Запретный камень - Эбботт Тони (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗

Он спокойно вздохнул и наконец улыбнулся. А затем достал из кармана куртки свои студенческие конспекты и, надев очки, погрузился в чтение.

Начали развозить на тележках еду, и Бекка, откинувшись в кресле, раскрыла «Моби Дика». Через семьдесят страниц она дочитала до того места, где капитан Ахав с командой вторглись во владения белого кита:

Чудовище. Моби Дик был гигантским китом, морским чудовищем. Она перечитывала эту фразу снова и снова, гадая, что же имел в виду дядя Генри, когда писал о кракене.

Глава одиннадцатая

Эбнер фон Браун терпел до последнего, но наконец не выдержал – и выдернул обожженные тонкие пальцы левой руки из чаши с водой и осколками льда.

Эту керамическую чашу изготовили венецианские мастера в XIII веке. За более чем странные четыре года, проведенные с Галиной Краузе, Эбнер научился неплохо разбираться в антиквариате.

– Возьми ее с собой, пригодится, – бросила она ему с неожиданным, как он было решил, состраданием, но та вдруг добавила: – И перестань все время ныть из-за этих ожогов!

Лифт остановился. Третий подземный этаж.

Двери разъехались. От яркого белого света Эбнера, как всегда, начало подташнивать. Лаборатория. В нос ударил смешанный запах кондиционеров, дезинфекторов и животного страха.

Уши заложило. Лабораторные аппараты едва слышно гудели «белым шумом». А может, этот шум слышал только он? Это началось года четыре назад, после очередного эксперимента Ордена. И теперь Эбнеру фон Брауну все время казалось, что с какой-то огромной высоты прямо ему в темечко нескончаемым водопадом сыплются шарики от подшипников. И это ощущение ни на миг не покидает его. Эбнер так и жил с ним, точно «в компании с дьяволом», как говорилось в старой и страшной легенде о докторе Фаусте.

Эта лаборатория, как и семь остальных по разным уголкам Земли, была большой, с белыми стенами и потолком. Все восемь лабораторий отличались одна от другой разве что лицами небритых молодых ученых за длинными рядами компьютеров.

Из всех лучших выпускников последних лет Эбнер выбрал именно Гельмута Берна. В гении этого парня по части цифрового надзора и электронного декодирования он не сомневался. Но вот достаточно ли темна его душа – этого Эбнер пока не понял. Руки молодого ученого порхали над клавиатурой. Умный – да, дотошный – безусловно. Но насколько он предан делу?

– Сэр? – Гельмут повернулся на стуле.

– Компьютер готов?

– Да, сэр, – ответил тот и похлопал по тонкому серебристому кейсу, что лежал рядом с ним на столе. – Здесь все, что вы просили. Батарея практически вечная. Ни одной слепой зоны, охвачен весь земной шар. Только мне любопытно, почему вы поручили изготовить такую штуку именно мне – и именно сейчас?

– Тебе любопытно? – уставился на него Эбнер. – Это мне любопытно. Ты еще не восстановил жесткий диск Фогеля?

Ученый мгновенно сник и, взглянув на керамическую чашу под мышкой у неприветливого гостя, ответил:

– Пока нет, сэр.

На один из ближайших мониторов транслировалось изображение с камеры, установленной напротив бывшей штаб-квартиры компании «Эдифицио Петробас» в Рио-де-Жанейро. Строители и криминалисты бродили среди обломков стекла и бетона в надежде понять, почему же здание рухнуло, но Эбнер знал, что шансов у них никаких.

– Последнее письмо Фогеля?

– Зашифровано.

– Расшифруй.

– К утру.

– К утру?

– Самое позднее.

Диалог сделал бы честь любому фильму, но лаконичные вопросы и отрывистые команды Эбнер считал своей прерогативой. И сколь бы талантливым ни был Гельмут Берн, копировать стиль шефа он не имел права – даже несмотря на украшавшую подбородок щетину. Уж не иронизирует ли он? Ирония дозволена лишь тем, кто наделен властью. А работники, хорошо оплачиваемые или плохо, – это всего лишь работники, серые немытые людишки, которые обязаны повиноваться и лебезить перед ним. Пусть ноют и умоляют о пощаде – но о язвительности и речи быть не может.

