с собой и бежать в столовую? Нет, с вами не пустят… Взять чемодан, вас оставить здесь и мчаться обедать? Нет, не успею вернуться… Вот что! Беру чемодан, и все идем в столовую! Будь что будет!..
В столовой гардеробщик подозрительно покосился на собак, но, увидев, что они на поводках, ничего не сказал и взял на сохранение чемодан, за который, как гласила табличка, администрация ответственности не несла.
Подбежавшая к столику официантка чуть не споткнулась о сидящих собак, ахнула и, присев на корточки, погладила всех троих: «Милашки!»
Она принесла Василию Васильевичу суп в фаянсовой тарелке, а «милашкам» — в железных. Первая была подана на стол, остальные прямо на пол. Овсяный суп в железных тарелках был, как и полагается, холодный. Кроме того, понимающий повар положил туда костей от гуляша. Вот это был обед на славу!
К поезду успели в самый раз. Подбежали к восьмому вагону. Проводник проверил билет, протянул его назад и строго сказал пассажиру с собаками:
— Молодой человек, трех собак везти нельзя. На вагон разрешены по инструкции две собаки. Ничего не могу поделать.
И даже в такой момент Василий Васильевич, знавший, что поезд стоит всего две минуты, не вышел из себя и вежливо ответил проводнику:
— Извините, я разорваться на два вагона не могу. Придется нарушить инструкцию.
Говоря это, он бросил в тамбур чемодан и перенес Мальчика, потом Пеструю, потом Кусачку. Поезд тронулся с места.
Вагон был не купейный и полон народу. И, пока человек с тремя забавными собачками пробирался к своему месту, его сопровождал гул, выражавший любопытство и радость. Потом вдруг появилось так много детей, будто они вылезли из всех чемоданов. И едва Василий Васильевич устроился, как старичок, покосившись на валенки и полушубок своего соседа, стал задавать вопросы:
— Вы охотник? А почему, извините, с дворняжками? Или на медведя можно и с дворняжками? И получается не хуже, чем с лайками?
Волей-неволей Василию Васильевичу пришлось заводить охотничий рассказ, прерывая его иногда, чтобы вывести собак в тамбур. Не мог же объявить он старику, что это не простые дворняжки, а космонавты. Ему бы просто не поверили, что такие важные особы едут в обыкновенном поезде.
Рассказ об охоте был такой длинный, что тянулся он до самой Москвы.
А на вокзале Василий Васильевич взглянул на часы и увидел, что до двенадцати часов остается полчаса.
— Будем справлять у меня! — объявил Елкин спутникам. — Накормлю вас колбасой и уложу спать.
Они ворвались в квартиру вместе с Новым годом и всех очень обрадовали — и жену Елкина, и его мать, и восьмилетнего сына Сашку. Василий Васильевич расцеловал их по очереди, потом всех вместе поздравил и сказал:
