Мушкетер и фея (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
— Ты, наверно, хочешь спать! — спохватилась тетя Нора.
— Совершенно не хочу… — Симка чувствовал, что не уснет до утра.
— Признаться, и я тоже… Кажется, сегодня ночь удивительных открытий… У подруги, с которой мы нынче встретились, оказывается, хранилась старая тетрадка с переписанной поэмой. Ее автор — замечательный поэт…
— Блок? Или Пастернак?
— Нет… Блок и Пастернак не запрещены, хотя Пастернаку сейчас и несладко. А этого поэта… велено было забыть полностью… Но это, мальчик мой, разговор между нами. Ладно?
— Да…
Симка сказал это с привычным пониманием. Потому что разговор «между нами» был у них не первый. Тетя Нора не раз уже, увлекшись, проговаривалась о том, что все очень непросто в нынешней жизни. А потом, спохватившись, просила, чтобы Симка нигде не повторял ее слова. «Я боюсь не за себя, мне-то что терять. А тебе надо быть осторожным». И Симка, хотя и не во всем соглашался, понимал, что осторожность необходима.
Тетя Нора продолжала:
— Его звали Николай Степанович Гумилев… Когда-нибудь его книги все равно вернутся к читателям, и люди поймут, что это был один из замечательных русских поэтов…
— А почему его запретили?
— Обвинили в двадцать первом году, что замешан в заговоре против советской власти. Арестовали и расстреляли.
— А он правда был замешан?
— Едва ли… Скорее всего, он просто знал про заговор, но не пошел сообщать. Как он мог, дворянин, офицер, донести на людей, близких ему по духу? Тем более что советская власть у него, конечно же, не вызывала сочувствия. Как и у многих других в России, в том числе умных и порядочных…
— Он был белый офицер, да? — шепотом спросил Симка. Потому что в комнате будто и сейчас повеяло духом заговора.
— Он был просто офицер. В четырнадцатом году, когда началась война с Германией, он пошел на фронт добровольцем и уже там заслужил офицерский чин. Сражался очень храбро, получил Георгиевские кресты… А в белой армии он не воевал. Во время Гражданской войны жил в Петрограде, читал лекции по литературе. А потом — вот… Говорят, Горький пытался заступиться за него, но безуспешно… Расстреляли и зарыли неизвестно где одного из лучших поэтов Серебряного века. Так назывались те годы в поэзии…
Симка опасливо молчал и ежился, хотя было совсем не холодно.
Тетя Нора заговорила опять:
— Он был не только знаменитый поэт, но и ученый. Путешественник. Изучал Африку, бывал там в экспедициях… И вот однажды он написал африканскую поэму-сказку «Мик». Она про негритянского мальчика и его белого друга… Считают, что это не самое удачное произведение Гумилева, но я прочитала поэму в восемнадцатом году и с той поры буквально заболела ею… всей этой африканской сказочностью и судьбой двух мальчишек… Можно сказать, я растворялась в этой поэме, когда начинала читать и перечитывать… Мне было тогда тринадцать лет. Шурика еще не было на свете… Тебе холодно? Ты вздрагиваешь…
— Нет, это пружина в диване колется… — Симка повозился и замер. — И вы там, сегодня… опять читали эту поэму?
— Кое-какие куски… Я попросила тетрадку на пару дней, чтобы прочитать «Мика» тебе. Если хочешь…
— Конечно, хочу! Давайте сейчас!
— Но… а спать?
— Да не хочется же!.. И вы сказали, что вам тоже…
— По правде говоря, нисколечко… Давай выключим электричество и сядем у окна, света с улицы хватит. Помнишь, как у Пушкина: «Пишу, читаю без лампады…»
Симка не помнил, но кивнул. Это был такой невинный обман, что и не обман даже…
Тетя Нора погасила лампу, и они перебрались к растворенному окну. Там стояло потертое велюровое кресло — «широченное, как душа русского хлебосола» (по словам тети Норы). Она — обычно такая сдержанная, воспитанная — вдруг скинула туфли и забралась в кресло с ногами, как девчонка.
— Садись рядом, тут много места.
