Давно закончилась осада... (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книга жизни TXT) 📗
— Всех-всех? И Первой, и Второй обороны?
— И еще революции…
— И танки, и катера считать, которые на земле стоят, и все обелиски?
— Конечно.
— Я же весь Город не знаю, — сказал Славка. — Наверно, больше ста.
— Больше трехсот. А точно, по-моему, никто не знает. Зато одно совсем точно: ни одного памятника нет… знаешь кому?
— Ребятам… Да?
Тим кивнул и сердито щелкнул себя по ноге пустой авоськой.
Славка сказал:
— Я знаю, ты про это подумал, когда Динькин рисунок увидел. А потом, когда караул шел…
— Я об этом и раньше думал. А сегодня опять… Тому парнишке, которого Динька нарисовал, памятник, может быть, поставят. Он знаменитый. А сколько было незнаменитых… Пули в земле собирали для штуцеров, воду на бастионы носили под обстрелом…
— Я читал. Полегло их сколько…
— А в последнюю войну еще больше… Знаешь, Славка, по-моему, надо тем и другим поставить один памятник.
— Общий обелиск?
Тим опять щелкнул авоськой.
— Обелиск не надо. Они все какие-то одинаковые… Если бы я умел, я бы нарисовал, как я хочу.
— А ты расскажи.
— Ну, понимаешь… Надо, чтобы просто мальчишки. Из камня или из металла, совсем небольшие. Чтобы как живые. И невысоко совсем. Может, прямо среди травы. Там у стены камни, а между ними трава…
— Где?
Тим замялся, сбил шаг, но потом посмотрел на Славку прямо. И тихо сказал, не опуская глаз:
— На площади Карронад.
— А где такая?
— А такой нет. Я придумал.
Это было непонятно. Славке стало даже чуточку обидно, словно Тим что-то скрывал. И Славка проговорил с упреком:
— Придумал… А рассказал, будто все по правде. Камни, трава…
Тим как-то задумчиво улыбнулся:
— Я название придумал. А площадь есть… Ну может быть, не площадь, а так, пустырь. Такой широкий перекресток. Но там хорошо.
В этом была загадка. Еще одна тайна Города. И тайна Тима.
Славка нерешительно спросил:
— Покажешь?
Тим сказал:
— Это недалеко от рынка, на горе. Если хочешь, можно сейчас.
Они поднялись по лестнице, которая вела вдоль крепостной стены с бойницами. Наверху Тим провел Славку по кремнистой тропинке мимо белого забора и маленьких тонких кипарисов. «Кипарисы-мальчишки», — почему-то подумал Славка.
Они свернули за угол и оказались на широком месте.
Действительно, не то перекресток, не то пустырь. А скорее всего — маленькая площадь, потому что земля была вымощена старыми стертыми булыжниками.
И росла между камнями высокая трава с зонтиками желтых цветов.
Кругом — знакомая картина: небольшие белые дома, тополя и акации. Справа дома расступились, и видно, что склон уходит к нижней улице, за которой синеет Орудийная бухта.
Словно охраняя этот спуск, поднялись в одном месте остатки желтой крепостной стены. Такие же, как у лестницы. Наверно, в прежние времена здесь был один из бастионов крепости.
Было здесь безлюдно и солнечно, и большие белые облака висели над площадью. Круглые, как надутые паруса…
Славка сказал шепотом, как в тихом незнакомом доме:
— Хорошее место… Я сколько раз рядом ходил, а не знал, что здесь такая площадь.
Тим показал на маленький двухэтажный дом:
— Вон там я раньше жил. Пока на новую квартиру не переехали… Мы тут играли с ребятами, по вечерам салют устраивали.
— Какой салют?
— У нас железное кольцо было, тяжеленное — звено от якорной цепи. Мы встанем со всех сторон — и давай его друг другу кидать, чтобы по камням рикошетило. Оно звенит, а от камней искры сыплются. Красиво так… И вообще хорошо.
Славка почувствовал: Тим не просто рассказывает, он чем-то дорогим делится. Так же, как Славка, когда рассказывал про Покровское озеро и про Артемку.
— Тим… — осторожно спросил он. — Ты сюда, наверно, часто ходишь?
— Иногда…
— А почему такое название — площадь Карронад?
— Ты знаешь, что такое карронады?
— Знаю, конечно. Пушки корабельные. Они корпуса не пробивали насквозь, а разрушали внутри.
