Приключения профессора Зворыки - Чуковский Николай Корнеевич (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
Очнувшись, он понял, что поезд стоит. Где-то, совсем близко, раздавался пронзительный женский визг. То справа, то слева слышался резкий звук, похожий на щелкание бичей. „Стреляют“, — подумал профессор и попробовал двинуться. И сейчас же зазвенело и зашелестело кругом. Он весь был засыпан битым стеклом, которое отвечало звоном на каждое его движение. Кое-как, разгребая руками стекло, профессор сел и попробовал отодвинуть тяжелый предмет, придавивший ему ноги. А! да это его собственный чемодан!
Профессор поднял его и встал. Было темно, как в аду. Только наверху, в четырехугольном отверстии мелькали звезды. „Чорт возьми“, подумал профессор „да, ведь, это окно. Значит, вагон лежит на боку“. И он полез по скамейкам вверх к окошку. Раза четыре он обрывался и падал, но снова вставал и снова упорно карабкался вверх. Наконец, ему удалось добраться до окна. Он просунул в него голову и плечи, уперся о края руками и вылез из вагона.
Паровоз, тендер и восемь опрокинутых вагонов лежали на боку под насыпью. Весь лес был озарен кострами, и между сосен мелькали тени коренастых, обезьяноподобных людей. Они, казалось, были покрыты косматой шерстью.
В окнах оставшихся на рельсах вагонов мелькали огни. Косматые люди вскакивали на площадки и выбрасывали под насыпь тюки, чемоданы, корзины. А стоявшие внизу сортировали их и складывали в кучу. Это был прекрасно организованный грабеж. Внутри вагонов кричали и плакали. То там, то здесь раздавались выстрелы. Но снаружи все было чинно и тихо.
Профессор бесшумно спрыгнул в снег и пополз на животе к лесу. Снег забивался ему в рот, в уши, за воротник, но он упрямо лез вперед, отфыркиваясь, как кот, которого облили водой.
Возле сосны стоял человек в звериной шкуре и обеими руками держал винтовку. Он, казалось, смотрел прямо в лицо профессору. Профессор притаился и изо всех сил прижался к снегу. Человек не двигался.
Стараясь не дышать. Зворыка уголком глаза следил за ходом грабежа.
Трое мужчин в военной форме — должно быть, охрана поезда — выскочили на площадку вагона и дали залп из револьверов. Один разбойник упал, произошло легкое замешательство, и затем лес загремел ответными выстрелами. Через минуту смельчаков, уже мертвых, выволокли из вагонов. Профессор не мог быть безучастным зрителем. Воинственный жар охватил его сердце.
Он поднял голову. Человек с ружьем попрежнему стоял прямо против него. Стоит ему спустить курок и — смерть. Но он не спускает курка, он неподвижен, как истукан. Зворыка, не сводя с него глаз, медленно пополз ему в обход.
Вот, наконец, и сосны. Профессор облегченно вздохнул и выпрямился во весь рост. Осмотревшись кругом и по пояс утопая в рыхлом снегу, он пошел прямо к человеку в звериной шкуре. Теперь тот стоял к нему спиной. Профессору под ноги попался большой кривой сук, и он поднял его. Это было целое бревно, фунтов в тридцать весом. С величайшей осторожностью он подкрался сзади к косматому часовому. Подойдя к нему почти вплотную, он поднял дубину высоко над его головой и остановился. Стоявший к нему спиной человек ровно и спокойно дышал. „Спит“, улыбаясь, пробормотал профессор и бросил дубину в снег. „Устал, должно быть, поджидая поезда. Сморило несчастного на морозе“. Затем, бесшумно сняв с себя шарф и кожаный пояс, он схватил спящего за горло и, не давая ему опомниться, заткнул ему рот шарфом. Тот спросонья только мигал крошечными раскосыми глазками. Прикрутив его ремнем к сосне, профессор взял у него ружье и патронташ. Потом отошел на несколько шагов в сторону, вытоптал в снегу глубокую яму и, загребая ручищами, окружил себя снегом, как крепостными стенами. Рыхлый снег позволял ему делать бойницы в любом направлении.
Потом присел, положив на колени патронташ, промял в снегу дырку для ружья и выстрелил. Он напал на неприятеля с тылу и в восторге смотрел, какой переполох вызвала его неожиданная стрельба.