Довольно улыбнувшись собственным размышлениям, Эбнер вынул обожженную руку из чаши, стряхнул с пальцев воду и поставил емкость на стол молодого ученого. Неспешно достал блокнот в кожаном синем переплете, раскрыл на чистой странице и вывел имя «Гельмут Берн». Напротив – «Исландия. Станция № 4». И поставил жирный вопросительный знак. Захлопнул блокнот.

– Танкер у берегов Кипра?

– Хорошие новости, – сообщил Берн, пробежался пальцами по клавиатуре, и картинка сменилась текстом. – Наши водолазы подсоединились к корпусу судна – подводное строительство началось. Зона обитания будет готова не позже первого апреля. Хотите ознакомиться с текущим экспериментом?

Эксперименты! Миссии по всему миру! И все – по особому приказу Галины Краузе… Эбнер снова слышал, как пересыпаются эти проклятые шарики.

– Австрийский транзит? О, да! – сказал Эбнер и направился к двери во внутреннюю лабораторию, чьи стены из тонированного стекла почти не пропускали солнечных лучей.

– Доктор, простите…

Эбнер остановился и чуть повернул голову.

– Что?

– Я хотел спросить про двенадцать объектов… Почему именно сейчас? Ведь прошло уже столько времени.

Эбнер задумался, стоит ли отвечать. Не обезоружит ли это его самого? Ведь молчание – тоже власть. Особенная – но власть. Этому он научился у мисс Краузе.

Но оказать кому-либо доверие – тоже проявление власти… На данный момент Эбнер решил держать дистанцию.

– Мисс Краузе считает, что дело срочное. Существует порядок приоритетов.

Гельмут Берн потер рукой небритый подбородок.

– Вы хотите сказать, есть определенный график?

Я хочу сказать то, что говорю!

Эбнер решил закрыть тему.

– Вся наша жизнь – график. Изволь укладываться в свой, – сказал он и остался доволен тем, как прозвучал ответ, хотя и сам не вполне понял, что это значит.

Гельмут Берн прикусил язык, отвернулся к монитору и больше не высовывался.

Эбнер вошел в открытую дверь внутренней лаборатории.

Половину помещения занимала пушка – а как еще назвать эту штуку? В центре огромного колеса со спицами из платинового сплава громоздился узкий стальной цилиндр, обвитый спиралью ультратонкого световолокна. У стены напротив сидели в клетке белые мыши – самые умные из пациентов лаборатории. Эбнер усмехнулся. Там, куда они попадут, сообразительность им все равно не поможет…

Двери лифта открылись. Безымянный водитель высунулся оттуда и нашел взглядом Эбнера.

– Пора!

Эбнер покинул внутреннюю лабораторию.

Пора, всегда пора…

Возле рабочего места Гельмута Берна он опустил руку в чашу с уже теплой водой, вынул, стряхнул капли.

– Эту бесценную чашу я должен вернуть мисс Краузе, – сказал Эбнер, глядя на молодого ученого. – Без воды.

– Сэр?

– Опорожните ее, – пояснил Эбнер как можно мягче.

– Сэр? – переспросил Берн, отодвигая стул.

– Прямо сейчас.

Гельмут взглянул сначала на безымянного водителя, ждавшего в лифте, затем на Эбнера и взял чашу. Он поднес ее к губам и выпил до дна.

– Можете не благодарить, – сказал фон Браун.

А Берн промычал в ответ:

– Спасибо, доктор фон Браун.

Эбнер не сдержался – губы сами расплылись в тонкой улыбке. Возможно, «Исландия» – и правда самое подходящее место для Гельмута Берна?

Он забрал него чашу, взял со стола серебристый кейс, шагнул в лифт и нажал кнопку.

Глава двенадцатая

Берлин встретил серостью, холодом и дождем.

Едва четверо подростков и мужчина вышли из огромного терминала аэропорта в поисках такси, тяжелый берлинский воздух тут же окутал их автомобильными выхлопами, табачным дымом и ароматом крепкого кофе.