…Славка читал про эти пушки много раз. А недавно увидел одну собственными глазами. Был пустой урок, и Славка решил прогуляться до бастионов на Историческом бульваре. Прихватил с собой Наездника, который без дела болтался на школьном дворе. На бастионе никого не было, над брустверами стояла сонная трава с пушистыми, как у одуванчиков, головками. Их неподвижные тени лежали на тускло-черных туловищах орудий.
Орудийные лафеты были ненастоящие, их отлили из чугуна, когда восстанавливали бастион. Зато сами пушки — это действительно пушки. Боевые. Не раз они качались на деревянных палубах старых линейных кораблей, а потом отсюда, с укреплений, посылали картечь и ядра в густые колонны атакующего врага…
Славка хотел не спеша пройти от орудия к орудию, но Динька, верный своей кавалерийской привычке, лихо гикнул и с разбегу оседлал толстый, как железная бочка, орудийный ствол. Тут же взвыл и скатился на землю.
— Ты что? — перепугался Славка.
— «Что»! Потрогай!..
Славка ладонью коснулся орудия. Ого! Солнце, оказывается, разогрело пушку, как чугунную печку. «Будто после стрельбы», — подумал Славка, а Диньке сердито сказал:
— Прыгаешь очертя голову! Вот и поджарился.
Динька виновато пританцовывал, прижимая к «поджаренным» местам растопыренные ладошки. Славке стало жаль его, и он заговорил помягче:
— Смотри-ка, здесь надпись. Я раньше и не замечал…
— Тут не по-нашему…
— Написано «Carron». Это был пушечный завод в Шотландии. Пушки они всему свету продавали, специально для кораблей.
— Если для кораблей, зачем она здесь? — насупленно спросил Динька. В его голосе так и звучало: «Забралась не на свое место, да еще жжется…»
Славка серьезно сказал:
— Когда враги навалились, было, наверно, некогда выбирать. Все пушки с кораблей пошли на бастионы…
Славка наклонился и глянул вдоль ствола. Ему захотелось представить, как на бастион движутся плотные шеренги английских пехотинцев в красных мундирах и зуавов в синей униформе и малиновых фесках. Динька пристроился рядом и тихо дышал у Славкиной щеки. Видно, он перестал обижаться на карронаду и тоже думал об атаке и залпах.
Но не было ни штурма, ни стрельбы. Стояла тишина, только трещали кузнечики. Так же, как сейчас, на площади Карронад…
— Хорошее название, — сказал Славка Тиму.
— Мне это слово нравится — «карронада», — сказал Тим. — Ну, и вообще, говорят, эта площадь с пушками связана. Во время Первой обороны, когда укрепления строили, сюда орудия с кораблей свозили, а отсюда уже везли на бастионы.
— На такую высоту затаскивали?
— Зато дальше удобно везти. А сюда, наверно, была дорога от Орудийной бухты… А может, и не так было… Но если и не так, здесь, по-моему, все равно стояли пушки. Вот и стена оборонительная…
— Ты хотел, чтобы памятник у стены стоял, да?
Тим серьезно кивнул и подвел Славку к стене. Она была сложена из больших каменных блоков, на которых сохранились выбоины от пуль. В узких бойницах синело небо. На разрушенной верхней кромке росли кустики.
— Вот здесь… — тихо проговорил Тим. — Они бы стояли вдвоем и за руки держались. Будто собой стену защищают. А за стеной — весь Город… А они будто не из разных времен, а вместе. Потому что Город один и тот же. Ну, я не знаю, как объяснить.
— А чего объяснять, — сказал Славка.
Он их как наяву увидел. Только не из камня и не из металла, а живых. Один — широкоскулый, курносый, в широкой холщовой рубашке, старинной большой бескозырке. Другой — чуть повыше, темноволосый, строгий. Держит за ремешок снятую каску. На плече тельняшка разорвана — большая, не по росту тельняшка…
А потом — будто даже неожиданно для Славки — подошел третий. Чуть повыше Диньки, чуть пониже Тима. В голубой школьной рубашке, с помятым ранцем на одном плече. Тоненький и угрюмый. Исподлобья глянул на Славку. Встал чуть в стороне от тех двоих.
— Тим, — сказал Славка. — Неправильно, если только двое. Такие, как Андрюшка Илюхин… Они ведь тоже погибли из-за войны… — Он хотел объяснить и не мог подобрать слова.