На опушке появилось два человека в высоких меховых шапках. Это были казаки, самые обыкновенные старорежимные казаки, даже с погонами на плечах. Они стояли, прислушиваясь и присматриваясь. А затем, низко согнувшись, короткими перебежками двинулись к нему. Он перестал стрелять, чтобы не выдать своего убежища.
— Да тут нет никого, — сказал один из казаков, истыкав сугроб штыком.
Долго кружили они по снегу, стремительно приседая при малейшем шелесте. Профессор приготовил ружье и напряженно следил за каждым их движением, поворачиваясь от одной бойницы к другой. Несколько раз они проходили в двух шагах от него, и ему приходилось нагибаться, прячась на дне своей снежной ямы.
— Смотри, он привязал часового! — вдруг закричал один из разбойников.
— Часовой спал на часах! — сказал другой.
— Сволочь косоглазая! Свороти-ка ему желтую харю.
Профессор вздрогнул. С отвращением смотрел он, как они хладнокровно избивали привязанного к дереву часового. Несчастный не мог даже кричать, так как рот его был забит шарфом; он только извивался под тяжестью ударов.
— Оставьте его! — громовым голосом закричал профессор, забыв всякую осторожность.
Казаки остановились, прислушиваясь, но через минуту снова принялись избивать беднягу-часового.
Профессор спустил курок, раздался выстрел, и истязатель упал к ногам своей жертвы. Его товарищ пустился на-утек, спотыкаясь и по пояс проваливаясь в снег. Профессор выстрелил второй раз, но промахнулся. И сейчас же со всех сторон послышались выстрелы, лес затрещал, как разгорающийся можжевельник. Убежище профессора было открыто. Теперь его не спасет ничего. Пули с коротким шуршанием зарывались в снег в двух шагах от профессора.
Человек сорок окружило его. Большинство из них были косоглазые, желтолицые люди в косматых шкурах. Они говорили на непонятном языке, по временам вставляя в свою речь отдельные русские слова. Когда профессора, подгоняемого ударами прикладов, выволокли из снега, раздался шопот удивления. Его рост и толщина поразили косоглазых людей.
— Бей его! — закричал один из них.
Еще минуту — и бедному профессору не сдобровать бы. Но вот из лесу вышел высокий казак с погонами на плечах и замахал руками.
— Оставьте! — закричал он. — Приказано живым доставить. Их благородие его судить будут.
Зворыку, со связанными позади руками, в сопровождении пятерых конвойных повели в лес.
Вели его сначала вверх, по прилегающему к железной дороге склону холма, а потом вниз, по противоположному склону, и минут через пять спустились в темную лесистую лощину на берегу замерзшего ручья. Здесь находилась дюжина юрт, наскоро сделанных из деревянных брусьев и конских шкур. У входов в юрты горели костры, и при их свете профессор увидел привязанных к соснам манджурских лошадок, маленьких, с большими головами. Из юрт высовывались женщины, такие же косматые, как их мужья, кто с недоглоданной костью в руках, кто с обугленной палкой для мешания костра, а кто и со спящим ребенком. Они с удивлением оглядывали профессора и кричали что-то на своем странном наречии его конвоирам.
Вот, наконец, и последняя юрта. Она была раза в четыре больше остальных. Внутри горел костер, и дым выходил через отверстие в крыше. У двери стояли два казака с саблями на-голо, выпятив грудь и мучительно вытянув шеи. Тут же валялось несколько битых бутылок и несло такой крепкой спиртной вонью, что профессор закашлялся.
Один из конвоиров вошел в юрту, и через секунду оттуда выскочил маленький толстенький человечек в светло-сером офицерском кителе и огромными серебряными эполетами. Он вылетел из дверей в страшном гневе и, очевидно, собирался сразу же накинуться на профессора, но, завидев его, в удивлении остановился, выпучив рыбьи глаза.
— Молчать! — наконец, рявкнул он, хотя профессор и рта не раскрывал. — А! крамольник, а! коммунист, а! в бога не веруешь!
В страшной злобе метался он вокруг профессора, задрав кверху красную усатую физиономию и тявкая, как щенок. Наконец, он остановился и с трудом перевел дух.
— Эй, Аполлоша! — закричал он, — пойди посмотри, это и есть тот самый?
