Первое лето - Попов Георгий Леонтьевич (серия книг .TXT) 📗
— Дядя Коля, что ж вы не спрашиваете, нашли мы или не нашли?
— А что, и правда нашли? — сразу загорелся дядя Коля. Он испытующе посмотрел на Димку и решительно потребовал: — А ну покажь! Да не бойся, я не сглажу, глаз у меня легкий.
— А мы, между прочим, и не боимся...— Димка присел на корточки и начал развязывать платок. Развязывал до того долго, что дядя Коля вышел из терпения.
— Тебе, Митрий, только блох ловить...— А когда Димка все же развязал узел, развернул платок и передал находку из рук в руки, старатель так и ахнул: — Да что вы? Да как же это, елки-палки, а? Да понимают ли ваши глупые головы, что... что это такое, этот самородок? Да это... это...
Мне казалось, что дядя Коля сейчас начнет бегать и прыгать, как маленький. Слов ему явно не хватало — дальше «это... это...» не пошло. Только насытившись зрелищем и успокоившись малость, он снова обрел дар речи.
— Ну, вы и молодцы!.. Признаться сказать, не ожидал я от вас такой прыти? Честное слово, не ожидал! Кто же это отличился? Кому медаль на грудь?
— Мы оба,— ответил Димка.
— Ишь ты, оба, так не бывает. Кто-то увидел первый.
— Я увидел, но не поверил, чепуха, думаю, а Вася наклонился, поднял...
— Я только погладил, а поднял ты.
— Сначала я, а потом и ты,— стоял на своем Димка. Ему хотелось, чтобы я не был в обиде. Вместе пошли, вместе и нашли. Иначе что за дружба.
Дядя Коля кивнул,— мол, все ясно,— и подержал самородок на вытянутой руке, точно прикидывая, сколько он весит.
— Я в этом ущелье бывал и Федя — он-то сюда трижды заглядывал, а дался вам, вот какая история!
— Тут дело случая, дядя Коля,— сказал Димка.
Дядя Коля метнул быстрый взгляд на Димку, на меня и вдруг почти испуганно замахал руками:
— А что же, это, паря, вы так долго торчите в этом ущелье? Одного самородка вам мало, да? Аи-аи-аи, нехорошо! Когда старатель находит самородок, он сразу бросает место, где нашел, плюет и бросает. И в этот день больше туда ни ногой, боже упаси. Нельзя быть жадным, из-за жадности все зло на свете.
Он поплевал на самородок, потом завернул его в тот же носовой платок и возвратил Димке:
— Держи!
Я спросил, хватит ли этого самородка, чтобы купить самолет.
— А вы что, лететь куда-нибудь собрались?
Я сказал, что у всех советских людей сейчас одно желание — помочь Красной Армии остановить и разбить фашистов. Дядя Коля задумался.
— Видите ли, цена золота зависит от его чистоты, от того, есть ли в нем примеси и сколько их. Вы не Думайте, что это так просто. Сперва посмотрят, покрутят и повертят, а после уже взвешивают и определяют Цену. Но главное, как я понимаю, не в том, хватит или не хватит, главное, что вы подумали о самолете. Я не подумал, а вы — подумали. Не хватит — кто-нибудь добавит. Я добавлю, Федя...
— Насчет Федора — это вы зря, дядя Коля, мы все знаем.
— Откуда вы знаете? Кто вам сказал?
Пришлось объяснить. Пока мы объясняли, дядя Коля стоял, расставив ноги, и кивал головой: «Так, так...» На его обветренном и точно задубелом лице еще резче обозначились морщины.
— И как, по-вашему? Правильно я решил?
Димка подумал и сказал, что, наверное, правильно, иного решения тут и быть не может. Пусть идет на фронт и искупает вину кровью. А начнет артачиться, что ж, мы его как миленького свяжем и доставим куда надо.
— Молодец, Митрий! — одобрил дядя Коля.
Димка спросил, за что Федьку хотели посадить.
— Говорит, дружки голову задурили. Был мужик как мужик, на шофера выучился, за баранку сел... А тут связался, а те, с кем он связался, вдруг решили магазинчик обчистить, дело это было им знакомое. Федька отказывался, но дружки уломали: «Ты будешь на шухере стоять, это не страшно!» А потом и припугнули: «Только не вздумай рвануть, от нас далеко не убежишь, мы тебя и под землей найдем!» А милиция их и застукала, голубчиков. Дружков взяли. Федька успел рвануть — не домой, сразу в тайгу. Прихватил харчи, какие были, и — дай бог ноги! С месяц, говорит, плутал, из сил выбился, и пропал бы, не попадись мне на глаза. Смотрю — лежит, худущий, и слова сказать не может.