Но Симка устроился не внутри кресла, а верхом на пухлом валике-подлокотнике. Откинулся к пушистой спинке. Правую ногу поставил на сиденье рядом с тетей Норой и обнял колено. Так он сможет сидеть и слушать хоть целые сутки.
Заглянул в тетрадку. Она была тонкая, в обложке с разлохмаченными краями. Несмотря на свет белой ночи, строчки различались слабо. Разберет ли их тетя Нора (несмотря на свои большие, очень блестящие очки)?
— Вам все видно?
— Разумеется… А кроме того, я многое помню наизусть. Стоит лишь зацепиться за начало строки… Вот слушай. Дело происходит в самом начале нашего века, когда в Африке правил страной Абиссинией знаменитый негус Менелик. Негус — это как в Европе король или император. Он старался объединить разрозненные негритянские племена. Но не все племена хотели быть под его властью. Приходилось воевать… Было такое небольшое, но храброе племя Гурабе. Воины негуса долго не могли завоевать его, потому что племя охранял сам Дух Лесов. Но вот однажды… Слушай…
Сквозь голубую темноту,
Неслышно от куста к кусту
Переползая, словно змей,
Среди трясин, среди камней
Свирепых воинов отряд
Идет — по десятеро в ряд.
Мех леопарда на плечах,
Меч на боку, ружье в руках…
Слово «десятеро» показалось Симке непривычным, неуклюжим, но тут же это ощущение пропало.
И белая ночь отодвинулась от Симки. Сменилась лунной африканской ночью. Такой настоящей! Тетя Нора читала вроде бы не очень выразительно, а Симка все видел и ощущал, будто на самом деле. Душную, пахнущую нездешними растениями тьму, дыхание и шепот черных воинов, блики лунного света на их блестящих телах и наконечниках копий… Казалось даже, что мокрые кусачие лианы касаются его голых плеч и спины. Симка опять поежился, но тихо, чтобы не сбивать чтение.
Дух Лесов, который обычно оберегал племя Гурабе, на этот раз потерял бдительность. Когда он спохватился, было поздно. Отважный царь племени погиб в схватке с не менее отважным вождем абиссинцев, старым Ато-Гано. Разгневанный Дух наконец послал против нападавших армию разъяренных слонов, носорогов и бегемотов во главе с удивительным и страшным зверем — у того была кошачья голова, увенчанная рогами…
Абиссинцы отступили. Ато-Гано успел прихватить с собой семилетнего мальчика, который был сыном царя племени.
Звали мальчика Мик.
Мальчик стал абиссинским рабом. Он жил в городе Аддис-Абебе, на дворе у Ато-Гано. Тот не загружал его, маленького и слабосильного, тяжелой работой. Так, всякие пустяки — двор подмести, посуду почистить. И каждый день Мику доставался кусок инджири — вкусного абиссинского хлеба. В общем, жить было можно. Однако Мик очень страдал от одиночества, неволи и насмешек слуг.
Прошло три года. Мик познакомился с другим пленником. Недалеко от дома, на лугу, был привязан к столбу косматый павиан. Его поймали в джунглях. Этот старый дикий зверь никого не подпускал, рычал, щелкал зубами. Наверно, он умер бы от голода, если бы его не стал подкармливать мальчик. Они привыкли друг к другу, а потом и подружились.
Мик понимал обезьяний язык, и павиан рассказывал ему про иную страну, «где не дерутся никогда, где каждый счастлив, каждый сыт, играет вволю, вволю спит». Это был город обезьян — единственного в Африке народа, жившего без царя…
Тетя Нора читала равномерно, негромко, и ритмика стихотворных строф брала Симку в плен. Размеренность строчек подчеркивало звонкое тиканье будильника — оно вплеталось в стихи…
Иногда тетя Нора останавливалась, чтобы объяснить непонятные слова. Но Симка нетерпеливо дергал локтями: «Не надо, и так понятно. Читайте…»
— Ты не устал?
— Нет-нет… пожалуйста, дальше…
Он сам был теперь Миком, с горестями и надеждами негритянского мальчишки.