— А вы? — вдруг спросил Димка.
— А что я?
— Сколько вы намыли?
— Намыл, Митрий, намыл, это точно.— И — суше, строже: —Так помните — насчет Федьки ни гу-гу!
— Ясно,— мотнул головой Димка.
Пришли мы усталые и голодные. Когда я скинул с ног ботинки и растянулся на траве, меня охватила истома. Тишина кругом, рядом костерок весело горит-потрескивает, в котелке что-то варится, дух такой, что слюнки текут. Это Федор проворит обед. Сам он здесь же, у костерка. Опустился на корточки, орудует деревянной ложкой, снимая пену.
— Вот это Федя! Вот это я понимаю! — обрадовался дядя Коля. Он скинул с головы кепчонку, скинул с ног один за другим тяжелые сапоги.
— Я тут жду-жду,— буркнул Федор.
— А мы не просто так задержались, Федя, не просто так, не-ет! На это, брат, у нас была своя причина. А ну, Митрий, покажь!
Димка развязал платок, показал. К нашему удивлению, Федор почему-то вдруг расхохотался, громко расхохотался, во всю мочь:
— Га, мать честная! За такого дурака, как я понимаю, немалые деньги дадут!
— Они хотят самолет купить, они молодцы! — проговорил дядя Коля.
— Самолет? Это вы, огольцы, здорово придумали. Если вас самих, по малости лет, не возьмут, так хоть этим поможете фронту. Вот что значит пионерия! — Федор взял самородок и стал его разглядывать, поворачивая так и сяк.— И как же вы его, а?
— Обыкновенно,— снова заворачивая самородок в платок, ответил Димка.
— Нет, ты расскажи, поделись опытом,— пристал Федор.
— Шли, шли и нашли...
— Обрадовались, наверное? Стали орать, прыгать?
— А зачем орать?
— Ну, так водится...
Разговор о нашем самородке продолжался и за обедом. Причем, вес его постепенно увеличивался и увеличивался, а вместе с весом росла и его цена. В воображении мы рисовали себе не только самолет, но и танк в придачу, и чувствовали себя героями.
После обеда все отдохнули немного и снова стали собираться. Дядя Коля хотел взять двустволку, но Федор опередил его:
— Оставь, Степаныч. Я тут недалеко глухаря поднял...
— У нас, выходит, разделение труда, Федя. Если предположить, что я начальник, то ты заместитель начальника по продовольственному снабжению,— пошутил дядя Коля.
Федор шмыгнул в избушку. Через минуту он вышел оттуда — подпоясанный патронташем, с двустволкой «Зауэр три кольца» за плечами. Пожелал нам ни пуха ни пера и, получив «черта» в ответ, скрылся в кустах.
Отойдя немного, я оглянулся. Легкая фигура Федора мелькала в той стороне, откуда позавчера пришли мы с Димкой.
Не знаю, как Димка, а я почему-то тогда подумал, что напрасно дядя Коля дал Федору свою двустволку. Наверное, спохватился, пожалел, что дал, и сам дядя Коля. Он вдруг нахмурился и, скребя в затылке, невесело протянул:
— Да-а, такие-то дела, ребятки!
У ручья мы остановились. Я предложил опять заглянуть в то самое ущелье. У дяди Коли были другие планы. Но и он не устоял перед соблазном попытать счастья там, где нам с Димкой так здорово повезло.
— Ладно, идем!
Мы свернули направо.
— Стоп, пацаны! — вдруг наклонился дядя Коля.
Я подумал — вот он, еще один самородок! Но опытный старатель на этот раз обманулся. Он и после обманывался частенько. Выхватит камушек, повертит его в руках и отшвырнет подальше. Снова выхватит и снова отшвырнет.
К поблескивающей на солнце кварцевой породе дядя Коля присматривался особенно внимательно, часто брал ее, поворачивал одной, другой стороной, короче говоря, колдовал. Однако более или менее крупных вкраплений, про которые можно было бы сказать, что овчинка стоит выделки, нам не попадалось.
Старатель вздыхал:
— Мазня, мазня,— и, откинув кварц, короткими шажками двигался дальше.
Раза два мы останавливались и промывали песок — делали шлифовое опробование, как выражался дядя Коля. После каждой такой промывки в лотке оставались мелкие золотые крупинки, ни дать ни взять маковые зернышки. И только однажды попалась крупинка побольше, с конопляное семя. Дядя Коля обрадовался: «Вот где золото!» — и прикипел к этому месту минут на сорок.
